Случайно, говоришь? Там ремонта на месяц. Кстати, откуда тебе это известно?

Наталья сообщила. Жена Аркадия Николаевича.

Павел Федорович задумался.

Почему бы тебе не поговорить о ребенке с Наташей? Она твоя подруга. Вот бы ей и передать о твоей просьбе мужу.

Светлана взглянула на него с укором.

Ты всегда надеешься только на меня!

«Может быть, Светлана потому стала изменять мне, что я часто не считаюсь с ее мнением, - подумал Стархов, - и в последнее время уделяю ей действительно мало внимания».

Вместе сходим к Аркадию, - сказал он хмуро.

Я уверена, он поможет нам усыновить малыша, - радостно произнесла Светлана Андреевна. - Помнишь, когда мы просили помочь с квартирой в центре города, он, не раздумывая, дал нам ордер как старым друзьям…

ГЛАВА 6

Утром Стархову позвонили и попросили срочно явиться на работу.

Когда супруг вышел, Светлана Андреевна задумалась. «Безвольный мужик, Павел! Сказали ему про аварию, и он сорвался и укатил. Ведь сегодня выходной день, был заранее запланирован. Слабохарактерный он… Вот Сергей Николаевич, Сережа – другое дело! Он уж сумеет постоять за себя. И характер у него – кремень! Правда, он часто поступает опрометчиво, но это было бы поправимо, если бы я стала его женой. Ах, как он желает этого! А все же мне Сережу жаль! Он отличный солдат для армии, но в жизни он такой же, верно, беспомощный».

Перекусив на скорую руку, Светлана Андреевна вышла из дома.

Подошел автобус. Светлана Андреевна, проехала две остановки, вышла у детской больницы. Спросив разрешения у дежурного врача, прошла в палату. В комнате было шесть кроватей; на них сидели и лежали женщины с детьми. В углу палаты стояла маленькая детская кроватка, в ней лежал ее несчастный младелец. Он не спал, равнодушно смотрел блестящими глазами вверх. Поздоровавшись с женщинами, Стархова подошла к малышу, а в груди у самой все трепетало от волнения.

Как славно у вас, - сказала она, оглядевшись, - цветы на подоконниках.

Мужья приносят, - улыбнулась красивая черноволосая женщина, похожая на цыганку.

Вы возьмите ребенка на руки, - сказала другая женщина.

Эти женщины знали, что Стархова была робкой, и видели, что она их стесняется, что теряется и толком не знает, как обращаться с ребенком.

Возьми, возьми его на руки, - сказала третья, полная, сероглазая молодая дама, державшая на руках свое дитя.

Стархова подняла малыша из кроватки. Одна женщина уступила ей свою кровать, и они вместе на этой кровати распеленали ребенка. Пеленки были мокрыми. Светлана Андреевна осторожно вытерла ножки и попку мальчика полотенцем и поцеловала его в животик. Малыш вдруг заплакал. Она стала успокаивать ребенка, взяв его на руки и нежно прижав к себе.

Не нашли еще ту, которая бросила его? – спросила сероглазая.

Нет, - тихо ответила Светлана Андреевна.

Теперь ее не найдешь. Она, наверное, давно из города уехала. Приезжала, видать, сюда специально, чтобы родить, а потом кому-нибудь подбросить. Знаю я этих «кукушек»!

Чем иметь такую мать, лучше вообще не иметь ее, - сказала лежащая на кровати молодая женщина.

И то правда! – поддержала «цыганочка», - этому ребенку все ровно житья не было бы с дурной матерью.

Прижимая к себе ребенка, Светлана Андреевна смущенно смотрела на говоривших и чувствовала себя как-то неловко. Ей казалось, что они не понимают ее чувств к этому маленькому существу и будто нарочно говорят о матери-«кукушке».

Вы действительно хотите его усыновить? – спросила беременная, с любопытством разглядывая Стархову.

Стархова, немного растерявшись, с трудом ответила:

Хочу.

И правильно! Ребенок здоровый, симпатичный, ему обязательно нужна мать. Иначе он станет бездомным. По детским домам и приютам не жизнь, а мука!

Жалко этих детдомовских, - сказала сероглазая женщина.- Они бедные, ходят по городу, как оборванцы. Неужели в детском доме нет приличной одежды? Страна богатая, уж можно позаботиться!

Беременная взглянула на говорившую с недоумением. И рассудила:

Откуда в детдоме приличная одежда? Они носят обноски друг после друга. У меня одна знакомая работала в детдоме воспитателем, рассказывала, как там живут ребята. Их даже кормят не так, как мы кормим своих детей. Разносолов всяких и сладостей они почти не видят. Но это еще ничего. А вот что еще говаривала знакомая… Они там часто дерутся между собой. Страсть! Старшие, так сказать, матерое хулиганье, что выросли на жестокости, учат этой жестокости младших – восьми – десятилетних ребят. Специально устраивают драки между ними и смотрят, как те до крови колотят друг дружку.

Прямо, как в волчьей стае, - ужаснулась сероглазая, - но я не слышала о такой жестокости в детдомах.

Этакое творится в Устюженском приюте… Говорят, там, что ни воспитанник, то вор или картежник.

Светлана Андреевна обернула малыша теплым одеялом, и, поцеловав его в лобик, положила в кроватку. Склонилась над ним, задумчиво улыбнулась. Она вспомнила сейчас ребенка своей подруги, работавшей вместе с нею в магазине. Вспомнила, как ухаживала за ним целых три дня, пока подруга ездила в Москву по делам; подумала что теперь у нее будет свой ребенок, и она, наконец, испытает материнское счастье.

В палату вошла молоденькая медсестра.

Малыша пора кормить, - сказала она.

Позвольте, я сама, - попросила Светлана Андреевна.

Медсестра передала ей бутылочку с молочной смесью и ушла. Почувствовав во рту соску, малыш стал жадно сосать. Наевшись, он языком вытолкнул изо рта соску и сонливо закрыл глаза. Стархова поставила бутылку на стол.

Теперь будет спать спокойно, - сказала сероглазая, подойдя к кроватке и посмотрев на ребенка. - Не проснется, пока снова не захочет есть.

«Цыганочка» тоже подошла к кроватке.

Тихий у вас ребеночек, - сказала она. - Можно позавидовать вам. А у меня такой крикун. И спит плохо…

«Тихий у вас ребеночек», - не раз повторила в сознании Стархова добрые слова. Как приятно они тронули ее! Никто никогда не говорил ей так.

Попрощавшись с женщинами, Стархова вышла из палаты и направилась в кабинет главного врача. Полный, добродушный на вид главврач, поправив очки, предложил присесть.

Я зашла спросить о здоровье ребенка.

Страшное уже позади, - сказал доктор. - Недельки через две этого ребенка мы выпишем.

Значит через две недели я смогу забрать младенца?

Сможете ли взять, не знаю, - главврач снова поправил очки. - Как решат в отделе по охране прав детства..

Стархова нерешительно произнесла:

Я надеюсь, что ребенок все же будет моим.

ГЛАВА 7

Избавившись от ребенка, Катерина Белова выехала в Новгород. Она сидела в купейном вагоне поезда «Ленинград – Новгород» и думала ужасах той морозной ночи, когда так жестоко расправилась со своим младенцем. Прошел уже месяц, но совесть мучила ее. Часто, закрывая глаза, она видела пустой заснеженный двор, поленницы дров возле сарая, яркий диск луны и темное, блестящее стеклом и консервными банками дно выгребной ямы. Вспоминая все это, она вдруг отчетливо слышала младенческий плач – пронзительный плач замерзающего на руках совершено голого ребенка. Катерина в страхе открывала глаза и тихо дрожала от мучительных видений. «Это ужасно! Ужасно! – повторяла она. – Как я могла? Боже, прости меня, если сможешь! Прости! Лучше накажи!.. Найди мне наказание, мучительное… найди!.. Ты все видишь, ты поймешь мой поступок! Прошу тебя, накажи!..».

И снова перед ее глазами появляется небольшой городок под Ленинградом, куда она выезжала намеренно, чтобы родить и оставить в нем ребенка; появлялся двор на окраине городка и помойка… « Господи! Придумай кару мне, накажи, но помоги забыть все это, помоги!..»

Катерина Белова была необыкновенно привлекательной: большие голубые глаза, великолепные темные брови, полное круглое лицо. Волосы русые и пышные, свободно спадающие на плечи. Особую прелесть лицу придавали маленький, слегка вздернутый носик и длинные чудные ресницы.