- Мертвый?

- Мертвый. Постучит и вылезет. Шучу. Разговорится или глаза откроет. Теперь уже не шучу.

- А мне что предпринимать? Кричать и креститься?

- Вколоть ему в голубую венку метадон, морфин, кокс... что найдешь. Наркотики подходят любые, хотя я предпочту ацетилхолин. Еще – поцеловать. Если поблизости окажется его возлюбленный, пусть целует он.

- И поможет?

- Должно помочь. Но никакой самодеятельности, укол и поцелуй, все! От этих нехитрых процедур его глаза закроются сами, – темптер опустил руки и расслабил бедра, освобождая Хэлла. – Задавай свой вопрос.

- Ты решил соблазнить меня для галочки?

- Мастер, у тебя был другой вопрос, не увиливай.

- Ладно. Энджи воскреснет, надерет всем задницы, отлюбит в финале на бис своего мальчика и уедет с ним на какие-нибудь Гавайи, предаваться дальше приятным излишествам. Что будет со мной? Я буду прощен? Выйду из темницы? И как насчет второй сущности?

- Оговоримся сразу – вампиру, даже сверхсильному, не слишком улыбается перспектива жариться на солнце, какими бы крутыми и распиаренными ни были Гавайи. Никто не гарантирует счастливого финала, равно как никто никому не обещает любви, вечного счастья и прочих фантастических хреновин. Что до тебя – просто делай свою работу, ту, которая получается лучше всего. Я не научу тебя быть правильной матерью, и, поверь мне, по-настоящему хороших матерей немного. Чтобы быть родителем, мало родить, а ты не рожал и не воспитывал, но все же попробуй позаботиться о совершеннолетнем демоне, познавшем смерть и вернувшемся из ада. Сложно? А ты хотел, чтоб было легко? Покажи моему сыну метаморфозы с металлом и камнем, пусть узнает, что ты продался дороже всех. Но твое обличье удава я вернуть не могу, это – твоя цена, твой обратный билет на волю... право прожить жизнь еще раз. Будешь человеком. Но оборотнем тебе не стать.

- И совсем-совсем ничего нельзя сделать? – отчаяние нахлынуло внезапно, волной. Из глаз мастера брызнули непрошеные слезы.

- Можно. Я уже сказал – волшебный ключик спрятан в тебе самом, в твоих руках, в твоей работе. Создай совершенную метаморфозу. Используй магию... ее сейчас называют химией, но она много глубже этого определения, обширней и опасней. Люди нахватались знаний о ней по верхам и полузнанием натворили бед больше, чем полным незнанием. Металл такое же живое существо, как и все остальное сущее на земле, только жизнь для него течет намного медленнее, чем для иных ползающих и летающих тварей. А душа хорошо запрятана в закоулки кристаллической решетки самым мудрым Мастером... подальше от праздного любопытства и жадности. Ты за два тысячелетия научился и терпению, и осторожности, и накопил необходимый опыт, и не всегда он был горьким. Хэлл... помоги себе сам. Господь творит чудеса, но ТВОИМИ руками. Я же всего лишь демон. Вылеплю красивые формы, в телах, в разговорах, в чем угодно, но не наполню эти формы содержанием. Ты понял?

- Понял. Но второй вопрос в силе. Зачем ты меня соблазнил?

- Это не соблазнение, а моя жизнь, в ее главном проявлении. Ты становишься частью семьи, ты начинаешь чувствовать и воспринимать. А я воспринимаю тебя. Плотский контакт, любой... слабый, близкий, не всегда понятный, но всегда ненавязчивый, с иллюзией тяжеловесности, вызывающий страх, беспокойство, то есть выброс адреналина и других гормонов. Я стимулирую их, в моей власти электричество... любые импульсы, проходящие по твоему телу. И я смеюсь, хотя смех еще не значит, что мне весело.

- В этом весь ты. И твой смертный грех...

- Не мой. Мой грех – гордыня. Но похоть – моя работа. А жертвой какого греха пал ты?

- Я промолчу, Мод. Но спасибо за твой ответ, я начал понимать. Ты изменяешь сознание, встраиваясь изнутри, структуру не ломаешь, а действуешь аккуратно, все происходит... ну, как будто я сам этого захотел. Кирпичики перемещаются, стенки проседают вниз, ты ничего не добавляешь, ни своего, ни чужого, строишь из материала, который имеется, и это – гениально. Нот семь, а букв двадцать шесть, из них можно составить любое слово и любую музыку, ты пользуешься этим принципом, и вот – опять, привет! – стою, обвитый твоими ногами, и размышляю, что это все не так уж и извращенно. А в твоем дыхании что-то сладкое и знакомое, волнующее, а еще Ангел, он прекрасен и непорочен, но это странно, ведь он убийца и вампир? Но понятия перевернулись, уже ничто не кажется странным, пропали мысли похабные и грязные, а все, что было неприличным, вдруг стало приличным, и теория относительности заработала на полную катушку, и демоны – лучшие друзья верующих. Я не знаю, кто еще может говорить о Боге с таким воодушевлением и с таким небрежением, кто знает Его, но ушел от Него, и кому нельзя не верить. И даже если ты обманываешь, твой поцелуй доказывает обратное. Мод... ты ведь поцеловал меня. Но я не заметил. Сейчас уже заметил, да, шея горит. И в этом жесте есть что-то... лукавое. Что-то чисто дьявольское.

- Не зря, видимо, обычай целовать и охмурять мужика у нас украли женщины, в своих жутких, темных и корыстных целях.

- Дикая Ева?! У миленького беззащитного змия в саду?

- Обойдемся без уточнений, – темптер улыбнулся и отдал ему рубашку. – Ты умудрился задержать меня дольше обычного, Хэлл, но достаточно болтовни. Собирайся, за океаном тебя ждет много работы. Звякни в Цюрих, не забудь, за гроб головой отвечаешь.

- Так точно, господин главный распорядитель душ.

- Лучше просто мессир.

- О, теперь вижу, таки гордыня...

- Ты своей смертью не умрешь, Солнечный мальчик, – демон угрожающе спрыгнул со стола, но по голосу трудно было понять, шутит он или нет.

- Рад слышать, – инженер бесстрашно схватил его в объятья и встал на носочки. – Мой грех – это уныние, Мод. Поэтому я столько работаю. Спасаюсь, убегаю от него, прячусь в ретортах, золотой стружке и алмазной пыли.

- Всего неделя, одна короткая неделя, маленький мастер. И кто-то придет, убьет твою печаль. Он убийца, ты сам сказал. Убийца боли, убийца дурных мыслей... Заглянешь в его глаза и найдешь все, чего тебе не хватало. А мне пора.

- Моди... Моди, – протянул Хэлл и вздохнул. Его руки, обнимавшие воздух, разжались.

*

Хочу оглянуться, постоянно хочу оглянуться. И сил никаких не осталось бороться с глупым позывом. Спотыкаюсь на лестнице по пути на второй этаж этого разграбленного здания в Богом забытой дыре, а шею сводит, мышцы уже просто ноют, но я держусь, не оборачиваюсь... в груди нарастает крик. Знаю, понимаю, каждую секунду повторяю себе, кто идет следом, но ничего не помогает. Он не Энджи, он надел на себя его костюм, его лицо и фигуру, взгляд и улыбку, но Энджи там нет! Нет, нет... ну как мне себя убедить? Я устал грезить, мечтать, представлять... все, чего мне смертельно не хватает – его длинной черной челки, беспощадно издевающегося над законами физики тела, что вечно живет будто в невесомости, передвигается так плавно, дразнит и заставляет задыхаться в ярости, недовольстве и восхищении. И голоса, что порет страстную чепуху, голоса, который я никогда не слушал, спорил и ругался со всем, что бы он ни говорил, этого голоса... не хватает, чтобы... что? Дурак. И теперь, осознав всю свою дурость, ограниченность и слепоту, я согласен на куклу Ангела. Суррогат Ангела. Черт! Могло ли быть наказание тоньше и изощреннее?

- Поцелуй меня, – ноги отказались переставляться, я замираю на последней ступеньке. Я побежден. Дэз, ну где ты там?! Твои шаги неслышны, ведь это Его шаги. – Ну же!

- Хочешь разбить с таким трудом воссозданное волшебство материи? – сурово вопросил серафим своим родным голосом, встав на ступеньку ниже меня. – За одно несчастное столкновение двух слюнявых ртов, которое не подарит тебе ничего, кроме нового приступа тоски и разочарования? Я не поцелую тебя как Ангел, забудь и думать. Иди вперед.

- Нет... – я развернулся, в голове рождалось какое-то безумство, наверное, отразившееся в глазах, потому что Дезерэтт попятился. – Целуй! Помнится, кое-кто набросился на меня в спальне. Случайно не развратный красноволосый самец? В порванной майке, умолявший с таким отчаянием и надеждой в глазах не прогонять его, позволить остаться и показать первоклассные постельные штучки, а потом толкнувший меня к стене и вставший на колени...