Он выдыхает, а потом отпускает меня и трясет головой, пытаясь избавиться от воспоминаний.

— Нет, это ты прости, Гас. Я думал, что готов появиться здесь, что смогу со всем справиться. — Он замолкает и смотрит в пол, а потом поднимает взгляд на меня.

Я знаю, как сильно он любил ее. А сейчас все это вновь оживает в его памяти. Он снова трясет головой и продолжает: — Просто это так тяжело.

— Тебе не нужно ничего объяснять, чувак. Я понимаю тебя. Это и правда тяжело.

— Спасибо, мужик. Ну что, пора идти. Кейти хотела бы, чтобы мы оторвались сегодня по полной, — улыбаясь, произносит Келлер.

— Опти, черт возьми, обожала День благодарения. Надеюсь, ты готов съесть двойную порцию тыквенного пирога за нее, — смеясь, отвечаю я.

Он тоже смеется и потирает живот.

— Думаю, готов. Я не ел со вчерашнего вечера.

***

Наш обеденный стол полон еды и людей. На День благодарения за ним всегда можно встретить каких-нибудь неприкаянных личностей. И это не оскорбление, а самая настоящая правда. По праздникам Ма постоянно приглашает к нам людей, которым больше некуда пойти. О ее великодушии ходят легенды. Каждый год с нами за столом сидят новые лица и это очень весело, потому что никогда не знаешь, кто окажется рядом с тобой, и о чем будет вестись разговор. Ну а сегодня за столом в два раза больше людей, чем обычно.

Мы с Келлером занимаем свободные места в конце стола.

Ма стоит на другом конце и улыбается нам.

— Мы ждали еще одного человека, но он только что позвонил и сказал, что его рейс отменили из-за погодных условий и поэтому он не сможет приехать. Поэтому давайте начинать без него. Я хотела бы поблагодарить вас всех за то, что вы сегодня с нами. И давайте выпьем за хорошую еду и отличную компанию. — Мы поднимаем бокалы и повторяем за ней тост. — А теперь можно приступать к еде. Мы со Скаут готовили весь день, так что тут есть из чего выбирать. Не стесняйтесь, накладывайте.

Мы так и делаем. В комнате очень гулко, потому что одновременно ведется несколько разговоров. Но это очень уютный шум, наполненный дружескими голосами и уважением друг к другу. Я осматриваю сидящих за столом людей и поражаюсь, как странно они сгруппировались. Нетепрюха сидит рядом с доком Бэнксом и обсуждает с ним Нью-Йорк. Пакс, Келлер и Стелла беседуют с миссис Рэндольф и Фрэнсин о чайках и о том, как миссис Р. любит наблюдать за их полетом. Ма ловит мой взгляд и улыбается, а потом подмигивает мне и поднимает свой бокал. Ну а я в ответ поднимаю свой.

— Счастливого Дня благодарения. Я люблю тебя, — одними губами шепчу я ей.

И она делает то же самое.

Оглядывая комнату, я думаю о том, что жизнь не совершенна, потому что иначе Опти и Грейси сидели бы с нами. Но я знаю, что это невозможно. И впервые, наконец, понимаю, почему Опти всегда говорила ни о чем не жалеть — потому что жила настоящим, а не прошлым. Она не давала себе ни шанса на жалость и просто наслаждалась тем, что имела. Даже, если этого было и не слишком много. Она никогда не обращала внимание на плохое, а во всем искала искру позитива, которую раздувала до тех пор, пока она не становилась настолько яркой, что затмевала все остальное. Я скучаю по ней, и всегда буду скучать. Но сегодня, вспоминая об Опти, мне хочется улыбаться. Я смотрю на свое новое тату и впитываю в себя ее слова.

Если хорошо присмотреться, то каждый день происходит что-нибудь эпичное. И каждый день — это шанс жить по полной. Главное — приложить к этому усилие. Как Опти. Она делала это каждый гребаный день. И мы все должны следовать ее примеру. Трудно ли это? Да, черт возьми. Гораздо проще жаловаться или… заниматься самоуничтожением… или вообще ничего не делать. Но разве в этом есть что-нибудь интересное? Миссис Рэндольф была права, когда сказала, что я должен вновь зажечь в себе огонь. Уверен, они бы с Опти стали лучшими подругами.

Думаю, у каждого за этим столом, как и у меня, есть проблемы. Но посмотрите, как они счастливы сейчас, живя настоящим. Это так прекрасно. Самое главное в жизни — это друзья и семья, и они у меня самые лучшие.

Пятница, 1 декабря (Гас)

Мы с Келлером сидим в шезлонгах на пляже и наблюдаем за тем, как Стелла играет в песке с Нетерпюхой и Паксом. На улице очень жарко, но легкий ветерок немного охлаждает воздух.

— Как ты собираешься приводить Стеллу в порядок? На ней как минимум три ведра песка. И это только в волосах.

Стелла гуляет уже около трех часов. Мы с Келлером только что закончили строить песочные замки и присели отдохнуть. Нас заменили Нетерпюха и Пакс, которые пришли поиграть с малышкой.

— Не имею понятия, — качает головой он. — Думаю, мы это решим, когда пойдем домой. Может, засуну ее в море в одежде, и песок смоет вода. А может, возьму за лодыжки, переверну вниз головой, и пусть гравитация работает за меня. — Каждый раз, когда Келлер говорит о Стелле, он улыбается. Она словно наложила на него заклятие, так же, как и на всех остальных.

— Как семья? Твои родители, вроде, развелись?

Он медленно кивает головой, как будто до сих пор пытается переварить случившееся.

— Да. В прошлом году, прямо перед Рождеством, отец подал документы на развод и съехал из дома. Я узнал об этом только после похорон Кейти. Ну, а так как моя мама юрист — да и вообще, просто моя мама, — весь процесс затянулся на несколько месяцев. Она из тех людей, которые всегда стараются оставить за собой последнее слово, поэтому отцу пришлось несладко. Он хотел просто уйти, пусть даже и с котомкой за плечами. Она же хотела схватки, потому что именно это у нее получается лучше всего.

— Все было так плохо? — Черт, мне жаль их обоих. Я никогда не понимал, как можно начать ненавидеть того, кого когда-то любил. И ненавидеть до такой степени, что хочется сломать этого человека и причинить ему боль.

— Так плохо даже близко не описывает то, что было. Но у отца был хороший юрист. Ей достался дом, а он получил достаточно денег, чтобы нормально жить.

— Это ужасно, чувак. Мне жаль.

— Не нужно жалеть, — покачав головой, отвечает Келлер. — Как говорится, нет худа без добра. Отец всегда жил в тени моей матери и именно поэтому у нас с ним никогда не было нормальных отношений. С тех пор как они расстались, он стал совершенно другим человеком. Он стал именно таким отцом, который мне всегда был нужен. Плохо, что ему пришлось через все это пройти, но в итоге он счастлив. Ты даже не представляешь, каково это наблюдать за тем, как мужчина средних лет становится собой и начинает жить заново. Честно сказать, это чертовски впечатляет.

— А где он сейчас живет?

— Снимает маленькую квартиру-студию в Чикаго в нескольких кварталах от больницы. Она простая, практичная и находится совсем недалеко от работы. Ему нравится.

— Ну и отлично. Он хороший мужик. Мне жаль, что я не познакомился с ним, когда он приезжал на похороны Опти. Но я был немного… не в себе.

— Не бери в голову. Мы все были не в себе. Его появление на похоронах Кейти стало своего рода отправной точкой. С тех выходных его жизнь начала полностью меняться. Мы с ним стали ближе друг другу, и он познакомился с Одри. Их дружба очень помогла ему пережить худшие моменты прошедшего года. У тебя замечательная мама, Гас.

— Самая лучшая. Знаешь, до вчерашнего дня я и не знал, что Ма поддерживает контакт с твоим отцом. Она никогда не упоминала об этом. Вчера, за столом, они общались как лучшие друзья, и это было круто.

— Да, они часто разговаривают по телефону и хорошо друг к другу относятся.

— Что еще интересного? Как поживают друзья Опти? Ты видел чуваков, которые жили напротив ее комнаты в общежитии? Клейтона и мазохиста? Не помню, как его зовут.

— Мазохиста? — смеется он, глядя на меня.

Я начинаю хохотать вместе с ним.

— Мы с Опти прикалывались, что он любитель извращенного секса. Ну знаешь, ролевые игры, бондаж и все в таком роде.

— О боже, нет. Думаю, Пит до сих пор девственник и будет им до самой женитьбы. Да и потом будет заниматься сексом лишь раз в месяц и строго в миссионерской позиции. Этот парень ужасно застенчив. В этом нет ничего плохого, но он определенно не поклонник извращений. — Келлер качает головой и, продолжая улыбаться, добавляет. — Нет. Никоим образом.