Роберт Гвискард не желал потерять то, что имел, в погоне за призрачной выгодой. По меткому выражению Югетты Тавиани-Кароцци, «возможно, он упустил уникальную возможность завоевать византийскую императорскую корону. Но он не хотел подвергаться риску упустить то, что принадлежало ему на более надежных основаниях: Апулию, Калабрию и герцогский титул»[81].
Тем не менее Гвискард не отказался от восточного предприятия: в то время как он отправлялся воевать в Италии, чтобы вновь установить в ней свои порядки, герцог поручил командование норманнской армией Боэмунду.
Из событий в Италии приведем лишь основные. Высадившись в Отранто, Роберт жестоко подавил восстание, что заняло целый год: Абелард сбежал, пока Роберт осаждал и наконец взял Бари; затем он захватил Канн и опустошил с братом Рожером земли Иордана Капуанского. Наконец, он смог отправиться на помощь Григорию VII, находившемуся в осажденном Риме, в замке Святого Ангела, куда он бежал 21 марта 1081 года, тогда как король Генрих IV занял Латеран, предоставив его «своему» папе, Клименту III. 31 марта, в день Пасхи, тот короновал его императором.
Итак, Роберт двинулся к Риму. Император, со своей стороны, покинул город — из-за отвратительного климата, царившего в его болотистой местности, но также в силу своего недоверия к римлянам. Через несколько дней Роберт и его норманны, проникнув в город, освободили папу и увезли его с собой; Григорий VII последовал за ними в Монте-Кассино, Беневенто и, наконец, в Салерно, где 25 мая 1085 года он умер, покрытый позором из-за вмешательства своих свирепых союзников. Действительно, сопротивление некоторых римлян, взятых в плен, дало норманнам возможность предать огню и разбою многие городские кварталы. Воспоминания о разграблении и сожжении Рима сохранялись еще долго[82]. Они очернили образ понтифика, но не образ Гвискарда, который мог похвалиться тем, что, обратив в бегство восточного императора, он победил и западного.
С этого времени Роберт думал лишь о том, как возобновить свой восточный поход, примкнув, вместе со своим сыном Рожером Борсой, к старшему сыну Боэмунду, который столкнулся с затруднениями на Балканах.
ПЕРВЫЕ СРАЖЕНИЯ
Со времени отъезда отца Боэмунд взял на себя командование норманнскими войсками и добился многообещающего успеха. Хронологию этого успеха восстановить нелегко, поскольку основным нашим источником является произведение Анны Комниной. Если ранее, как показывают современные исследования, ученые впадали в крайность, отрицая достоверность и весомость ее свидетельства, то сегодня они признают, что хронологическая связность не является главным достоинством «Алексиады»[83]. По мнению Ральфа Евдейла, на сегодняшний день являющегося единственным настоящим биографом Боэмунда, в течение восемнадцати месяцев сын Гвискарда неплохо справлялся со своей миссией — за исключением одного опрометчивого шага, к которому мы еще вернемся. Тем не менее ему пришлось столкнуться с более опытным противником, чем он, одновременно выполняя крайне нелегкую задачу: заменить своего авторитетного и талантливого отца.
Роберт надеялся вернуться к своему старшему сыну как можно скорее. Вероятно, он посоветовал ему укрепить свои позиции в восточном регионе, не продвигаясь к Константинополю. Весной 1082 года Боэмунд покинул Касторию и захватил большую часть прибрежных крепостей, осуществлявших контроль над долинами, ведущими вглубь страны. В мае он, двинувшись к Янине, захватил и укрепил ее, попутно привлекая на свою сторону окрестное население, зачастую бунтующее против власти басилевса. Анна Комнина, возможно, преувеличивает масштабы отступничества наместников и завоеванных городов, которые, как она пишет, «преклонялись перед Боэмундом»[84].
Алексей не медлил с ответным ходом: ценой конфискации церковного имущества он собрал новую армию и направился к Янине, где и произошло главное сражение, потрясшее хронистов обоих лагерей — как Анну Комнину со стороны греков, так и Вильгельма Апулийского со стороны норманнов[85]. Алексей задумал остановить натиск норманнских рыцарей, введя в бой легкие колесницы, утыканные копьями, чтобы о них разбилась их знаменитая лобовая атака. Сам император, рассчитывая, что норманны, как обычно, атакуют во фронт, расположился в центре войска. Но, согласно Анне Комниной, Боэмунд «как будто предварительно знал о замысле Алексея»: вместо того чтобы атаковать центр, где его поджидали колесницы, он разомкнул линию фронта, пропустил колесницы и обрушил на греческие войска удар с обоих флангов, обратив их в бегство[86].
Вновь побежденный, но не сломленный Алексей укрылся в Охриде, ближе к северным районам, где Боэмунд поостерегся его преследовать; там он принялся собирать свои разбежавшиеся войска. Басилевс вновь выступил против Боэмунда под Артой. Чтобы отразить напор норманнских рыцарей, он пошел на новую военную хитрость, велев накануне битвы разбросать по равнине «железные ежи» (триболы), способные повредить конские копыта. Однако Боэмунда, как утверждает византийская принцесса, предупредили об этом плане: он принял бой, но двинул вперед силы на флангах, окружая византийское войско, в то время как в центре норманнские отряды оставались неподвижны; благодаря этому маневру ему удалось вновь обратить врагов в бегство[87].
Алексею снова пришлось бежать. Он добрался до Константинополя, в то время как Боэмунд, следуя наставлениям отца, старался, с переменным успехом, усмирить завоеванные области, захватив некоторые крепости в треугольнике Кастория-Моглена-Ларисса. Он взял Верию, Сервию, Воден и Моглену, потерпел поражение под Островом, а затем в течение трех месяцев стоял лагерем в долине Вардар, в так называемых Белых Церквях. Там он узнал, что трое из его помощников, Рауль де Понтуаз, Ренальд и Вильгельм, вероятно, обманутые Алексеем, задумали перейти на сторону врага. Первому удалось сбежать к басилевсу, но двух других Боэмунд схватил, заставил их сражаться в судебном поединке и велел ослепить. Вслед за чем, вернувшись к своей миссии — наведению порядка, он подчинил себе горный регион Албании и Фессалии. Наконец, он отправился к Лариссе, чья осада (продолжавшаяся, вероятно, с перерывами) была начата им в конце 1082 года. Правитель этого города, писала Анна Комнина, «в течение целых шести месяцев мужественно сопротивлялся осадным машинам Боэмунда»[88].
Весной 1083 года Алексею удалось снова собрать войско наемников, после чего он вознамерился снять осаду с Лариссы. Для этого он прибег к новой хитроумной уловке, которая на сей раз сработала: он велел передать императорские инсигнии своему родственнику Никифору Мелиссину, доверив ему командование на поле боя, в то время как сам он со своими воинами устроился в засаде позади города. На этот раз Боэмунд угодил в ловушку. Он направил конницу против тех, кого счел императорской гвардией самого императора, но те, выполняя заранее отданный приказ Алексея, тотчас отступили к городу. В этот момент басилевс, совершив обходной маневр, напал на норманнский лагерь, перебив охранявших его пеших воинов, и забрал добычу. Узнав о разгроме, Боэмунд, мнивший себя победителем, «как и следовало ожидать, огорчился, но не пал духом — таким был этот муж». И это он немедленно доказал: Алексей, желая захватить его в плен, расположил воинов на дороге, по которой должен был двигаться Боэмунд, но последний, «когда те приблизились, напал на них, вышел из боя победителем и преследовал их до реки»[89]. Тем не менее ему пришлось оставить осаду и отойти к Кастории.
