Изредка Томас выбирается в столицу. Майю-Стину поездки туда не прельщают. Однако она понимает, что Анне-Хедвиг придется покинуть Остров, чтобы продолжить учение и повидать свет. Анна-Хедвиг — девушка жизнерадостная и любознательная. В столице она останавливается у своей двоюродной тетки, чья мать вырастила и воспитала Томаса. Она уже успела повидать взаправдашних принцесс, они прогуливались по парку в шляпах с широкими полями и с нарядными зонтиками. Анна-Хедвиг гораздо красивее. Она тоже обзаводится зонтиком и широкополой шляпой. Она становится заправской горожанкой. Ее руки просит молодой правовед. Ах нет, она уже вышла за него замуж. Он намерен составить себе карьеру в чужих краях.
Майя-Стина тоскует по дочери, ее утешает одно: Анна-Хедвиг своей жизнью довольна, и способности ее не пропадают втуне. У Майи-Стины же остались Томас, попугай, маленький садик, бузинное дерево, что растет за домом, и желтовато-коричневая кошка, ее любимица, — она ведет свою родословную от Йоханниной. Оказывается, вскоре после блошиного нашествия та улизнула из дому, а вернувшись, окотилась. Где она бродила, никому не ведомо. Так или иначе, она принесла семерых котят, правда, ушки у них были длиннее обычного. И теперь на Острове снова водятся кошки, они двух мастей — коричневые и желтоватые — и сплошь длинноухие, только у одних уши висят, а у самых любопытных стоят топориком.
По большим праздникам Майя-Стина спускается в городок и покупает в пекарне пшеничный хлеб. Городка не узнать. Между домами проложены дорожки, а дома всё каменные, с черепичной кровлей, деревянных хибарок, крытых соломой, — раз-два и обчелся. Пооткрывалось много лавок, в них продаются товары, о надобности коих местные жители и не подозревали. Старую ратушу снесли и построили новую, вся она разгорожена на маленькие комнатки, где за окошечками сидят чиновники, ведающие делами их городка.
Служитель маяка зовется теперь смотрителем, ибо его заботам вверен уже не деревянный домишко, а башня, сложенная из камня. И школа помещается в новом отдельном здании; учителей — трое, в том числе и фрёкен, которая занимается с малышами.
Все меняется так быстро, не успеваешь и оглянуться. Жаль, почти все друзья и родственники Майи-Стины поумирали, они лежат бок о бок на кладбище, которое до того разрослось, что Руфус оказался среди праведников. Майя-Стина ухаживает за могилами близких, обносит их туевыми изгородями, сажает бегонии, хотя от морских туманов бегонии чахнут, и поливает их из зеленой леечки, что Руфус некогда подарил Анне-Хедвиг.
Здесь покоятся Йоханна, и Аксель, и Анна-Регице, и пастор, и пасторова кузина. Здесь покоится пошлинник; на старости лет он снова принялся разглядывать горизонт, иной раз забывая даже поесть. Здесь покоятся Нильс-Мартин и двое его сыновей — Нильс-Олав, который высох с тоски, и Нильс-Анерс, у которого процветали и трактир, и толстуха-жена. Трактир отошел к старшей его дочери Пруденс, похоже, скоро она станет богачкой, ведь на Острове нынче много приезжих. Люди едут сюда, чтобы подышать свежим воздухом и набраться сил. Свежего воздуха на Острове сколько угодно — ходи себе по берегу и дыши, вон и берег, где у городских барынь ветром уносит шляпы; барыни прогуливаются и набираются сил для ужина, что ожидает их в трактире у Пруденс.
Гортензия, средняя дочь Нильса-Анерса, получила в наследство деньги. У Пруденс она не бывает. Она нашла себе новых друзей — в доме у Анны-Кирстины, внучки старой Анны-Кирстины, дочери Малене и Нильса-Олава, сестры Мариуса, который умел шевелить ушами, — кто его знает, не разучился ли?
У Анны-Кирстины большое горе, она никак от него не оправится: муж погиб в море и на руках осталось трое малолетних детей. Анна-Кирстина обратилась было за утешением к пастору, а тот принялся рассуждать о земной юдоли и о жале смерти. Тогда она пошла к сапожнику — да, на Острове теперь расхаживают в кожаных туфлях и сапогах, а про уголья в деревянном башмаке никто и не поминает — и попросила его почитать вместе с ней Библию. У сапожника не иначе дар свыше, до того задушевно он толкует Писание. Анна-Кирстина открыла двери своего дома для всех, кто нуждается в утешении, они поют псалмы, исповедуют и ободряют друг друга. В основном это люди бедные. У богачей иные заботы. Не настолько плохо они живут, чтоб уповать на обители небесные. Но и тут бывают исключения. Взять хотя бы младшую сестру Томаса: у нее был жених в столице, но он изменил ей, вот она и стала ходить к сапожнику и Анне-Кирстине. То же самое и Гортензия, а ведь ее не назовешь беднячкой.
Младшая дочь Нильса-Анерса Кристенс уехала в столицу и выскочила там замуж. Поговаривают, будто сперва она переспала и с тем господином, в чей дом нанялась служанкой, и с его сыном, но, как бы то ни было, теперь она состоит в законном браке. Время от времени Кристенс заявляется на Остров со своим выводком, — у нее четверо. И обязательно наведывается на Гору. «Грех забывать родственников, — говорит она, пропуская вперед детей. — Анерс, Мортен, ну‑ка поклонитесь. София, убери локти со стола. Нет, Петреа, хватит с тебя печенья». Попивая кофе, она озирает горницу, словно бы прикидывая, что тут есть ценного из мебели и фарфора. Анне-Хедвиг вряд ли все это пригодится, ведь ее муж назначен в далекую страну не кем‑нибудь, а консулом.
Томас недолюбливает шумные сборища. Он подал прошение об отставке и получил милостивое на то разрешение — и пенсию. Ему хочется одного — жить тихо и мирно и чтобы рядом была Майя-Стина. Он много читает. За эти годы из книг, подаренных властями и привезенных с материка, в школе составилась целая библиотечка. Книги хранятся в шкафу под замком, а ключи — у старшего учителя. Раз в неделю он отпирает шкаф и выдает книги, записывая, кто их взял. Томас читает Майе-Стине вслух, когда она усаживается с вязаньем.
Раз в неделю спускаются они в городок и заходят в школу, а один раз на неделе прогуливаются до леса. У Томаса побаливают ноги, особенно правая, где угнездилась подагра. А вот Майя-Стина ступает все так же легко. Порою ей чудится, будто деревья разговаривают с ней, как встарь. Хорошо расти, хорошо расти, шелестят они. Хорошо, когда набухают почки. Почки лопаются, распускаются листья, листья увядают, а под корой уже нарождаются новые почки. Хорошо расти, хорошо расти, впитывать влагу и ощущать, как она подымается от корневища до самой вершины. Хорошо расти…
Ясень кивает ей и невнятно бормочет. Кроной он подпирает небесный купол. Корнями оплел и удерживает земной шар. Листья его — малые дети — лепечут на ветру. Но Томас ничего этого не слышит. Впрочем, он стал туг на ухо. «Пойдем, пока не разгулялся ветер, — говорит он. — Пойдем домой».
Да, жизнь на Горе не богата событиями. Шиповниковая изгородь превратилась в густые заросли, и почтарь, — а на Острове теперь есть почтарь, — всякий раз жалуется на колючки, когда доставляет Майе-Стине письмо от дочери. Судя по всему, Анне-Хедвиг неплохо живется в чужих краях. Стать принцессой она не стала, зато сделалась женой консула, важной дамой. Майя-Стина читает письма Анны-Хедвиг и не узнает ее. Куда подевался ее звонкий смех? Но, быть может, все дело в том, что его нельзя передать словами? Может, он просто притаился за изящными буковками? Анна-Хедвиг пишет больше о детях: они говорят на двух языках, да и вообще они очень способные. Йоханна-Катрина, — здесь ее зовут Катрин, ударение на первом слоге, — рисует карандашами и красками, а маленький Мартин-Томас прекрасно считает. Анна-Хедвиг собирается привезти их к бабушке и дедушке в гости. Кстати, ей довелось тут услышать любопытную историю — она сразу вспомнила о том, что рассказывали на Острове. Много лет назад в городе, где она живет, вернее, в гавани, появилось странное судно. Сперва жители решили, что это прибилась к берегу огромная рыбина. Желая получше ее рассмотреть, они подошли поближе, и вдруг на спине у рыбины откинулась крышка и оттуда вылезла высокая женщина, а за ней мужчина с короткими ногами и мощным торсом. Денег у них было предостаточно. Они ненадолго остановились в городе, а потом двинулись в глубь страны, прихватив с собою и лодку-рыбину, — лодка оказалась складная и места в повозке заняла немного. С тех пор о них — ни слуху ни духу.
