Мать Иххо, госпожа Олони Орса, предположила, что детеныш человеческий. Людей в Кьето всегда было предостаточно: ну а что, прекрасная дешевая рабочая сила. Отчего-то старушка питала слабость к людям, вот и тогда умилилась до крайности. Девчонку удочерила, даже родовое имя присвоила. Что ж, теперь это пришлось весьма кстати. Быть Орса - значит открывать любые двери, владеть вполне приличным состоянием и получать, чего бы ни захотелось. Ох, если бы покойная мама Олони знала, какие теперь желания у ее ненаглядной 'дочурки'.
Тали вздыхает. Ей не нравится причислять себя к роду человеческому. А что поделать, если выглядишь в точности как они. Отражение в идеально отполированном оконном стекле лишний раз это подтверждает. Длинные, прямые, серо-стального цвета волосы, ярко-голубые глаза, дурацкий вздернутый нос... Отвратительно по-людски. Кен'сой бреются налысо, глаза у них гораздо больше и никогда не бывают такого вульгарного оттенка, уши культурно сливаются с головой, а не отстают от нее двумя кошмарными локаторами. Конечно, если так уж захочется, полно способов изменить внешность. Но Иххо запрещает. Говорит, не смей портить себя. И за что он любит нареченную сестру - эдакое позорище? Непонятно.
Хотя... Несколько лет назад обнаружился один полезный факт. От нечего делать Тали заглянула в игорный клуб вместе с Иххо. Сама она не играла, зато всей душой болела за брата. И радовалась бесконечно, потому что Иххо выигрывал каждый кон, отбивал минимум десятикратно каждую ставку, его даже в шулерстве заподозрили. Не доказали, конечно. Братец, счастливый от макушки до пяток, унес выигрыш. А через пару недель снова позвал Тали с собой. Оказалось, такое везение у него просыпается, только если нареченная сестрица рядом. За это, пожалуй, можно ее любить.
Или не за это? Ведь Иххо и раньше был с ней ласков. Когда мама Олони покинула мир живых, Иххо пришел к Тали в спальню. Сказал, что давно хотел, только мать расстроить боялся. Тали не возражала, они, в конце концов, не родные, мало того - принадлежат совершенно разным расам. К тому же, Иххо красивый. С тех пор иногда они спят вместе.
Многие с радостью поменялись бы судьбой с Тали. И пусть. Они ведь не понимают, грозная госпожа Орса на самом деле несчастлива. Пусть найдется та, или тот, кто сможет забрать у нее мерзкое чувство тоски по неизвестно чему. Тали отдаст избавителю все - деньги, титул, свою половину родового особняка. Все равно ее истинная жизнь где-то там, откуда ее выкинули в мусорный ящик. Там точно знают, почему Тали такая, какая есть. Почему она приносит удачу тому, за кого волнуется. Почему ее манит чужая боль. Почему донимает этот зов куда-то. Куда? В другие миры? Может, и так. Тали знает, они существуют.
Иххо брал ее в одну из дипломатических поездок. Надеялся развлечь, порадовать. Поначалу действительно было интересно. Личности в соседнем мире водились занятные, Тали собиралась завести пару перспективных знакомств. Не успела. Меньше чем через час голова разболелась до такой степени, что Тали двинуться не могла без слез, едва-едва сознание не теряла. Иномирцы в белой военной форме, вежливые до тошноты, отвели ее в гостевые покои. Поставили охрану, были предупредительны и милы. Ха, еще бы это помогало. Она пролежала мертвым растением все четыре дня, пока шли переговоры, и после, вернувшись в поместье Орса, неделю не могла нормально спать и есть. О каких мирах может идти речь, если реакция такова. Тали снова вздыхает, прислоняется лбом к стеклу. Пожалуйста, кто-нибудь, засядьте вон в тех кустах с промышленным лазером! Такой пробьет...
Город далеко-далеко на горизонте мерцает заревом ночных огней под жирным слоем густого смога. Похоже на какой-нибудь ядреный коктейль со взбитыми сливками сверху. Правда, 'сливки' грязноваты и, скорее всего, смертельно ядовиты. Там, в необъятном бессонном мегаполисе, распластавшемся на восход, воздух даже на ощупь кажется изношенным, а голова лопается от шума многослойных аэромагистралей. Тали ненавидит бывать в этом кишащем больными жизнями гадюшнике. Вряд ли тайна ее рождения и настоящая судьба именно там.
Как, впрочем, и не здесь. Поместья знати и важных дипломатических фигур стоят в особой зоне. Тишина, сады, высокие заборы. Никто не потревожит, никто не пройдет незамеченным мимо скрытого видеонаблюдения. Странно, что оно скрытое. Все же знают о нем. Скучно. И внутри дома скучно. Сияние белых и светло-синих гладких стен из дорогущего материала, добычу которого объявили вне закона из-за непомерной смертности рабочих, всегда раздражало Тали и навевало холод. Она, было дело, пробовала уговорить Иххо сменить интерьер, ей хотелось поярче, потеплее, поприветливей что ли. Брат вытаращился на нее, как на больную:
- Ты что?! Это же люмиассарт! Гарантия свечения - четыреста лет, круче некуда!
- Да? Тогда ладно, - согласилась она.
И затребовала сменить весь люмиассарт в своей половине особняка на красный. Хотя бы цвет теплый. Особенно с золотистыми или коричневыми прожилками.
- Ужас! - содрогнулся Иххо, когда увидел ее гостиную. - То ли плавильная печь, то ли чьи-то кишки по стенам размазало.
- Зато люмиассарт, круче некуда, - фыркнула Тали.
...Деликатный стук в дверь прерывает оцепенение задумчивости.
- Мы закончили, госпожа Орса, - приглушенно доносится с той стороны бесстрастный мужской голос.
Тали не отвечает. Неважно. Прислуга обязана доложиться, ответа разрешено не ждать. Они должны ценить ее милосердие. Ждать - это ведь ужасно изнурительно. Особенно если нет точных сроков, если вообще не знаешь, дождешься ли.
Она спускает ноги с подоконника, ныряет ими в пушистые тапочки. Ну и что, что красные лохматые жуки не вписываются в стиль будуарного платья. Домашние, подходящие сюда, туфельки на небольшом каблуке валяются под кроватью, если сервессы еще не убрали их в гардеробную. Слишком тонкие подошвы не защищают от холодного пола, сплошь выстеленного все тем же люмиассартом, только черным. В яму с дерьмом эти туфли. Уж в собственной спальне можно себе позволить немного уюта.
Разбавить крепкий сладкий ликер шипучкой - и можно считать вечер не таким безнадежно отвратным. Один из многих. Сколько же их пройдет... Неужели она ошиблась? Неужели расчет неверен?
Тали ждет. Будет ждать, пока терпение не кончится. А потом снова придется шагнуть в тот мир, который чуть не убил ее. Кажется, там о ней что-то знают. Иначе с чего бы ее, больную, еле шевелящуюся, отвели в комнату с решетками на окнах, и охрана запирала ее двери снаружи чем-то тяжелым?.. Но пока - ждать.
- Сэ-э-эми! - издевательски протянул дроу, чуть повернув голову. Опять обнаружил до обидного легко, как будто Саманта расхаживала тут в чугунных сапогах.
- Ты единственный, кто произносит мое имя так, что меня воротит, - она спрыгнула с длинного поперечного бруса под потолком бывшей конюшни, теперь успешно работающей межмировым вокзалом. 'Осторожно, двери закрываются, следующая станция - Адская Тмутаракань номер восемнадцать'. Ночь только-только засветила первые мелкие звездочки, и те скромно поглядывали на происходящее в прорехи между черепицей.
- Наверное, потому что оно не твое, - Дагирраен развернулся к ней. Одет по-походному, черные штаны из вполне земного военторга заправлены в берцы, узор брейдов на голове выглядит зловеще. То есть более зловещим, чем всегда. Дроу почесал переносицу. - Самантой должны звать тетку с выжженными краской волосами, такую, знаешь, рекламную домохозяйку для моющих средств. Уверен, твое настоящее имя гораздо благозвучнее, - он демонстративно подправил кожаный дорожный рюкзак, приглашающе развел руками. - Ну что, отговаривать будешь или со мной пойдешь?
- Портал закрыт, - Саманта покосилась на дверь денника, уже не очень уверенная в собственных словах.
- Я знаю, как это делает Теккериан. И достал ключ-камень, - деловито сообщил дроу.
- Стырил что ли?
