— Очень красиво, — снисходительно похвалила Елена драгоценный дар.

Ландыши. Она собирала их в тот день, когда князь попросил себе стебелек. Счастье волной захлестнуло Софи. Брошь объединяла их, словно печатью скрепляя их любовь…

Софи взяла карточку и, прежде чем Елена успела взглянуть на нее, прочла: «Софи, Софи»…

— У вас будет много украшений, — беззлобно сообщила Елена. — Эта маленькая брошь как нельзя лучше подходит для данного случая. Несомненно, вещица сделана по особому заказу. Но я не знала, что Петр увлекается ландышами. — Не дождавшись ответа, Елена поинтересовалась: — Вы хотели спросить меня еще о чем-то?

— Я думала о том, как прекрасна эта брошь и как я буду дорожить ею, — после некоторого колебания отозвалась Софи. — Но я хотела бы узнать у вас кое-что.

— Что же именно?

— Я хотела бы узнать адрес Анны Егоровны. Мне хочется навестить ее.

— Навестить ее? Но она была любовницей князя! Вы, должно быть, сошли с ума!

— Пожалуйста, помогите мне. Скажите, где она живет.

Елена с минуту молча смотрела на Софи. Если мисс Джонсон желает совершить поступок, который явно сослужит ей дурную службу, зачем, чинить ей препятствие? Что ей надо от упрямой балерины? Как бы там ни было, если князь узнает об этом визите, он будет страшно рассержен. Подавив собственное любопытство, Елена решилась:

— Очень хорошо. Если таково ваше желание, я устрою вам этот визит. Разумеется, я не могу сопровождать вас к ней. Вы поедете одна.

— Разумеется. И буду вам очень благодарна. Елена улыбнулась.

— Надеюсь, вы всегда найдете во мне помощницу, — с легкой иронией произнесла она.

Ожидая визита гувернантки, Анна Егоровна пребывала в волнении. Ревность, любопытство, мстительность — все смешалось в одну ноющую боль, разрывающую сердце на части.

— Да, — громко произнесла она, — я причинила бы ей страдания, если бы могла.

Почему Елена Петровна просила ее о встрече с этой англичанкой? Анна вспомнила визит Елены Петровны. Она тогда одержала победу, не принесшую ей удовлетворения. Что понадобилось мисс Джонсон, у которой и так все есть?

Когда слуга проводил Софи в комнату, Анна сидела в кресле, спокойная и немного бледная. При виде гостьи она поднялась и приветствовала ее.

Женщины пристально посмотрели друг на друга.

Она и в самом деле красавица, подумала Софи. На Анне было платье из турецкого шелка цвета морской волны. Ее черные волосы отливали шелком, черные глаза утопали в пушистых ресницах. Она выглядела хрупкой, похожей на экзотическую статуэтку. Но, несмотря на хрупкость и изящество, в ее теле угадывалась гибкость и сила профессиональной танцовщицы.

Встретившись лицом к лицу с Анной, Софи с неожиданной ясностью осознала, что перед ней женщина, которая лежала в объятиях Петра. На мгновение ревность волной захлестнула ее. Эта женщина была в самых близких отношениях с князем! И родила ему сына…

— Вы бледны, мисс Джонсон. Здесь не слишком жарко? Мы, русские, любим тепло.

Была ли улыбка Анны слегка насмешливой? Софи глубоко вздохнула:

— Я привыкла к этому.

«Передо мною не боязливая гувернантка, — подумала Анна с неприязнью. — Может, она и гувернантка, но принадлежит миру князя. Одета скромно. — Анна окинула взглядом простое платье Софи из темно-серого фуляра с маленьким белым воротничком и манжетами, соломенную шляпку из тосканской соломки, против воли признавая, что соперница выглядит прелестно. — Эта гувернантка смотрит на меня так, будто ей нет разницы, княгиня я или крестьянка. Она уверена в себе. Такой нужно родиться», — с горечью признала Анна.

— Зачем вы хотели видеть меня, мисс Джонсон? Когда Анна сделала жест, приглашая гостью присесть, комната наполнилась ароматом духов, экзотическим и чувственным.

— Я пришла по делу, которое не может не волновать нас обеих, — тихо ответила Софи.

— Это касается Петра?

— Косвенно. Хотя, может, и напрямую.

— Вы боитесь моей власти над ним? Вы здесь поэтому? — Улыбка у Анны вышла болезненной.

Софи ответила не сразу. В словах балерины прозвучало эхо прошлой любви и нежности, наверняка вызвавшее в ее памяти картины, которые она предпочла бы не вспоминать. С прошлым покончено. Интересно, осознает ли это Анна? Они говорили на французском, но вдруг Анна тихо произнесла по-английски:

— Я любила его. И сейчас люблю. Но все позади. Вам нечего бояться. — В ее голосе звучала горечь.

— Вы говорите на моем языке? — удивилась Софи. — У вас прекрасное произношение.

— Вы удивлены, мисс Джонсон? Меня, обучали английскому в императорской балетной школе, — не без гордости призналась актриса.

Софи медлила, не зная, с чего начать. Она восхищалась самообладанием и гордостью Анны. Перед ней находилась женщина, у которой, казалось, было все на свете, а на деле — ничего.

— Я пришла поговорить с вами о вашем сыне, — наконец решилась Софи.

Анна вздрогнула, как от удара плетью.

— Моем сыне! Что вам известно о моем сыне? — Она впилась пальцами в подлокотники кресла.

— Я видела его.

— В Кравском?

— Да.

— Как он выглядит? На кого похож? — против воли вырвалось у Анны.

Взгляд ее темных глаз будто застыл.

— Он похож на князя. Только у него светлые волосы. Гордый мальчик, полный достоинства. Таким сыном можно гордиться.

Софи говорила тихо, взвешивая каждое слово. Она наблюдала за Анной, ожидая бурного проявления чувств, поскольку знала, что та с трудом держит себя в руках. Лицо Анны казалось, будто высеченным из камня.

— Я мало видела ребенка после его рождения, — с самообладанием произнесла балерина. — Он для меня ничего не значит.

— Но он ваш сын!

Анна резко встала. Когда она повернулась к Софи, бриллиантовая заколка блеснула в ее волосах.

— Какое право вы имеете говорить о моем сыне? У меня нет сына! — гневно воскликнула женщина. — Я приняла такое решение еще до того, как он родился. Понимаете, должна была принять!

— Не понимаю.

— Я не могла иметь сына и любовника одновременно. Я балерина. Моя жизнь подчинена строгой дисциплине. Ту ее часть, что принадлежит мне, я отдала Петру, с радостью, по доброй воле. Мой ребенок, когда он родился, мог бы стать для меня обузой. Но я надеялась, что князь признает его своим. Что он женится на мне… — Анна нервно засмеялась. — Однако какое отношение это имеет к вам, мисс Джонсон?

— Как я уже сказала, я видела вашего сына. Мальчик нуждается в любви. Любви матери. Он нуждается в вас. Ему там не место.

Анна вновь вызывающе рассмеялась:

— Нуждается во мне? Он обо мне ничего не знает. Я для него чужая. Его матерью стала жена Николая. Это она выкормила его своей грудью, а не я. Говорите, ему там не место? Он живет в избе крепостного. Но мой дед тоже был крепостным в Кравском. Так что оставьте ребенка в покое.

В голосе Анны Софи уловила отчаяние и боль. Она догадалась, что разбередила старую рану, но повторила медленно и твердо:

— Мальчику там не место. Он будет страдать, если останется там. Ваня не похож на детей крепостных. Нельзя позволить, чтобы он рос в грязи и невежестве. Если бы вы только взяли его к себе, вы бы обрели сына и счастье. Умоляю вас подумать об этом. Спасите своего сына, пока не поздно.

Софи видела, как выражение лица Анны вновь стало непроницаемым. Казалось невозможным, что перед ней та самая очаровательная веселая женщина, которая встретилась ей когда-то в парке.

— Значит, вы выходите замуж за князя, — холодно произнесла Анна. — Поздравляю. Для гувернантки блестящая партия. Нас разделяет пропасть. Ведь вы не внучка крепостного. Вы из другого мира. И можете занять место, которое не могу занять я. И вы видели моего сына. Моего и Петра! И всякий раз, когда вы будете в Обухове, он будет напоминать вам обо мне. Я права? Вы просто хотите избавиться от него. Как было бы удобно, если бы я забрала его с ваших глаз! — Анна пожала плечами. — Англичане такие моралисты! Ваня не должен оставаться там, чтобы не напоминать вам о любовнице вашего мужа.