Далее в записке содержится просьба проверить через возможности ИНО в Берлине, как отнеслись к источнику (имеется в виду Добров) Зиверт и его окружение. «Все наши мероприятия по разработке на данной стадии упираются исключительно в вопрос о степени доверия к нашему источнику со стороны Зиверта и других членов национал-фашистской партии». Записка датирована 14 июля 1932 г. Это значит, что работа по созданию через Доброва канала для получения информации из руководства нацистов продолжалась и в 1932 году.

Для выполнения задания по выходу на английскую разведку Добров использовал проживавшую в Риге знакомую ему русскую актрису Ольгу Танину. Видимо, ИНО было известно, что Танина является двоюродной сестрой английского разведчика Эдуарда Кару, действовавшего в Риге.

В расчете, что Танина сообщит об этом Кару, Добров направил ей из Берлина письмо, которое начиналось словами: «Наконец-то я вырвался из «Советского Рая» и дышу гнилым капитализмом». Одной этой фразы было достаточно, чтобы Танина передала письмо Кару, сказав, что его автор — «инженер, на очень хорошем счету в Союзе и хороший друг». Получив рекомендательное письмо от Таниной, Кару сразу же выехал в Берлин для встречи с Добровым.

На этой встрече Добров так расписал свои «настроения» и «планы вредительства» в СССР, что английский разведчик сразу дал согласие на оказание ему помощи и договорился о связи через одно из иностранных посольств в Москве.

Не менее убедительным при изложении своей легенды «контрреволюционера» был Добров и в беседах с руководящим деятелем «Братства русской правды» Александром Кольбергом. Договорившись с этим представителем белой эмиграции в Берлине о встрече, Добров рассказал, что действует не лично от себя, а представляет группу, связанную ранее с «Промпартией» и занимающуюся вредительством и саботажем в промышленности СССР. Он просил Кольберга осветить ему положение в белых эмигрантских кругах и снабжать его группу антисоветской литературой.

Кольберг все принял за чистую монету и договорился с Добровым об условиях дальнейшей связи и способах переправки эмигрантской литературы в Москву. За эту доверчивость Кольберга впоследствии отчитал в письме один из руководителей белой эмиграции, напомнив ему об успешном проведении чекистами операции «Трест».

Столь разноплановые задачи делали весьма рискованным и сложным их выполнение. Но они объединялись общей легендой: «контрреволюционер» ищет поддержки для своей организации в различных антисоветских кругах за границей. Добров как нельзя лучше подходил для этой роли и превосходно сыграл ее.

В архивах сохранились отрывочные сведения всего лишь об одной командировке в Берлин, но она была насыщенной и результативной. А.М. Добров честно и на высоком профессиональном уровне выполнял задания внешней разведки своей страны.

Доброе имя этого трагически погибшего человека, значившегося в делах ИНО как «Гутман», было восстановлено в 1958 году. По определению Военной коллегии Верховного Суда СССР от 21 января 1958 г. приговор 1940 года в отношении А.М. Доброва был отменен за отсутствием состава преступления.

Осенью 1930 года берлинская резидентура привлекла к секретному сотрудничеству гражданина Австрии, доктор? права Франца Талера. В то время он возглавлял частное информационное бюро в Вене, и у него были неплохие возможности для получения интересующих разведку сведений из госаппарата и влиятельных политических кругов Австрии.

Наш разведчик, выдававший себя за американца, быстро вошел к Талеру в доверие и попросил снабжать его за умеренную плату актуальной политической информацией. Талер согласился, и началось его сотрудничество с советской разведкой, как это называется на профессиональном языке, под «чужим флагом».

Талер располагал весьма солидными связями в националистически настроенных кругах Австрии. В 1928 году он вступил в добровольческий корпус «Оберланд» и приобрел также связи среди германских руководителей корпуса. Политические взгляды самого Талера были довольно путаными. Как он сам отмечал, у него в то время был интерес и к нацистскому мировоззрению, и к марксистской идеологии.

Вскоре он стал видным участником полувоенной австрийской фашистской организации «Хеймвер» и сблизился с ее руководителем князем Штарембергом, занявшим в начале 30-х годов пост министра внутренних дел Австрии. В 1930 году Штаремберг взял его к себе личным помощником, поручив через год и руководство прессой «Хеймвера», а еще через несколько месяцев назначил секретарем политического бюро этой организации. Столь высокое положение и близость к Штарембергу позволили Талеру получать информацию через свои связи в МИД Австрии, военной разведке и в националистических кругах. Он лично вел все протоколы заседаний политического бюро «Хеймвера», а также переписку Штаремберга с его политическими друзьями в Венгрии, Италии и Германии.

В апреле 1931 года агент-нелегал, который поддерживал связь с Талером, докладывал о своей очередной поездке в Вену: «В субботу вечером и воскресенье утром, когда в штабе «Хеймвера» никого не было, я пошел туда с Талером и перерыл всю переписку… Талер нам добросовестно дает и сообщает все, что он имеет там».

Информация от Талера шла потоком в Центр. Давая ей оценку, Центр сообщал в июне 1931 года в Берлин: «Материалы, как агентурные, так и документальные, о деятельности «Хеймвера» в Австрии дают нам возможность составить себе полную картину развития этого движения». Берлинская резидентура называла его «одним из ценнейших источников», отмечала его «инициативу, хорошие знакомства и хороший нюх».

Но этого было мало. В связи с надвигавшейся угрозой прихода к власти фашистов Австрия приобретала значение как плацдарм для агентурного освещения внутренней и внешней политики национал-социалистской партии Германии.

Для выполнения такой задачи Талер представлялся как исключительно перспективный агент. Но это требовало перестройки всей работы. Во-первых, надо было, чтобы Талер четко представлял себе, для кого и во имя чего он работает. Во-вторых, им нужно было более конкретно и повседневно руководить. Последнее было особенно важно, учитывая, что Талер заметно увлекался левацкими идеями, сочинял листовки, выступал с докладами. Его стали называть в прессе «оплачиваемым коммунистом». В интересах дела необходимо было, чтобы Талер прекратил подобную деятельность и вошел в доверие к нацистам.

Все это привело к решению о его переводе на связь непосредственно в берлинскую резидентуру. Для организации встречи с ним было использовано его обращение в советское посольство в Берлине за получением туристской визы в СССР.

В Вену был командирован сотрудник берлинской резидентуры, который как представитель посольства явился на квартиру Талера и передал приглашение прибыть лично в Берлин в связи с его просьбой о выдаче визы. Делясь своими впечатлениями о Талере, сотрудник резидентуры писал в Центр: «Является безусловным сторонником Советской России и, хотя он работал как будто для какой-то мифической американской группы, по существу (я был в этом уверен), если не знал, то по крайней мере подозревал, что его материалы попадают к большевикам».

Беседа с Талером в Берлине прошла успешно. Он не проявил колебаний и охотно пошел на сотрудничество. В августе 1931 года он был передан на связь в венскую резидентуру.

Результаты не замедлили сказаться. По рекомендации резидентуры Талер отстранился от политической работы, начал искать пути сближения с прежними друзьями среди нацистов и в июне 1933 года вступил в венскую организацию Национал-социалистской рабочей партии Германии. Завел новые связи в МИД и МВД Австрии, а также в Главной дирекции по охране общественного порядка Ведомства федерального канцлера Австрии. От Талера начали поступать солидные материалы по внутриполитическому положению.

Одновременно Талер устанавливал связи в штаб-квартире германских нацистов — «Коричневом доме» в Мюнхене, передавал резидентуре все приказы из Мюнхена, поступающие в венский «Коричневый дом». Постепенно Талеру удалось завоевать доверие германских нацистов.