Так быстро?! Хотя чему я удивляюсь. Пропеллер поднял на крыше временного штаба неплохой ветер, дезориентировав Эрика, он невольно отнял локоть, а я с наслаждением вдохнул воздух. Как хорошо, уже и спать расхотелось. А других маанцев, как я и подозревал, нет, только одинокий пилот в форме капитана ВВС, сидящий за штурвалом вертолета, снял шлем, слушает музыку в iPod, видимо, давно ждет. Кивнул нам в знак приветствия. Пробивает на истерический хохот, но я воспитан и пока сдерживаюсь.
- Где папа и адъютант? – Эрик вспомнил, что я его заложник, и снова передавил трахею. Черт, ну зачем же так сильно?!
- Я как раз за ними, мальчик, – Дэз хмыкает, глядя на него свысока, на миг становится прозрачным... о, нет, это он показательно «слетал». И Фрэнк, и Блак уже тут, сидят на его согнутых руках, как птички на жердочках. Восхитительно. – Одна нога тут, другая там, понимаешь?
- Понимаю, – угрюмо ответил Эрик и толкнул меня в кабину. Сел, неудобно пристроив меня на своих острых коленках, я молча возмутился и вывернулся, лицом к нему, седлая его бедра. Вот так, малыш, и не надо душить меня больше, лучше поглядим всю дорогу друг другу в глаза. Тебе ведь нравятся мои глаза? Горло почему-то болит, не проходит, мертвая хватка у него, бллин.
И тут... что я вижу?! На крышу действительно взбирается трое статных маанцев, две девушки и один парень, взмыленные, но отнюдь не запуганные, и идут прямиком к Фрэнсису, благополучно занявшему свое место в вертолете – рядом с пилотом.
- Оруэлл, летим. Поднимай машину.
- Что?! – это Эрик, и он больно впивается мне пятернями в плечи. А на одном из них еще след от его зубов не сошел, ох... – Мы так не договаривались!
- Я не с тобой договаривался. И свой уговор с ТОБОЙ я выполнил. Ты убираешься отсюда, будь доволен этим!
Вертолет уже отделился от крыши. Поднятые к небу лица маанцев светятся мольбой. Не могу на них смотреть, не могу...
- Фрэнк! – тихо говорить и упрашивать бесполезно, любое слово из-за гула пропеллера приходится выкрикивать. – Мы все ждем ответа! В первую очередь – Блэкхарт!
- Фрэнк? – Чарльз вступает неохотно, и я прекрасно понимаю его, но, блядь! Я хочу знать не меньше Эрика, что за дерьмо решил сварганить генерал.
- Я вызвал инженера из Ле Локля для того, чтобы точно рассчитать эпицентры очагов поражения и ожидаемый шумовой резонанс в земле и в воздухе, грамотно распределить ударную волну снарядов и с минимальной затратой мощности осуществить мой план. Мы обрушим купол. И похороним Сандре Льюну вместе с вампирами. Так что забудьте об этих... существах.
- Мы оставляем их?! Убиваем всех!? Но как же... как без пары? – Блак после столь бурного эмоционального всплеска съежился в кресле. – Как мы возобновим потом лунный род?
- Никак. И раньше – тоже никак, – бесцветный тон фельдмаршала внушает мне страх, но возбуждает, как-то противоестественно возбуждает... Беспощаден и великолепен, бездушный мерзавец. Я люблю его?
- Что?! – теперь Эрик, оторопевший от «хороших» новостей, иначе разъярился бы громче и раньше Блэкхарта. Одному мне всё равно, каким будет финал? Борюсь с сонливостью и чувством пофигизма. То ли от Фрэнка заразился им, а то ли еще от Энджи. – Что значит «никак»?! У моей кузины рождались дети, тройня...
- Второе поколение родилось в лаборатории так же, как и первое, Чарльз, – Конрад откинулся на спинку сиденья. Полный игнор сына, ну вот как ему это удается? – Мы обманули все родительские пары маанцев, с помощью пилюль имитируя беременность и подсовывая готовых младенцев. Они не могут иметь детей. Никто из них, ни один! Мы проверяли их каждые полгода, питали самые розовые надежды и жестко обломались. И, несмотря на все старания, мой род прервется. Эрик стерилен.
====== LVI. Brave new drug ======
Part3: Trinity fields
Первая мысль была, как всегда, самая идиотская – о том, что у фельдмаршала из-за тонны лака даже не шевелятся волосы от ветра. Потом я как-то отстраненно восхитился его выдержкой – столько лет знать такое и не говорить даже Блаку! Небось врачей, делавших анализы, запугивал или сразу убивал, чтоб не проболтались, а потом заменял новыми... как перчатки. У майора двигается челюсть, он хочет что-то сказать, но не скажет, разумеется, промолчит, потому что... это не его дело, и слушатель он случайный. Я тоже тут лишние глаза и уши – Эрику бы услышать это наедине с отцом, чтобы пережить.
Он встает, ссаживая меня на свое место, так быстро, что мой предостерегающий крик не успевает слететь с губ. Голос замирает, ослабев почти сразу. Я не могу тягаться с шумом вертолета. И я лишь предчувствую нехорошее, не в состоянии помешать ему. Эрик бледнеет, кусает губы, не глядя никуда, и в то же время... его лицо покрывается серебряной россыпью каких-то линий, превращается в нечеловеческую маску. Они слабо мерцают, и я пугаюсь. Встаю тоже, превозмогая страшную усталость. Его длинная фигура в облаке темных волос, резко обозначившись в проеме двери, ласкает взор, несмотря ни на что... любовно застревает в мозгу. Смутно слышу возглас фельдмаршала, его расширенные глаза обращаются на меня. Потом снова на сына.
А его здесь нет. Эрик просто наклонился наружу и выпал из вертолета.
Я ничего не помню, правда. Кажется, я выпрыгнул следом сам. Но руки серафима ощущались за спиной. А может, то были его крылья. Воздух показался горячим, даже раскаленным. И странно пах. Возможно, страхом... нашей общей бедой. Недоверием и злостью. Я перевернулся несколько раз, старясь разогнаться и сократить расстояние между нами. А Эрик падал камнем, быстро и легко... будто что-то магнитом притягивало его к земле. И я забываю, кто я, что я умею летать, что крылья серафима мне не нужны, как и ничья иная помощь... и кричу, не слыша себя, кричу его имя, громко, Господи, как же стыдно перед Тобой за это падение. Я настиг маанца буквально в полуметре от земли, впав уже в отчаяние, жестоко ругая себя за глупость и беспомощность. Простился с надеждой поймать его... не веря, что смогу, что у меня получится. Тяжело развязывать себе руки, привыкнув за всю жизнь, что их нет, что они ампутированы. Но теперь... теперь я свободен.
Я научился летать в мгновение ока, со своей легкой ношей, с его телом, полностью покрытым тонкой сеткой из серебра и еще какой-то дряни. Эрик, мальчик мой, разве так ты хочешь умереть? Я покидаю вместе с тобой Кассандру Льюну, несчастный город, созданный твоим отцом. Я догоняю вертолет и оставляю его далеко позади, мы окажемся с тобой в Большом Яблоке быстрее, раньше всех, я опущу тебя в горячую ванную, а потом положу в мягкую постель, и лягу вместе с тобой, знаю, усну как убитый, но все же грязно прижму тебя к себе. Я об этом пока лишь мечтаю, а позади нас бесшумно смыкается треснувший купол. 4:40. И пути назад у тебя нет.
- Ксавьер, – ты полностью в сознании, хоть тебя и страшно мутит от моего неровного полета на высоте, где уже не встретить самолеты, мы намного выше облачного слоя, да что там... Мы почти на границе со стратосферой, но подняться над землей еще выше я не рискну, чтобы ты не задохнулся. Красивый и недоверчивый... тебе не нравится хищное выражение моих глаз, но ты неверно толкуешь его, ты слишком чист, чтобы предполагать причину моих похотливых терзаний. А мое вожделение растет, растет и тяжелеет. И тонет в твоих едва шевелящихся губах. – Глупец.
- Спасти тебя не глупость, – я как-то удерживаюсь от нездорового желания поцеловать эти губы, хотя в моем воображении они давно смялись и раскрылись, и я глубоко проник тебе в рот. Господи... ну почему я стал таким развратным?!
- Я бесполезный кусок мяса. Мешок костей. Просто утиль лабораторный...
- Заткнись, – удерживаться от криминальных поползновений все труднее. А твое хмурое лицо, пронизанное страданием и капиллярным серебром, манит к себе все яростнее. – Ничего не доказано. А он мог намеренно причинить тебе боль. Он умеет.
- Нет. С таким выражением глаз не врут. Только не с таким.
