— Вас подвезти в управление?
— Было бы весьма кстати, — сверкнул улыбкой Чонин.
Чанёль впервые понял, что значит «ослепнуть от улыбки». Потому что он ослеп. В памяти не осталось ничего, кроме яркой улыбки на смуглом лице. Сколько бы он ни пытался подумать о чём-то другом, вспомнить иное, всё было бесполезно, потому что перед глазами у него жила исключительно улыбка Чонина.
— Наручники есть?
— А? Что? Зачем? — Чанёль вернулся в реальность и постарался смотреть на Чонина точно так же, как на любого обычного человека. Игнорируя внезапно приключившееся с ним состояние «я влюбился с первого взгляда и на всю оставшуюся жизнь». Чанёль влюблялся с первого взгляда и на всю оставшуюся жизнь хотя бы раз в год — к этому давно все привыкли. Кроме самого Чанёля. Для него это всегда было как в первый раз.
— Эта дама может что-то знать. И может просто притворяться жертвой. — Чонин поймал проститутку за руку, не позволив ей улизнуть. Бан деловито нацепил на неё наручники и потянул за собой под эмоциональную русскую ругань. Девица яростно упиралась, что-то бормотала, а потом принялась дёргать обрывки своей одежды. И она не особенно переживала из-за того, что её груди буквально вываливались из декольте от этих резких движений. И она начала что-то выкрикивать пронзительным голосом, сдобренным нотками возмущения и негодования.
Девицу запихнули в патрульную машину на заднее сиденье, где она оказалась зажата между Чанёлем и Чонином. Так вот они и приехали в отделение, по пути испытав нежную шкурку Чанёля на стойкость столичными шпильками.
Капитан Бан сгрузил на Чанёля сразу и Чонина, и проститутку, а сам умчался с миной к сапёрам. Поскольку Чанёль ещё не дорос до личного кабинета, похвастать он мог лишь отдельным столом в общем зале. За стол он усадил девицу, второй парой наручников пристегнул её к специальному поручню и вернулся к двери, где переступал с ноги на ногу Чонин.
— Наверное, вам нужно к комиссару с вашими документами? — предположил Чанёль без особой доброжелательности. Он страдал, потому что влюбился, но явно не в тот объект, в который следовало. Поездка от вокзала к отделению показала, что Чонин, скорее, склонен мотать Чанёлю нервы, чем гладить по шёрстке и чесать за ушком. С другой стороны, мама всегда говорила Чанёлю, что ярким людям нужно прощать некоторые недостатки, а роза без шипов уже и не роза вовсе.
— Мне много куда нужно. Это тоже. Где тут можно попить что-нибудь?
Чанёль кивнул в сторону автомата с напитками — тот красовался в конце коридора. Чонин негромко поблагодарил за подсказку и двинулся в нужном направлении, оставив рядом с Чанёлем чемодан и аккуратно свёрнутую куртку. Чанёль задумчиво разглядывал Чонина со спины и старательно пытался найти парочку изъянов — они были ему просто необходимы, пока он ещё не окончательно погиб. Если у розы уйма шипов, это уже терновый куст. А кто любит терновые кусты? Правильно, никто. И точно не Чанёль — он не мазохист.
К нему подошёл капитан Бан с папкой в руках.
— Где эта красивая змеюка, которая ещё и горячая штучка при этом?
— Ему восхотелось водички похлебать, — Чанёль махнул в сторону Чонина, увлечённо читавшего надписи на кнопках автомата с напитками в конце коридора.
— Ым, — Бан часто заморгал, — я вообще-то про ту русскую проститутку…
— А-а-а! — Уши Чанёля вызывающе заалели. И на щёки выплеснулся яркий румянец.
— Ага. Так где?
— Там, — Чанёль указал в сторону своего рабочего стола. На этом он благополучно о проститутке забыл, потому что Чонин купил себе какой-то сок и прямо сейчас пил из бумажного стаканчика. Выглядел он при этом так, что впору рекламу с ним снимать.
Чанёль встряхнулся, мысленно надавал себе по щекам и велел взглянуть на жизнь трезво. Это всего лишь столичный лоск, не более. Через недельку этот красивый мальчик ничем не будет отличаться от суровых жителей сурового Пусана и перестанет смущать влюбчивую тонкую натуру Чанёля. А вызывающее — даже вопиющее — противоречие «суровый житель сурового Пусана» и «тонкая натура» было недостойно чанёлевского внимания.
О влюбчивости Чанёля в самом деле знала каждая собака в отделении и парочке соседних, даже в береговой знали. Они не знали только, что Чанёль влюблялся в парней. Удерживать в себе чувства и эмоции Чанёль никогда не умел, поэтому спокойно рассказывал коллегам о том, что у него творилось на сердце, но находчиво излагал всё таким образом, что все они думали о девушках и считали, что именно в девушек Чанёль и влюблялся.
За редким исключением. В глазах капитана Бана Чанёль уже пару раз прокалывался. Как недавно со «змеюкой».
«Змеюка» подползла к нему поближе и поинтересовалась, где тут вообще можно комиссара найти. И капитану Бану приспичило оказаться рядом.
— Лейтенант Пак, позаботьтесь о новичке, — сухо велели Чанёлю. — У вас как раз выходной, вам всё равно заняться нечем.
Пришлось тащить Чонина к комиссару и скучать рядом. Зато Чанёль узнал, что Чонина ранили во время операции по захвату группы контрабандистов, месяц назад выпустили из госпиталя и порекомендовали перейти на службу в Пусан. Из-за климата и условий полного восстановления после ранения.
— Вы уверены, что хотите всё же остаться в полиции? — уточнил комиссар.
— Зачем же тогда я учился в Национальной Академии Полиции? — ответил вопросом на вопрос Чонин с неприкрытым сарказмом в голосе.
Комиссар удивлённо вскинул голову, моргнул, но потом весело хмыкнул.
— Что ж… Лейтенант Пак, что скажете?
— А? — запаниковал Чанёль, почуяв пятой точкой грядущие неприятности.
— Вы уже год разгребаете всякую мелочёвку в одно лицо. В компании сможете брать задания посолиднее. Лейтенант Ким, у вас есть родня здесь? Или вы хотели снимать жильё, может? Или вам нужно предоставить…
— Третий вариант. Родни у меня тут нет.
— Лейтенант Пак, наверное, вам стоит забрать лейтенанта Кима к себе. Всё равно надо показать ему город, всё объяснить, чтобы он освоился и разобрался. Побудете ему мамочкой. Да и живёте вы один в полицейском общежитии. Скучно вам, наверное…
Чанёлю вот ни черта не было скучно. Его всё устраивало до нынешнего момента.
Комиссар выставил их обоих за дверь с наказом сходить куда-нибудь, расслабиться, выпить, получше познакомиться и стать ближе.
— Я думал, ты местный, — помолчав немного, выдал Чонин. Формальности, как видно, придумали для кого-то другого, поэтому он счёл нужным на них забить. Ну ладно… Чанёль оценивающе осмотрел чемодан и куртку Чонина, пришёл к выводу, что шмотки ничего так, и ответил Чонину взаимностью — тоже забил на формальности. Хотя что ему ещё оставалось? Он в любом случае мог забить на формальности как старший — это нормально. А вот Чонин как младший не имел на это права. Но забил.
— Я местный, — неохотно подтвердил Чанёль, не испытывая ни малейшего желания объяснять Чонину, что в таком возрасте жить вместе со своей семьёй и мамой… Чёрт, Чанёль давным-давно не маленький мальчик. Более того, вряд ли мама будет в восторге, когда узнает, с какими «девушками» иногда коротает ночи её сынишка.
— Слишком взрослый, чтобы жить с мамой? — проницательно подметил Чонин, набросив куртку на плечи и застегнув на молнию.
— Куда пойдём?
— Никуда. Давай сразу в общагу. Сразу после дороги не особо тянет на экскурсии.
На том и порешили. Когда же они садились в такси, Чанёль заметил, что Чонин неловко закинул чемодан в багажник, а после в салоне машины сидел немного странно. Должно быть, врачи не зря рекомендовали ему уменьшить нагрузки и перейти в обычное полицейское отделение.
— Всё в порядке? — не выдержал он всё-таки.
Нарвался на тяжёлый взгляд в ответ. Спокойное лицо, холод снаружи, но по-прежнему давящий взгляд.
— Всё в порядке.
Чонин отвернулся к окну и принялся рассматривать улицы с преувеличенным интересом.
— Общага рядом с рыбным рынком. Это двенадцатая станция метро. И там смотровая башня. Если вдруг заблудишься, ориентируйся по ней. Японские рестораны с самыми низкими ценами в Техасе, только еда там на русский вкус. То есть уже не совсем японская, — лениво рассказывал Чанёль. — Рынок тоже сам по себе огромный. Я потом тебе покажу, где там можно купить самую вкусную рыбу.
