ЧТО Я НАТВОРИЛ?

Я словно протрезвел. Это было бы похоже на страшный сон... если бы не отчетливо слышимое рваное дыхание красавца-мужчины, лежащего рядом... подарившего мне уже не один оргазм. И его манящие губы. И еще одна драгоценная вещь, болтающаяся на моей шее. Я нервно потеребил ее пальцами, гадая, проснусь ли по-настоящему... и каким станет пробуждение. На мгновение захотелось оказаться в аду и посмотреть в глаза тому демону, который придумал эту пытку для меня.

А мои глаза начинает нестерпимо жечь. Вампиры не умеют плакать, но... Энджи… я видел. Плакал кровью. А я? Мои негнущиеся пальцы продолжают бессознательно сжимать камень. Он цвета слез моего возлюбленного, он… Фрэнсис, зачем ты его мне подарил?!

Я оступился, я упал. Ужаснее всего, что упал в собственных глазах. Я поддался твоему устрашающему обаянию. Я воспротивился химическому транквилизатору, зато впустил в голову твой ядовитый образ, я переспал с тобой, сделав это частью увлекательной игры в смерть. Как с этим жить дальше? Зато мне не холодно. Не одиноко, не боязно... хоть по разогретым венам еще бродит стыд. И даже страх, не весь угасший, и притупляемое Нежитью желание умереть.

На губах медленно высыхает кровь. Вязкая, соленая... у нее ужасный привкус. Я все-таки заплакал.

По крайней мере, теперь мне точно известно, почему Морис не придет.

- Малыш, малыш... – Конрад просительно обвивает меня за плечи, но я как можно мягче высвобождаюсь из его объятий и пытаюсь отодвинуться подальше. – Я что-то не так сделал?

- Нет. Только я. Фрэнк, ты знаешь, кто я?

- Примерно догадываюсь, – фельдмаршал тронул свою шею и нежно улыбнулся. – Эта деталь мне понравилась особенно. Сомнения придется отбросить, иначе я не объясню, как ты добыл мой пистолет. Ты ведь видел их?

- Да. Они спали, уютно так посапывая и не подозревая, видимо, о близости расправы, – я перешагнул свои тоскливые мысли и вернулся в его теплые руки. – Они кто?

- Жена моя... и самоубийца какой-то, – Конрад брезгливо поморщился. – Минерва «забыла» предупредить его, что замужем... и что, бывало, делает супруг в гневе, тоже забыла рассказать.

- Но это верх глупости! Приводить хахаля в твой дом, – я расположился на его груди вместе с пистолетом. – Ты любишь ее?

- Давно любил. Потом надоела. Потом все надоели.

- А я...

- О, молчи. Ты особенно лакомый кусочек, ты заставляешь меня чувствовать... по-старому, – Фрэнсис начал гладить мое ухо, потом дотронулся до него кончиком языка. Я вздрогнул от этой неожиданной ласки. – Ты обрек меня на волшебное превращение своим укусом, не правда ли?

- Я сам точно не знаю, – сознался я после секундной заминки. – Фрэнк... обещай, что скажешь, если почувствуешь себя иначе... какие-то перемены со зрением заметишь. Если будет туман перед глазами или губы начнут гореть.

- У меня после твоих нежностей вообще все горит, и в глазах темно как ночью, – он засмеялся, а потом резко согнал веселость. – Ты заплакал. Но мы незаметно съехали с этой темы. Кто тебя обидел, малыш? Мне легко будет найти любого мерзавца и...

- Нет, – несмотря на всю страстную и необузданную искренность, я отлично помню, каким он бывает в других состояниях. И о чем ему говорить нельзя. То есть практически обо всем... о том, что скоро покину его. Но он же ринется меня искать! И таки быстро, почти сразу найдет. И не отпустит от себя. Вот это я влип.

Может, сказать правду? Что люблю другого. Что ему меня не остановить, ни стены, ни замки не удержат. Хотя последнее он уже должен был понять. Фрэнсис... нет, сегодня я буду молчать, не стоит нарушать счастливое спокойствие твоего лица. Я благодарен тебе за трепетное отношение... и жесткий секс. С тобой я ощутил намного больше того, что необдуманно запросил – прелесть распутства и измены. И будь ты хоть сто раз негодяем, мне не хочется делать тебя несчастным. Не так быстро. Еще мы связаны кровью... потому что я дурак. Сначала пил, а потом уже думал, что делаю. И после всего... я, кажется, готов без приглашения заявляться к тебе внезапно среди ночи, затаскивать в эту постель, ласкать, терзать и отдаваться. Я хочу украсть и спрятать от всех это время... когда ты владеешь мной безраздельно. И пусть в этом нет ни капли тепла, только жажда удовлетвориться, ТЫ меня согреешь. И наполнишь... потому что любишь. А моя Нежить только возликует в экстазе.

- Фельдмаршал, – я был уже немного возбужден своими мыслями. – Я хочу тебя.

- Для невинного ангела ты невероятно бесстыдный... и горячий, – прошептал Фрэнсис, разворачивая меня лицом в подушку и грузно наваливаясь сверху. От одной близости его тела по мне уже растекается томительная дрожь, а голова тяжелеет. Вонзился он быстро и уверено, я не успел издать ни звука, только охнул от острой боли, он подсунул руку мне под живот, приподнял, проникая еще глубже, еще... я кусал губы, боясь собственного крика. – Нравится?

Я не смог ответить, лишь сжал губы покрепче. Конечно, мне нравится чувствовать тебя внутри себя и потихоньку сходить с ума – тебе там так тесно... кроваво и влажно после предыдущих совокуплений.

Ты начал двигаться... плавно и ритмично... давая заново привыкнуть и выровнять дыхание. Но я не в состоянии сделать ни то, ни другое, захваченный вспышками странного, мучительного удовольствия, временами настолько яркими, что я забываю, как жестоко ты разрываешь меня на части. И когда ты сбиваешься с ритма, срываясь в злой бешеный темп, от твоей грубости и силы мне окончательно сносит крышу. Я кричал, мокрый и измотанный, а ты слушал... жадно, с огромным вниманием... и впитывал каждый вскрик, удерживая меня на месте – от каждого твоего удара меня нещадно вбивало в кровать... И лишь изредка ты прикрывал мне рот, давая вцепиться острыми зубами в твои пальцы. Наслаждение ослабевало, сливалось с болью и опадало, затем снова усиливалось, теряло остроту, становилось более полным... его всплески метались в венах, разнося по телу дикий необузданный кайф... звериную ярость... Я стонал тише и слаще, чувствуя нарастание твоего напряжения, набухание члена, вот-вот готового излиться... Ты сжимал меня крепче, навалившись всем телом, твоя гладкая кожа вспотела, дыхание становилось все более рваным и затрудненным... Я прильнул к тебе весь, вжавшись каждым изгибом и выступом, я желал, чтоб ты снова кончил в меня. Но ты сразу же выскользнул с едва слышным стоном, отпустив меня и обильно оросив простынь. Я не успел опомниться, понять, что ты лежишь рядом... а ты уже сосал мой член, схватив мои ноги, раздвигая мне бедра как можно шире. Откуда, откуда в тебе столько силы и выдержки?! Ведь ты ни секунды не успел отдышаться...

- Не надо! – беззвучно прокричал я, извиваясь, но вырваться не смог. – Мне хватит твоей содомии, я просил именно ее.

- А я хочу это. Малыш, ты что, откажешь? – он осторожно оттянул мне крайнюю плоть и вопросительно посмотрел снизу вверх.

Я откинулся на подушку, прекратив сопротивление и пытаясь сосредоточиться только на его мягких губах, властно сомкнувшихся вокруг моего достоинства. Фрэнсис закинул мои ноги себе на плечи и продолжил свое грязное дело... терзал до тех пор, пока я не сдался. Последние стоны были просто не слышны, я так устал... что толком не смог кончить. Он сам высосал из меня несколько капель спермы с заметным кровавым привкусом и унес в ванную. Тело фельдмаршала страшно пылало, а руки под тяжестью меня чуть дрожали – похоже, и его силы на исходе.

- Я могу оставить тебя здесь? Боюсь, что ты уснешь, – в волнении он начал смывать с меня следы нашей оргии, наткнулся на синяк под ребрами, нахмурился. – Блак...

- Он сойдет к утру, у нас феноменальная регенерация, – успокаивающе пробормотал я, вспомнив, что говорил Ангел о порезах и царапинах.

- У «нас»?

- У меня. И будет у тебя... – я взял его за подбородок. – Я уже почти не сомневаюсь в этом.

- Маленький мой... – мне почему-то показалось, что он сейчас заплачет. – Я уеду в шесть утра, а вернусь только к ночи. Ты обещаешь никуда не убежать? Я не хочу действовать на тебя обычными методами, связывать и усыплять... Я хочу тебе поверить.