Я поддался напору слез и зарыдал, крепко обхватив его шею, рыдал так, как не рыдал даже тогда, когда увидел его тело в огромном гробу, рыдал, забыв о главном, зачем мчался сюда, и на этот раз слезы приносили облегчение. Чем сильнее они струились по лицу, тем меньшим становился груз, который я таскал на себе с момента, как разделил постель с другим мужчиной. Руки Анджело настойчиво сжимали мою талию, излучали тепло, дарили успокоение, утешали и оправдывали... но сам он не проронил ни слова.

Когда я, наплакавшись, осмелился посмотреть через его плечо на спальню фельдмаршала, то дар речи вернулся. От крайнего изумления. Потому что кровать была пуста! Неравномерно забрызганное кровью одеяло указывало на то, что Фрэнсис был тут, был все это время. Но куда же он мог провалиться?!

Ангел прочитал мои мысли и ответил... тем глубоким хриплым голосом, который я едва помнил, но который заставил мое сердце застонать и забиться в судорожных сокращениях.

- Конрад был жив, когда ты вошел. Его забрали.

- Кто?

- Ты знаешь. Ты видел клеймо на его сердце, ты в курсе сделки. Дьявол унес его в ад.

- А ты?

- А я вернулся из ада. За тобой. И вот за этим, – он достал из кармана кусок темной плоти, небольшой и плотный, такой странной формы, похожий на...

Поняв, что это такое, я лишился чувств.

>> Я заледенел. Вымерз насквозь. И дыхание самого сатаны не могло меня согреть. Вонзая кинжал в грудь Конрада, я старался не путать свою боль с болью Демона, но выходило лживо и неправдоподобно. Я не мог разделить причины ненависти к Фрэнсису, они слишком сильно переплелись – чужая вещь, что он носил в себе нечаянно, и чужой человек, которым он завладел насильно. Демон или Ксавьер? Ксавьер или Демон? Один принадлежит мне без остатка даже после своей смерти. Но второй бежит сюда, превозмогая слабость, задыхаясь и сбиваясь с ног, и бежит не ради меня. В его перепуганном лице ни следа любви ко мне. Имею ли я право судить на уровне «любишь-не любишь»? Тяжелые губы отца целуют по очереди мои виски, его нежности можно пугаться или не хотеть, но ее невозможно оттолкнуть. Между тем я даже не уверен, что сам сохранил способность любить.

Что я должен делать? Если я все еще кукла, обожженная огнем. Разбитая, обугленная, затем насмешки ради исцеленная и покрытая новой кожей. Разве спросили меня о том, хочу ли я вернуться? Разве был у меня выбор? Я не помню, каким был, и не знаю, каким стал. И меня будто нарочно покинуло зрение, чтобы я не разглядел, не определился...

Руки Асмодея сомкнулись на теле умирающего фельдмаршала в момент, когда руки Ксавьера столкнулись с моим лицом. Стук падающих очков заглушило стуком его сердца. Я вслушивался, жадно, в меняющиеся интонации, в глухие шумы и массивные вибрации... в оглушительный грохот, с которым захлопывались клапаны, пропуская кровь из предсердий в желудочки. Кси дышал как подстреленный, тяжело раненый, отчаяние, с которым он бичевал себя, нещадно и неумело, как ребенок, впервые осознавший, что нашкодил, и что сейчас придется отвечать перед взрослыми. Во тьме, сгущенной надо мной, его глаза были яркими желтыми пятнами, они были полны крови, как два светящихся облака, в любой момент готовых прорваться дождем... и когда я привлек его к себе, они хлынули рекой. Я баюкал его, пытаясь справиться с захлестывающей энергетикой его измученного тела, все еще доверху наполненного пережитым горем и страданиями. Мне казалось, что я захлебываюсь в терзающих его мыслях, еще немного, и я умру в этом вместе с ним, мы потонем оба... или я вытащу его из кошмара, как однажды уже сделал это, на его кровати, в день, когда он приказал мне снова быть его половиной.

Мне показалось, что я справился. Вина больше не довлела над ним, только чувство стыда. Однако, когда он потерял сознание, увидев вырезанную почку (знаю, это дикость – держать ее в нагрудном кармане, даже не отчистив от крови и слизи, но она мне совсем родная... и дорого досталась), я вдруг ясно увидел, что должен сделать дальше, чтоб вернуть его себе окончательно. >>

*

- Я на том свете? – глухо прошептал Конрад, съеживаясь в комок. Он плыл по воздуху, в руках у демона, но не чувствовал этого. Как и не имел представления о времени и пространстве вокруг. – Я больше не ощущаю боль.

- Все еще на этом, господин бывший фельдмаршал, – отозвался Асмодей и разогнул его скрюченное тело. – Боль у вас отнял я, она вам ни к чему. Хотите что-нибудь сказать мне перед тем, как ваша бессмертная душа будет предана вечным мукам?

- Ловлю в твоем тоне иронию, дух темноты. Разве не в ад ты меня несешь, разве не в этом заключалась моя сделка? – Фрэнсис с болезненным интересом осмотрел раскромсанное место на животе, из которого Ангел извлек почку. – Красиво...

- Я знал, что тебе понравится, – с неуловимым оттенком отцовской гордости заметил демон. – Видишь ли, сделки я заключал не только с тобой, и все они взаимосвязаны. Вопрос в том, где была указана наивысшая цена. И то, что высоко ценится у нас, может быть неправильно оценено на земле. Ты продался мне за воскрешение Кси. Но фишка в том, что он воскрес бы и без твоей жертвы. Да, это была жертва, Фрэнк. И путь в ад тебе формально закрыт. Такова воля чудаковатого Творца, готового жалеть и прощать вас направо и налево. Это еще не все...

- Просто назови мне цену!

- Я демон, а не делец, – невозмутимо продолжил даэдрический принц, – единой шкалы не существует, цена вычисляется автоматически из совокупности ценностей каждого, отдельно взятого человека. У меня было три сделки: с тобой, с твоим сыном и с Дезерэттом. О, легок на помине, – кивком головы он поприветствовал серафима. – Сделка с Эриком не состоялась, но это не значит, что в какой-то иной реальности, в слабом и незначительном ответвлении этой, он не согласился бы. Поэтому это имеет вес. Однако сделка с Дэзом имеет наибольший вес, шестикрылый прошил тебя насквозь, изучил и знает теперь, как облупленного. Благодаря своему затуманенному наркотиками сознанию, он подчас творит неординарные вещи... и выдает интереснейшие желания.

- Прошу тебя, я сожран заживо любопытством!

Демон вздохнул в притворной досаде и поймал понимающую улыбку красноволосого брата.

- У Эрика будут дети. Но, Фрэнсис, ты должен умереть.

- Ты... вы... исцелите его бесплодие?! Но где же здесь подвох, где ловушка, где здесь дьявол, блядь, в конце-то концов? Если это похоже на милость! И отнюдь не сатанинскую!

- Я ведь сказал, цена может показаться непонятной. А если до тебя все еще не доходит, то мы забираем твою репродуктивную силу и имплантируем в Эрика. Принудительно втиснем и заставим работать внутри его тела против воли самого тела. И это будет не его генный материал. Не его сперма. А твоя. Это настоящая подмена, тебе ясно? Как если бы мы пришили ему твой член и яйца... только без оперативного вмешательства. У него будут ТВОИ дети. Потому что своих он иметь не может. Ад бессилен, до тебя, наконец, дошло? Ты так жестоко надругался над природой в Сандре Льюне, что она отказала тебе в помощи.

- И Эрик никогда не узнает, – вопрос, похожий на утверждение, или утверждение, содержащее вопрос. Фельдмаршал снова рассматривал свой живот. Он не лгал, утверждая, что чувство стыда ему неведомо, но какие-то загадочные мысли, отдаленно похожие на раскаяние, полезли ему в голову. – Что нужно делать? Умереть? Я готов.

- Видишь ли, Фрэнсис, мы топчемся сейчас в пограничной зоне, вашу землю покинули, а в наш нашумевший рекламой астрал никак не влетим. Есть загвоздка, довольно необычная. Тебя непросто грохнуть. Даже напрямую купив твою душу, мне доставляет хлопот вынуть ее из твоего довольно-таки поцарапанного тела.

- И в чем же причина?

Демон непроизвольно закатил глаза.

- Он еще и спрашивает. В ком! Надругавшись над природой, ты на достигнутом не остановился и успел испортить нам хорошего, правильного мальчика. Ксавьер никак тебя не отпускает. Ты, разумеется, не видишь, но ниточки, которыми тебя пришивал Энджи к кровати, воткнул в тебя не он. В тот момент они уже торчали из тебя, он просто ими воспользовался. Нити сделаны из волос Кси, отрезанных в ту ночь, когда он отдался тебе в первый раз. Глупость, конечно, подумал ты, ведь они невидимые. А никто с той ночки и не видел волос программиста, ну, кроме Блака. Но он, заприметив их разбросанными по подвалу, ни за что бы не догадался, что случилось дальше. Так вот. Ниточки эти крепенько в тебя вросли, Фрэнк. Процедура по их изъятию вгонит тебя в шоковый паралич, но ты не сдохнешь до тех пор, пока не будет вынута последняя. А их, в тебе, если не ошибаюсь, тысяч шестьдесят, – Асмодей хмыкнул. – Это твоя аура, мерзавец. И лишь расставшись с ней, ты расстанешься с жизнью.