- Дэз, так быстро?! Как же тебе удалось?

- Давай по порядку, – серафим сложил крылья компактнее и подвел ко мне за руку какого-то ребенка. – Я вломился в мастерскую, посмотрел на работавшего там человека, понял, что напугаю его до полусмерти, да и выйти вдвоем у нас никак не получится. Поэтому вылетел обратно и принял его облик. Потоптался перед пропускным пунктом, постремался, но вошел. Слава принцам даэдра, вопросы они не задают, только отпечатки пальцев и сетчатки глаза снимают. Болваны. Мастер был в культурном шоке, побелел как лист ватмана, на котором что-то чертил, но кричать не стал, отложил стрелки и шестеренки, вытер ручки о фартук и приготовился слушать от меня о приходе Апокалипсиса. Тут его и подстерег облом. Я обернулся пачкой новеньких хрустящих банкнот – ничего лучше мне в тот момент в голову не пришло – и полез к нему в карман. Почти ничего не соображая, он послушно вышел со мной из здания и спустился в подвал. И вот, мы здесь. Можешь похвалить меня и дать кусочек сахара.

>> Я отмахнулся от него, любителя дурацких шуточек, вот только... ребенок рядом с ним... >>

- Вы – тот самый Хэллиорнакс Тэйт? – я еще раз припомнил имя, нацарапанное на стекле, и смерил взглядом представленного Дезерэттом мальчика повнимательнее. Ну хорошо, это не мальчик. Тогда карлик? Непропорционально взрослым его лицо не кажется. Светло-золотистые, почти соломенные волосы туго сплетены в растаманские дреды, делая облик отчаянно несерьезным, а черный джинсовый комбинезон окончательно роднит с какой-нибудь параноидальной сказкой Тима Бёртона. И это – величайший инженер-ювелир, сердце и мозг компании Ulysse Nardin?

- Что тебя смущает, Ангел? – мягко осведомился Хэлл, выпуская руку серафима и подходя ко мне. Я спрыгнул с бочки и потупился в пол. Глаза у него недетские, теперь вижу, вижу... – Так нежданно-негаданно получилось, что именно сейчас у меня горящий внеочередной заказ. Чем быстрее я тебя выслушаю, тем раньше его закончу. Говори.

- А паника? Возмущение? И Дэз, его крылья... и я, который...

- Вампир и сын темптера, – мастер кивнул. – Да, поверил. Да, не воспротивился. А куда бы я делся? Если в самый охраняемый объект Швейцарии входит рыжий шестикрылый сумасброд под моей личиной, курит мои вишневые сигареты и рассказывает, что какие-то безобразия творятся по ту сторону Атлантики. И что помочь смогу только я. И что я настолько добр, что не смогу не выслушать. Так что у вас там?

- Человека похитили.

- Занятно. Я похож на сыщика? Ладно, давай попробуем понять, каким боком я к этому причастен. Он опасный?

- Скорее, очень красивый. Хотя, может, и опасный.

- Он ученый? Инженер? Может, химик-ядерщик? У доморощенных террористов сейчас модно похищать докторов наук.

- Нет, он программист. Молодой совсем. Это опасно?

- Смотря что он умеет.

- Все умеет, наверное. Я не проверял. Но, мне кажется, это ерунда, и к терроризму отношения не имеет, его похитили с целью насилия...

- Сексуального характера?

- Именно.

Хэллиорнакс ненадолго замолчал, задумавшись.

- Вот что, братцы черти. Буквально три, а то и два часа назад мне принесли какой-то черный булыжник неясного происхождения, велели максимально быстро огранить и вставить в платиновую оправу. Я отшлифовал его, по ходу дела обнаружив, что это был алмаз, покрытый маскирующей пленкой из шлака и еще какого-то дерьма, но оправить в платину еще не успел. У кого какие идеи?

- Это и есть твой мега срочный заказ? – переспросил Дэз. – А срок когда истекает?

- Через полчаса, – беспечно ответил Хэлл и усмехнулся. – Ты думаешь о том же, что и я?

- Мы можем вернуться в мастерскую, я обернусь этим камнем...

- ...или оправой?

- Нет, не пойдет, – я прервал их и отвернулся. – Слишком рискованно.

- Андж, ты предложишь нам другой, гениальный план?

- Сегодня кто-то уже пытался совершить покушение на Кси. Из-за нашей проклятой ссоры я не узнал, кто это мог быть. У него на работе есть один кандидат на преступление, но я начинаю сомневаться, что он мог провернуть дело с таким размахом. Хэлл, этот твой булыжник, бриллиант навозный... дорогой, не правда ли?

- Камешек размером с голубиное яйцо. Чистый, прозрачный... но цвет у него тревожный. Темно-красный, почти черный. Он радиоактивен, кстати, но нет, для человека безвреден. Я не взял бы его, даже если б даром предлагали, но мои боссы в Ulysse Nardin оценивают стоимость алмаза такого редкого кровавого окраса в восемь-десять лимонов.

- Кому его продают?

- Я не знаю, милый Энджи. Ты сам прекрасно понимаешь, что я не участвую в сделке. Я отдам камень своему менеджеру, как только оправлю, и его можно будет таскать с собой на цепочке. Есть мнение, что бриллиант вовсе не продают, а только сдерут стоимость огранки, так как он изначально принадлежит заказчику.

- И его отдали на обработку тебе, как лучшему в мире ювелиру. Что ж, у меня появился захудалый и никуда не годный, но все-таки план. Только, Хэлл, скажи мне одну вещь.

- Да?

- Ты ведь знаешь демона. Того, которого ты назвал искусителем. Знаешь и боишься. Иначе бы не согласился так легко поддержать двух незнакомых укурков, иначе бы просто не поверил...

- Я встречался с Асмодеем всего однажды, – неохотно пояснил Тэйт. – И за мной остался должок. Он коварен и изворотлив, сволочь. Оставляет рычажки для давления на «потом» длиною в вечность. Он соблазнил меня самым сокровенным, сделав предложение, от которого невозможно отказаться. И я обрел дар, воплотил свою мечту, научился творить шедевры... стал мастером метаморфоз. А сегодня, похоже, за это пора расплатиться. Пойдемте в цех, ребятки. Любая цена покажется ничтожной, когда в когтях у демона трепещет твоя бессмертная душа.

*

Пара нудных формальностей, болтливый менеджер, которого он почти не слышал, уткнувшись в чашку с изысканно крепким швейцарским кофе, и росчерк мягкой перьевой ручки на тисненом пергаменте.

Все позади, он снова перед глазами, он стал еще краше – вызывающий черный камень на девственно-белом бархате. Окаменевшая капля крови на снегу... или как одинокая звезда на небе, ночью, в негативе фотопленки. Еще один тонкий изврат, больное порождение его тоскующего ума, помещенный в маленькую и изящную треугольную коробочку. Конрад интенсивно излучал удовольствие. Славно, что он не поручил раньше огранить этот алмаз. Кровь севера, лунное затмение... нет, он назовет сокровище именем своего нового божества.

Первоначальная идея дарить бриллиант жене была, конечно, разумна и логична, но у нее вагон украшений, дорогих, хоть и безвкусных... безвкусных, как она сама. Нет, камень определенно родился в недрах земли не для нее. Потому что рядом с этим блистающим великолепием он видит лишь одно лицо.

- Ксавьер, – нежно шептал Фрэнсис, прижимаясь щекой к холодной кожаной обивке салона лимузина. Снаружи моросил дождь, лениво прокладывая дорожки на тонированном стекле, вечер плавно переходил в ночь. Фельдмаршал уже возвращался в аэропорт. В Ле Локле помимо Ulysse Nardin остался ряд неоконченных дел, но ему сейчас плевать, он хочет скорее увидеть расширенные глаза своего мальчика, ослепленные, ошеломленные... а затем прикрытые в истоме. И его нежный рот, смочить, провести языком по мягким бледно-розовым губам, почувствовать, как они послушно раскроются навстречу, примут его. Вложить в них бриллиант... прикусить эти сладкие губы... лед камня смешать с соленым жаром крови... слизать пьяный коктейль, надавив на ранку, жадно ловя каждую сочащуюся капельку... и захотеть напиться с новой силой. И к черту потом алмаз. Он зубами наденет его на шею Кси, протянет тонкую цепочку по телу, чувствительно задевая каждый нерв, если не задохнется и не умрет раньше от вожделения. Ему хватило всего нескольких секунд, в которых время тяжело покачнулось и остановилось, как в молодости, чтобы разжечь этот пожар, и теперь медленно и нестерпимо сгорать в нем. – Ксавьер...

Шофер наблюдал за ним, до хруста стискивая руль побелевшими пальцами. Он почти не следил за дорогой. Руки в форменных перчатках, непривычные к проявлениям такой силы, уже болели от напряжения. В глазах плескалась неугасимая огненная ярость, кое-кто даже признал бы в ней плохо затаенную ярость серафима. Но фельдмаршал лежал, выгнувшись на мягком диване, погруженный в свои сладострастные грезы, ничего не замечая и ни о чем не заботясь. Его можно было сейчас убить. Жаль, уникальным шансом никто не воспользовался.