— Где?
— Подтяни дозорных, командир. Просто совет по дружбе. В Коннемаре складки местности, — Шон показал рукой волнистые холмы, — сделаны как нарочно, чтоб подкрадываться.
На обратном пути он свернул к Трём Столпам, как их высокопарно назвала старая Ройзин.
«Может, пещера? Холм — курган, внутрь ведёт лаз… Прикрыть дёрном — и входа как не было».
Подъехав к знакомой низине, намётанным взглядом Шон тотчас заметил нечто странное и остановил машину.
По жёстким побуревшим травам, озираясь, брела девчонка лет десяти, с непокрытой головой, в серой рубахе ниже колен и босая.
Сержанту тотчас представился новый длинный рапорт и нудные переговоры с отделом опеки при совете графства. Потому что в округе не числилось беглых или пропавших детей; это Шон точно знал по оперативным сводкам. Даже грязная детвора шельта жалась ближе к табору или сидела по кибиткам.
«Тут что, мёдом намазано? Почему сюда собираются все босоногие?»
Пока вылезал из машины, девчонка вопросительно смотрела на него. Шону вспомнились россказни о долине Гленн Болькан, куда-де как зачарованные тянутся со всей Ирландии изгои и умалишённые. Вернее, тянулись. Электрошок, психушки и химические препараты положили этому конец.
«А теперь их в Коннемару повело?.. Боже упаси. Одну уже нашли, вторая хоть живая».
— Девочка! — позвал он, стараясь говорить приветливо. — Что ты тут делаешь?
«Припустит наутёк как мышь — лови её в одиночку».
Отчего-то ирландцы не любят гардаев. Должно быть, это пошло с тех времён, когда Гарда носила шлемы английского образца. Поэтому свыше строжайше предписано вести себя вежливо, предельно корректно, пока не настанет момент выворачивать руки.
— Я ищу маму, — тонко и жалобно ответила девчонка. — Ты видел, куда ушла моя мама?
Спрашивал Шон по-гэльски. Ответила она с древним выговором, который лишь в диких горах услышишь. Жизнь нет-нет, да напомнит, что тут гэлтахт — затерянный мир языка королей и героев.
— Я сержант Гарды, Шон Мэлони. Наверняка ты замёрзла, тебе надо согреться. Поедем со мной в посёлок. Там попробуем разузнать о твоей маме…
Вблизи девчонка оказалась тонкокостной, с волосами цвета хлеба. Глазища большие, иззелена-серые. Она не выглядела вконец исхудавшей, только смотрелась бледно и вела себя растерянно. Волосы её спутались, рубаха кое-где была запачкана землёй.
— Ты королевский воин? — спросила она с надеждой.
В её речи было нечто жутко старомодное, даже сама манера выговаривать слова. Уж на что Коннемара — замшелая глушь и чёртов угол Зелёного острова, но и тут есть места, куда, похоже, мотоцикл не заезжал и радио не дотянулось.
«А вдруг, — подумалось Шону, — кто-нибудь как спрятался при Кромвеле в болота, так с тех пор и таится, четыреста лет не высовываясь?..»
— Гарда Шикона, Стража мира, — чётко назвал он свою службу. — Я охраняю здесь порядок. Со мной ты будешь в безопасности, я никому не дам тебя в обиду.
— Моё имя — Куу, Небесная Луна.
— Отлично, Куу. Садись в машину, я включу печку. Хочешь есть?
— Очень. — Глаза девчонки заблестели, будто к носу её поднесли блюдо с горячей, дымящейся картошкой, политой мясным соусом.
После секундного колебания она забралась в салон авто, на место рядом с водителем, поджала ноги и натянула подол рубахи пониже. Со знакомым знобящим чувством Шон заметил, что ступни её белые с синевой. Она мелко дрожала.
— Сейчас будет тепло.
В «бардачке», вместе с заветной фляжкой, он возил коробку с сэндвичами из придорожного кафе. По всему видно было, что Куу жутко голодна, но вела она себя как маленькая леди. Не набросилась на еду будто волчонок — аккуратно развернула вощёную бумагу, откусила краешек булки, прожевала, потом ломтик помидора, потом веточку укропа, кусочек говядины…
Шон понял, что с ним нет воды. Ни минералки, ни термоса с чаем. Только виски. Настоящий проклятый ирландец.
Когда завёлся мотор, она вздрогнула и сжалась, но совладала с собой.
— У тебя в повозке так хорошо…
— Куу — это звучит. А твоя фамилия?
— Куу Светлых Покоев.
«Здорово. Самое то, что ищут в картотеках. Вся розыскная контора Дублина будет мне рукоплескать. Небесная Луна Светлых Покоев. Рост, вес, цвет глаз и волос, особые приметы — босиком. Да, сэр. Говорит по-гэльски, как древний бард. Я её понимаю через слово. Осмелюсь предположить, родом из беженцев семнадцатого века, с той разницей, что шельта пустились кочевать, а эти зарылись в землянку. Или в школе безумцев начались каникулы, вот её и выпустили погулять по Коннемаре. Или переполнилась долина Гленн Болькан, они оттуда разбегаются. Так точно, сэр. Нашествие полоумных. Я давно подозревал, что оно началось, но до наших краёв лишь сейчас докатилось».
Скромно слопав большой сэндвич, Куу чуток сомлела и начала клевать носом. Глаза её слипались, она прикрывала зевоту ладошкой. Грязные ступни и голени девчонки заметно порозовели, будто в них вернулась кровь. На подъезде к участку она уже дремала, свернувшись на сиденье.
Пришлось, предварительно отперев дверь, заносить её внутрь на руках, так её сморило от тепла и сытости.
Это не осталось незамеченным. В Бале-Коныле ничего нельзя скрыть от соседей. Но чтобы так настойчиво ломиться в дверь участка — на это способна одна миссис О’Хара.
— Тс-с, мэм. Здесь спит ребёнок.
Второпях выскочив из своей лавки, старая Ройзин не забыла повязать седую голову платком — коннемарцы знают толк в приличиях, — но насчёт её душевного здоровья сержант вновь засомневался. Её разодрало шуметь прямо с порога:
— Ты соображаешь, что делаешь, Шон Мэлони?!
— Да, мэм. Подобрал девочку и пытаюсь предотвратить её ангину. Или воспаление лёгких. Она насквозь простыла, шляясь по болотам босиком. Похоже, она маленько не в себе.
Прикрыв входную дверь изнутри, миссис О’Хара зашептала, словно её могли подслушать с улицы:
— Ты слепой или тупой, сержант? Я была о тебе лучшего мнения.
— Спасибо. Извините, но чем я вас прогневал? Я где-то нарушил устав Гарды? Укажите, в чём именно.
— Ох. Ты подбираешь у Трёх Столпов — я угадала? — девочку ши, тащишь её в полицейский участок, укладываешь спать на нарах для алкашей, накрываешь своим одеялом — и после этого уверен, что всё будет в порядке?
— Ши?.. Мэм, поздно читать мне сказки о господах из холмов. Я седьмой год в Гарде, это здорово лечит от всяких заскоков. Ши, сиды, эльфы — не по моей части. Я вижу, что у девчонки зуб на зуб не попадает, а ноги посинели. Меры я принял. Имеете предложить что-то ещё? Если нет — до свидания. Здесь я хозяин.
Миссис О’Хара устало опустилась на стул, до блеска истёртый сотнями задов. Возможно, стул помнил день, когда объявили независимость Ирландии.
— Вот кто хозяйка, — показала она на Куу, сладко спящую в открытой камере-клетке. — А мы с тобой простые смертные, сынок. Старая вдова и молодой вдовец. Бобы сохранил?
— А то.
— Разогрей и корми её, когда проснётся. Бобы, фасоль — их природная пища.
— …Вдобавок я должен сообщить о ней по инстанции. Таков порядок.
— Есть вещи похуже колдовства, — согласно покивала Ройзин. — Например, служебный зуд. Ну а что дальше?
— Я нёс её. Она настоящая, живая, — убеждал Шон то ли лавочницу, то ли себя. — Съела мой сэндвич. А если завтра закашляет, жар начнётся, мне придётся вызвать доктора. Какие ши, мэм?
— Боюсь, у нас она — последняя. Они исчахли там, в Светлых Покоях, — горестно качала головой миссис О’Хара. — А что болеют, так у нас одна порода. Они тоже от Адама, только раньше появились, до изгнания из рая.
— Похоже на ересь, мэм. Преподобный отец Руни не одобрил бы…
— Пусть его. Речь-то о судьбе, не об ангине. Для ши нет греха и спасения. Им не суждены ни пекло, ни блаженство, у них своё место. Сдаётся мне, их туда звали, а они всё цеплялись за землю, не хотели уходить… И вот дождались до беды. Мать унесло, а эта одинокая осталась. С ней совсем худо будет. Не поднимется, не долетит — мала, слаба… Так и растает. Ветер порхнёт, и ни пылинки не останется… Ах, Куу, Луна Небесная, что нам с тобой делать?..
