— Любимый, просыпайся! Мы на месте.

Она стояла в проходе и держала мой рюкзак. Водитель начал кричать в микрофон, чтобы все сидели до полной остановки, потому что мы закрываем ему задний вид. Эстер указала на окно.

— Вот она!

— Кто?

— Лезли, сестра моей лучшей вермонтской подруги. Она переехала сюда и устроилась на работу. Обещала встретить и помочь, если что. Эй, Лезли! Нет, не видит… Миша, мы в Калифорнии!

Мы подошли к бойкой шатенке, стоявшей неподалеку от своей машины.

— Нацепила такую короткую юбчонку, чтобы произвести впечатление на моего молодого человека? — спросила Эстер.

— Слушай, а ты не врала, когда говорила, что он миленький, — ответила Лезли. — Знала бы, надела бы покороче. Дай мне его поцеловать.

— Миша, скажи Лезли здрасьте, — велела Эстер. — Садись сзади и спи.

— Эстер, ты, я вижу, не только ласково с ним обращаешься, но и грузишь за него багаж?

— Только сегодня. Как тебе, Миша? Удобно?

На заднем сиденье машины Лезли было действительно удобно. Красная тачка с откидным верхом. Мы же в Калифорнии как-никак! Тронулись.

— Юбка под цвет машины, — констатировала, когда мы тронулись, Эстер.

— К сожалению, пока работает только этот вариант, — произнесла Лезли, глядя на дорогу и переключая скорости. — Но у меня все впереди. Не зря же я сюда переехала. Знаешь, очень рада тебя видеть. Как дела, милая?

Эстер повернулась назад и кивнула в мою сторону. Лезли искренне удивилась.

— Правда? Настолько серьезно? Не шутишь?

— Нисколько.

— Я тебя ненавижу, детка! Раньше я завидовала твоему непринужденному стилю жизни. Теперь тому, что ты нашла что-то стоящее. Если не врешь, конечно. Потому что это совсем не та Эстер, которой мы все так завидовали в Вермонте! Олицетворявшая для нас свободу.

Эстер сделала огромные глаза.

— Представляешь, как мне самой страшно? Такого никогда не было. Неслабо я влипла, подруга! Боже мой, как я рада тебя видеть!

— А я! — воскликнула Лезли. — Даже рада видеть твоего странного дружка с отсутствующим взглядом. Он правда симпатичный. Сидит и не пристает. Как дела, Миша? Ты в Калифорнии, чувак! Видишь — пальмы, а за ними океан с песочным пляжем. А на нем золотистые блондинки в стрингах. С силиконом в груди и ветерком в голове.

Все это было отделено от меня невидимой стеной раскаленного калифорнийского марева. Лезли подмигнула мне в зеркальце заднего вида.

— Что замолк, Миша? Расскажи что-нибудь.

— Расскажи, как ты меня любишь, — сказала Эстер. — Показать, как сильно он влюблен? — Она оттянула майку и показала засос на груди. — Результаты трехдневной автобусной любви.

— Класс! Я бы не устояла. — Она обернулась на «форд». — Те парни в машине, вижу, тоже оценили.

Спортивный паренек высунулся из окна тачки в параллельном ряду.

— Эй, подруга! — окликнул он Эстер. — Не боишься, что тебя арестуют за такой возмутительно привлекательный вид? Чуть не врезался из-за тебя, дорогая!

Эстер захохотала.

— Я вообще опасная, милый!

— У нас будет вечеринка, — крикнул парень. — Подваливайте и обсудим, что у нас есть общего.

— Боюсь, ты не уйдешь оттуда живым, когда узнаешь, что общего у нас есть, — бросила Эстер.

— Я попробую. Хоть я и пай-мальчик, но готов подвергнуть себя риску. У тебя на лбу написано: «Самая аппетитная девушка в Калифорнии».

— Оно у меня везде написано.

— Дашь почитать? Слушай, по-моему, я влюбился! — Обе машины встали на светофоре, ему теперь было вольготнее болтать. — И мой друг рядом тоже, — продолжил он. — Сидит с видом, будто ему приснился неприличный сон. Увидимся на вечеринке, красотка! — Он прокричал адрес.

Дали зеленый, их машина снялась с места и ушла вперед.

Лезли включила радио.

— Опять хелло тем, кто с нами на волнах радио Сан-Диего, — обдал нас сладким дурманом сахарный голос. — Вас приветствует Секси Линда…

Эстер повернулась к подруге.

— У вас в Калифорнии есть фразы без слова «секси»?

— Очень редко. Здесь подумывают сделать артикль «секси».

— Итак, дорогие слушатели, — продолжал удушать сиропом голос, — если у вас приятный холодок или бабочки в животе, если вы готовы посмотреть в лицо настоящему приключению, если знаете, что сегодняшний день плавно перейдет в пламенную ночь, звоните Секси Линде, чтобы услышать ее напутствие. Ведь она любит вассссс!

— Выключи мазафакинг! — завопила Эстер.

Мы неслись по бегущему вдоль океана шоссе. К общежитию, где мы с Эстер должны были жить. Общежитие для иностранцев на одном из самых модных сан-диеговских пляжей. Место мы получили благодаря тому, что я русский.

Над нашими головами висело безвоздушное марево сан-диеговского счастья. Жара вставала крепостной стеной между приезжими и местными, защищая местных от вторжения. Мы подъехали к общежитию, стоявшему практически на океане. Океан отсюда выглядел до неприличия синим и аппетитным. Казалось, ты видел его таким тысячу раз. Потом понимал: в многочисленных туристических проспектах.

На приступке возле входа сидит блондинка мультяшной внешности и с опаской поглядывает на свои длинные ноги, словно смущенная тем, что они у нее такие стройные. Ей что-то увлеченно доказывает внушительный парень. У него настолько очевидная красота, как будто он служит стереотипу, устанавливающему, какие в Калифорнии должны быть красавцы. Не слишком ли рано я их обоих увидел? Может, я не заслужил так сразу налететь на этих аборигенов? Чувство, что дальше уже ничего не последует.

Эстер распахнула калитку в заборе, отделяющем общежитие от пляжа.

— Боже мой! — ахает она.

Переглядывается с Лезли. Они подталкивают друг дружку в бок. Вокруг ходят гибкие животные разных цветов и пород. Они состоят из мышц, сухожилий, глянцевой кожи и опасной, ловко сдерживаемой энергии. Колоритные мужики неслышно передвигаются по общаге, как пришельцы из другой галактики, еще не до конца привыкшие к земному притяжению.

У ног одного покорно свернулась гигантская чау-чау. На его плече татуировка швейцарского флага. Поглаживая пса, он болтает по-французски с жилистым негром. В разговоре то и дело проскакивает испанское «пута», из чего понятно — разговор о женщинах. Негр, с которым беседует швейцарец, хищно поводит глазами в желтых линзах. Из-за этого он совсем уж смахивает на пантеру. Он смотрит на Эстер.

— Приехала устраивать здесь беспорядки, детка? Пожалела бы меня! Я ведь немолодой человек, у меня сильно расшатанная психика.

Эстер хохочет, ей по нраву такой оборот дел. У негра вид, что он вот-вот перепрыгнет через забор и помчится по променаду гигантскими прыжками. Африканский супермен.

Интеллигентный парень с дредами откладывает книгу, которую читал, и идет записывать наши данные.

— Вам здесь понравится, леди, — обращается он к Эстер с приятной улыбкой. — Здесь очень дружелюбные туземцы. Добро пожаловать в наш мир, черноглазая барышня. — «Черноглазую барышню» он, возможно, только что вычитал в книжке.

Мы поднимаемся на второй этаж. С лестницы видны океан и горизонт, который упирается в конец вселенной.

— Пойду разложу вещи, — весело бросила Эстер. — Твои тоже, не беспокойся. Иди на веранду, поглазей на красоток.

На веранде устроились итальянцы. Их бронзовые тела — не скульптуры эпохи Возрождения, а персонажи фильмов Лени Рифеншталь. Неподвижно и мрачно посматривают на проплывающих мимо девиц в бикини. По соседству сидят скандинавы из пропагандистских роликов сталинского времени про строителей коммунизма. Еще здесь тусовка израильтян, не угнетенных антисемитизмом. Красивые и смуглые, от их компании исходит средиземноморская беспечность. Очаровательная, похожая на сицилийку израильтянка улыбается мне. По ней бы пустил слюнки самый ярый нацист. Вызывает те же желания, что и любая сексуальная цыпа с любой части планеты. То, что они представители колен Израилевых, волнует их в последнюю очередь. Мой взгляд утыкается в горизонт. Дальше — конец вселенной.