Сейчас внутри был Чонин, и Чанёль не на шутку перепугался, увидев его лежащим на дне ванны и накрытым содранной с лески жёлтой шторкой. Похоже, Чонин ухватился за шторку, когда то ли потерял равновесие, то ли ему стало плохо, вот и сорвал ту шторку к чёртовой матери.
А ещё вниз падали красные капли, раскрашивали воду алым, чтобы раствориться в ней потом без следа.
Чонин опирался на левый локоть, под которым вода тоже заметно покраснела. Правой рукой смахнул тяжёлую от влаги чёлку в сторону, и Чанёль разглядел рассечённую бровь и довольно глубокую ранку на лбу. Немного левее и чуточку пониже… Думать об этом не хотелось совершенно.
Чонин кое-как сел, тронул пальцами правое бедро, пробежался до колена, потом размял голень и лодыжку, ступню, двинулся обратно к бедру и сильно потёр ладонями.
— Какого чёрта? — опасно тихим голосом спросил Чанёль, разглядывая завёрнутого в шторку Чонина.
— Всё в порядке, — едва слышно отозвался тот, так и не взглянув на Чанёля. А Чанёль таращился на склонённую голову, на бронзовую кожу, разрисованную красными узорами, и не знал, хочет он убить на месте этого придурка или обнять и спрятать от всего мира.
— Ты издеваешься надо мной? Что тут вообще нормального, когда ты гремишь костями и поливаешь тут всё кровью?
— Всё в порядке, — твёрдо повторил Чонин, выпутался из шторки, потёр правую ногу ладонями и попытался встать.
Ну да, как же, ага. Он тут же опустился обратно и непроизвольно поморщился.
— Я прям воочию вижу этот твой порядок, — не поленился брызнуть ядом Чанёль и полез в шкафчик. — А теперь честно — какого чёрта?
— Никакого.
— Дело в твоей…
— Иногда нога немеет, — резко перебил его Чонин и умолк надолго. Чанёль успел достать всё необходимое из шкафчика и пристроиться рядом с ванной. Прикоснулся кончиками пальцев к упрямому подбородку Чонина и прижал пропитанную перекисью вату к ссадине на лбу. Посмотрел в тёмные глаза и понял, что недавние три слова дались Чонину с большим трудом. Как и все последующие.
— Всё в порядке, правда. Нога сейчас намного реже подводит. Скоро и вовсе должно пройти. Это бывает… из-за перепадов температуры. Может иногда болеть, по той же причине. Ну и если тяжести таскать много. Я говорил.
— Ты не говорил, — возразил ему Чанёль.
— Говорил, — упёрся Чонин.
— Нет. Про ногу — не говорил. И не говорил, что можешь вот так вот… свалиться. Слушай, тебе точно разрешили вернуться на службу и заниматься этими твоими дзюдо и прочей фигнёй?
— Точно! — Чонин вывернулся из его рук, сердито отстранился, но Чанёль вернул его обратно. — Перестань…
— Нет, это ты перестань. — Чанёль мстительно прижал вату к рассечённой брови. Чонин зашипел от неожиданности и зажмурился. — Прости-прости…
Чанёль не придумал ничего лучше, чем глупо подуть на ранку.
— Что ты делаешь? — поинтересовался с ошарашенным видом Чонин.
— Пытаюсь снять боль, придурок… Локоть покажи. Да не этот, левый давай! Куда?! Сюда давай! Что ты ещё себе расшиб?
— Я сам могу…
— Я вижу, ага. А с ногой как быть? Что в таких случаях надо делать?
— Да я сам могу…
— Заткнись! Так что с ногой делать? Ну что ты молчишь?
— Ты сам сказал, чтобы я заткнулся!
— Не надо понимать меня буквально! И с каких пор ты меня слушаешься?
— Иди к чёрту!
— Так что с ногой?
Воцарилась тишина, которую нарушало лишь сдвоенное сердитое сопение и шум льющейся из крана воды. Потом Чонин всё же соизволил ответить:
— Дело не в ноге. Сама нога в полном порядке. Это из-за раны, такие вот… последствия. Вчера после танцев почти сразу на холодный воздух выскочил, вот и…
— Согревающая мазь и массаж? — предположил Чанёль, закончив с перекисью и художественным наклеиванием пластырей на Чонина. — Давай сюда руку…
Чанёль помог ему подняться и выбраться из ванны, поспешно завернул в полотенце, чтобы спрятать как можно больше чониновского тела от собственных глаз, и отвёл в комнату. Сгрузил его на кровать, сбегал за мазью и остановился рядом.
Чонин сидел на кровати и недоверчиво смотрел на Чанёля.
— Ну что?
— Ты же не собираешься…
— Вообще-то именно это и собираюсь сделать.
— Знаешь, это просто глупо, — поведал ему Чонин с тяжёлым вздохом то, что прекрасно знали они оба. — Я в курсе твоих планов и ожиданий, но вряд ли чем-то могу тебе помочь. К тому же, как видишь, я далёк от идеала и практически разваливаюсь на части.
— Каких ещё планов и ожиданий? — заволновался Чанёль, выхватив самое ценное из фразы и пропустив всё остальное мимо ушей.
— Тех, в которых ты признавался ночью. По-моему, у тебя какое-то чересчур возвышенное представление о моей скромной персоне. Видишь? Никакой я не небесный хранитель. И даже не гей, уж прости.
— Что? Как это не гей? — возмутился Чанёль, продолжая слушать Чонина избирательно.
— В клубе до тебя, вроде, дошло.
— А-а-а… — Чанёль вспомнил и кивнул, деловито скрутил колпачок с тюбика. — Да, я помню, что ты би. Но это детали, на самом деле. Ложись на живот.
— Детали? Как мило… — сердито буркнул Чонин, но всё же вытянулся на кровати. Чанёль выдавил из тюбика нужное количество мази и принялся растирать между ладонями, согревая. Окинул внимательным взглядом спину Чонина и обёрнутые полотенцем узкие бёдра.
— Полотенце сдвинь немного.
— В твоих устах это звучит…
— Перестань, я тебя умоляю, — попросил Чанёль и наклонился к Чонину, коснувшись поясницы влажными из-за мази ладонями. Смуглая кожа под его руками красиво заблестела, потом стала постепенно краснеть.
Чонин молчал, пока Чанёль разминал его спину и поясницу, осторожно гладил рубец справа, накрывал его ладонью и отогревал.
— Лучше?
— Да. — Спустя пару долгих минут Чонин тихо добавил: — Спасибо.
Чанёль снова прошёлся ладонями по пояснице, сдвинул их выше, разминая мышцы. Смотрел он при этом на плечи Чонина и шею, к которой липли влажные тёмные пряди. Он мысленно представил себе слегка заросшего Чонина и Чонина с короткой стрижкой. Последний вариант функциональнее, но Чанёлю нравились длинноватые завитки, липнущие к смуглой шее, и спадающая на глаза густая чёлка.
Добравшись до плеч Чонина, Чанёль удовлетворённо вздохнул. Плечи Чонина входили в его личный список фетишей.
Честно говоря, до встречи с Чонином никакого такого списка у Чанёля не существовало. Список появился именно после встречи и постоянно пополнялся.
И вот — эти вот чониновские плечи захватили местечко в самом начале списка. Вокруг Чанёля хватало парней с такими же широкими плечами, но только у одного Чонина очертания плеч были… такими безупречными. Сильная и гибкая шея, твёрдые мышцы, плавные линии и переходы. Чанёль пальцами левой руки повторил всю эту безупречность от шеи до левого плеча, повёл обратно, накрыл ладонью твёрдый выступ — между ключицей и плечевым суставом. Специально узнавал у экспертов-медиков, как называется эта штука. Штука называлась так же красиво, как выглядела — у Чонина. Акромион. И Чанёлю было наплевать, пристрастен он или нет — он просто медленно умирал от невыносимого желания прикоснуться губами к этому сексуальному фрагменту. И прикоснулся — к впадинке между ключицей и акромионом. Губами.
Сначала он жил одними ощущениями, и только потом осознал, что он, собственно, делает. Чанёль отпрянул и даже отдёрнул руки. Ждал ядовитых выпадов в свой адрес, но напрасно, потому что Чонин уснул. Уснул до того, как Чанёль коснулся губами его плеча.
Чанёль набросил на спящего одеяло, на ощупь отыскал край полотенца и потянул к себе, оставив Чонина под одеялом обнажённым. Устремив взгляд на левую половину смуглого лица — правая тонула в подушке, Чанёль пытался понять, почему Чонин согласился уехать из Сеула в город, где у него никого не было. И уехать в таком вот состоянии, когда ему явно нужны помощь и забота.
Чонин сам сказал, что он из Южной Чолла, значит, мог перевестись в любой другой город, где у него жили родственники, которые о нём позаботились бы. Но он вместо этого заявился в Пусан, где оставался в полном одиночестве.
