…Ветер дул порывами, то вдруг закручивал яростно в невесомые воронки песочную пыль, тонко обсыпавшую смерзшийся уже пляжный песок, выдавливал снежно-белую пену «барашков» из черного морского нутра, и был он тогда холодным и злым, хлестал по лицу мокро и колко, впивался в глаза, мешал дышать, остро выстуживая ноздри, губы, и Света кричала тогда, отчаянно дергая Ружина за рукав: «Уйдем, уйдем! Мне холодно! Мне страшно! Я не хочу! Зачем?! Зачем?!»… То вдруг стихал мгновенно, разом, будто кто-то выключил его, не выдержав и в сердцах опустив рубильник, и оседала грустно песочная пыль, не дали ей порезвиться, покуражиться вволю, и таяли «барашки», как льдинки под летним солнцем, и предметы вокруг приобретали ясные и четкие очертания, и цвет приобретали, виделись уже объемными и весомыми, а не плоскими, призрачными, как минуту назад, это свою природную прозрачность восстанавливал вычищенный влагой воздух…

Ружин сидел на песке и рассеянно с тихой полуулыбкой смотрел на море. Света рядом переминалась с ноги на ногу, озябшая, съеженная, теребила машинально его плечо, повторяла безнадежно:

«Уйдем, уйдем…» Ружин посмотрел на часы.

— Они уже в аэропорту,- определил он.- Шутят, веселятся, громко, гораздо громче, чем обычно, тайком ловят взгляды друг друга, может, кому-то так же паршиво, как и мне, и я не один такой, трусливый и мерзкий выродок… Нет, вон у этого на миг потемнели глаза, и у того, и у того… Нет, не один, значит, я не самый худший, значит, это норма… и я смогу, и я сделаю все, что потребуется. Надо! Ружин потер руками лицо, посмотрел на ладони, мокрые, он усмехнулся, это всего лишь водяная пыль, море.- Помнишь того подполковника белобрового? Он правду сказал, мне два раза предлагали туда. И два раза я находил причины, чтобы не ехать. Не потому, что видел, что война эта зряшная. Боялся. Если бы ты знала, как долго и упорно я ломал голову, чтобы найти эти причины. Здесь на нож с улыбочкой шел, а туда боялся. Там шансов больше, понимаешь? Понимаешь? Я был бравым и смелым сыщиком, считал себя элегантным, красивым парнем, правда, правда, а когда меня арестовали и я попал в камеру, понял, что я во все это играл только, играл и ничего больше, я дрожал как заяц, когда меня вызывали на допрос, я перестал бриться, мне было совершенно наплевать, как я выгляжу, мне, наоборот, хотелось быть маленьким, страшненьким, незаметным.- Он поднял глаза на Свету, усмешку, презрение ожидал увидеть на ее лице, но нет, она будто и не слышала его, по-прежнему подрагивают посеревшие ее губы, томится прежняя мольба в глазах, и бессильным голосом она повторяет: «Уйдем, мне холодно, холодно…» Ружин неожиданно рассмеялся, непринужденно, искренне: — А знаешь, чего я еще всегда боялся? Холода. Обыкновенного холода. Я всегда боялся простудиться, до чертиков боялся простудиться. Не пил холодную воду, где бы ни был, закрывал окна и двери, чтобы не было сквозняков, начинал купаться в море только в июне, а заканчивал в начале августа. Интересно, правда?

Ружин вдруг быстро встал, покопался в карманах куртки, не глядя на девушку, протянул ей ключи, бросил отрывисто:

— Уходи!

— А ты? — потянулась к нему Света.

Он оттолкнул ее и крикнул, зажмурив глаза:

— Уходи!

Света невольно попятилась назад, остановилась, растерянная, готовая заплакать.

— Я прошу тебя,- проговорил он, сдерживаясь.- Мне надо побыть одному.

Она сделала несколько шагов назад, потом повернулась к нему спиной, побрела, ссутулившись, вздрагивали плечи, длинный плащ путался в ногах. Ружин подождал, пока она отойдет подальше, скроется за деревьями, курил жадно, потом бросил сигарету, разделся, не суетясь, оставшись в плавках, пробежался до кромки воды, остановился на секунду, выдохнул шумно и ступил в воду.

Он плыл быстро и уверенно. Все дальше, дальше. Опять задул ветер, тот самый, злой и колкий, с готовностью вынырнули «барашки», понеслись неудержимо друг за другом. «Давай! Давай!» — вскрикивал Ружин, отфыркивался и, истово вспенивая вязкую воду, короткими сильными гребками толкал себя вперед.

Ровнин щелкнул выключателем, зашел в ванную. Стал разглядывать себя в зеркале. Двадцать восемь лет. Да. И уже — черточки у губ. По две с каждой стороны. Стареем. Он вглядывался в себя тщательно, придирчиво. Потом подмигнул сам себе. Спокойно оглядел плечи, торс, поясницу. Здесь, на каждом участке тела, все должно быть разработано в норму. Именно — в норму. Не должно быть ни капли жира. Только мышцы и сухожилия. Пока в этом смысле все как надо. Метр восемьдесят один на семьдесят пять. Ровнин пустил душ, встал под струю. Он старался стоять подольше, а когда кожа заныла от холода, вытерся, быстро оделся, заварил чай, позавтракал по-холостяцки.

В девять утра Ровнин был уже на месте, на Огарева, 6. А в четыре дня его вызвали к генералу.

Ликторов потер ладони, Ровнин знал этот жест генерала и знал, что он делает так от раздражения.

— Убитые? — спросил Ровнин.

— Двое. Проходящая женщина и наш сотрудник. Капитан Евстифеев.

— Алексей?

Генерал молчал. Знал ли Ликторов, кем был для Ровнина Лешка? Конечно, нет.

— Что — сразу? — спросил Ровнин.

— Нет, — Ликторов поморщился. — В перестрелке.

«В перестрелке» как будто означало, что Лешка умер не сразу. Может быть, был тяжело ранен и мучился.

— Андрей Александрович, — казалось, Ликторов сейчас спокойно разглядывает свои ладони, лежащие на столе. — Туда направляем вас. Я считаю, что вы — лучшая кандидатура.

Ровнин попробовал приказать себе, чтобы вот эти кричащие слова: «Лешка убит… Лешка убит… Убит…» — чтобы они ушли.

— В мелочи я сейчас вдаваться не буду, Андрей Александрович. С Бодровым согласовано. Утром пораньше явитесь к нему. Предварительные материалы возьмете сейчас. У дежурного.

Это означало, что разговор окончен.

«20 августа. Начальнику ГУУР МВД СССР. О нападении группы налетчиков на инкассаторов, перевозивших 150 000 руб. из южинского Госбанка на завод «Знамя труда» для выдачи заработной платы.

Сообщаем: 20 августа в 15 час. 15 мин. на машину, перевозившую заработную плату и остановившуюся у проходной завода «Знамя труда» в г. Южинске, было совершено вооруженное нападение. После того как кассир завода Черевченко Б. П. с сумкой, в которой находились деньги, и сопровождавший его стрелок ВОХР Лукин С. Н. вышли из машины, по ним был открыт огонь из стоящей среди других машин у проходной завода машины «Москвич» N 14-10, серия не установлена. Стрелявшие сначала не были замечены, так как лежали на полу и сиденьях машины. Прицельным огнем Черевченко и Лукин были ранены в руки и дальнейшего сопротивления оказать не смогли. Захватив сумку с деньгами, четверо налетчиков в масках сели в машину «Москвич» N 14-10 и скрылись. Поиски налетчиков и машины результатов не принесли.

Начальник ОУР Южинского УВД Семенцов».

«25 февраля. Начальнику ГУУР МВД СССР. О повторной акции вооруженной группы налетчиков в г. Южинске. Сообщаем: 25 февраля в 18 час. 05 мин. во время доставки дневной выручки Центрального городского торгового комплекса из центра комплекса в машину на переносивших деньги инкассаторов Госбанка Ульясова В. М. и Мотяшова В. А. и сопровождавшего их сотрудника ГУУР МВД СССР Евстифеева А. Д. было совершено вооруженное нападение. По предварительным данным, нападали четыре лица, совершившие ранее налет на инкассаторов у завода «Знамя труда» 20 августа. Так же, как и 20/VIII, нападавших было четверо. Все четверо были в масках и вооружены. В то время как один из налетчиков, угрожая инкассатору Ульясову В. М. пистолетом, пытался вырвать у него сумку с деньгами, трое остальных держали под прицелом Мотяшова и Евстифеева, угрожая в случае сопротивления открыть огонь по ним и оказавшимся у места происшествия прохожим. После того как Евстифеев А. Д. попытался перекрыть налетчикам сектор обстрела, в завязавшейся вслед за этим перестрелке Евстифеев был убит, Мотяшов и Ульясов ранены. Убита также оказавшаяся у места происшествия женщина, Кривченко В. К. Преступникам удалось скрыться на машине «Жигули» N 94-81 серии ЮЖА вместе с захваченными деньгами (138 000 руб.). Поиски налетчиков и машины пока результатов не принесли.