— По-моему, это осетинская деревня.
— Нам-то какая разница. Или вас что-то смущает?
— Нет, просто так. Я и сам осетин.
Свернув направо и поднявшись на взгорок, Тавасиев медленно поехал по деревне, представлявшей собой одну улицу, которая сейчас была совершенно безлюдной. Наконец за каменной оградкой одного из последних домов на глаза попалась компания пожилых мужчин. Укрывшись от солнца под навесом из виноградных листьев, те пировали за столом, уставленным кувшинами с вином, хлебом, сыром и зеленью. Очевидно, это было траурное застолье, мужчины сидели тихо, с поникшим видом. На приезжих они уставились с доброжелательным любопытством и уже были готовы предложить им выпить. Когда Турецкий спросил, не произошло ли здесь в понедельник утром дорожно-транспортное происшествие, участники пира с недоумением переглянулись. Он понял свою ошибку и спросил попросту:
— Не сталкивались ли вчера здесь машины?
— Сталкивались! Еще как сталкивались! — загалдели в ответ. — Очень даже сталкивались. Как раз возле нашей деревни сталкивались. Громкий стук был. Мы слышали.
— Ясно, — разочарованно произнес Турецкий. — А кто-нибудь видел?
— Своими глазами никто не видел. Только Реваз видел и только дядя Давид видел. Они рассказывали.
— Они где живут? Можно с ними поговорить?
— А вы кто такие? — поинтересовался самый старый из присутствующих — седоусый старичок с обветренным, словно керамическим, лицом.
— Мы из милиции, — ответил Турецкий.
— А почему не в форме? — с подозрением спросил кто-то.
— Я следователь.
Оказалось, что один из очевидцев аварии живет в доме напротив, поэтому пировавшие наперебой заголосили:
— Реваз! Реваз!
— Чего надо? — донесся из недр домика гортанный мальчишеский голос.
— Иди сюда! К тебе милиция пришла!
На ходу заправляя рубашку в брюки, на улицу испуганно выбежал мальчик лет шестнадцати. При его появлении пировавшие торжествующе закричали приезжим:
— Вот он, Реваз! Он видел все столкновение, которое вам нужно.
Турецкий объяснил мальчику, что от него требуется, и тот с жаром затараторил:
— Это утром было. Я возле ворот стоял. Я отца ждал, мы с ним за дровами должны были идти. Вдруг слышу внизу сильный стук. Вон там, перед поворотом, где чинары растут. Смотрю: в зеленые «Жигули» врезалась бежевая «Нива». Она во всем виновата, «Жигули» ни в чем. не виноваты. Я даже думал, что шофер «Жигулей» сейчас выйдет и шоферу «Нивы» морду набьет. Только у него ничего не получилось. Сзади еще «Газель» стояла. В ней было много людей. Они. водителя «Жигулей» вытащили и посадили в другую машину.
— В «Газель»?
— Почему в «Газель»? Там совсем сзади иномарка стояла. Серебристая. Туда его посадили и увезли.
— В город?
— Почему в город? В другую сторону увезли. Эта иномарка развернулась и туда уехала.
— А остальные машины что делали?
— Ничего не делали. Уехали.
— То есть кто-то из нападавших сел в «Жигули», и все машины уехали?
— Еще как уехали. Все три штуки уехали. И все в город.
— Ну что ж, — вздохнул Турецкий. — Большое спасибо за такой яркий рассказ. Номер хоть одной из машин вы случайно не запомнили?
— Случайно не запомнил. Я его отсюда даже не видел.
— Спасибо, Реваз. Вы нам действительно помогли. А кто еще видел это столкновение? Говорят, дядя Давид видел.
— Точно. Дядя Давид видел. Он там совсем близко был. Он овец пас.
— С ним можно увидеться?
— Он далеко отсюда живет. В самом конце улицы. Пока дойдешь, устать можно.
— Ничего страшного, — успокоил мальчика Тавасиев. — Мы на машине.
— На машине недалеко. Хотите, я с вами поеду, покажу его дом?
— Особой нужды, Реваз, нет. Но если ты не занят и тебе хочется прокатиться, то поехали.
— Я не занят, и мне очень хочется прокатиться.
Как и предыдущую компанию, дядю Давида они застали во дворе, тоже под виноградным навесом и тоже за столом. Даже вина на нем было примерно столько же, сколько и у тех, хотя вкушал пищу он в одиночестве. Прежде чем отвечать на вопросы, дядя Давид велел жене принести стаканы для дорогих гостей. Тут уж Турецкий не стал протестовать, понимая, что в случае отказа появится чача.
— Я сидел вон под теми под деревьями и вспоминал всякие анекдотики, когда услышал на дороге громкий стук. Оглядываюсь — рядом стоят несколько машин. Вдруг несколько человек с автоматами подбежали к самой первой, вытащили оттуда водителя и посадили в другую машину. Она развернулась и уехала. Остальные потом тоже уехали, в другую сторону.
Один рассказ подтверждал другой, но слишком большой ясности в дело они не вносили. Турецкий заученно спросил:
— Номера «Нивы» или «Газели» вы, конечно, не запомнили?
— Я номер «Жигулей» запомнил.
— Этот не нужен, — сказала Любовь Ивановна.
— А «Газель» я видел, когда она уже уезжала. Поэтому номер не запомнил. Только заметил, что у нее не наш номер.
— Что значит — не наш? — насторожился Турецкий.
— У наших машин 06, а у «Газели» — другой.
— То есть вы имеете в виду цифровой код. Какой же у нее был?
— 26.
— Александр Борисович! — схватил его за рукав Тавасиев. — Это ставропольский индекс. Такие здесь только у ФСБ.
Глава 7
ШАЛЬНЫЕ ДЕНЬГИ
Анжела оставалась на участке, когда Тамара, сказав, что ей хочется пить, вошла в дом. Сейчас у нее была возможность говорить без утайки, она даже могла подробно пересказать Виктору весь свой разговор с хозяйкой. Однако настоящие следователи не расслабляются ни при каких условиях. Поэтому она спросила:
— Печку лучше топить дровами или углем?
— Да чем угодно, — ответил Виктор.
Он настолько увлекся работой, что на какое-то время даже забыл, с каким заданием послан в дом Аштрековых. Виктор очень любил мастерить, реставрировать, чинить, короче говоря, приводить в порядок что-то негодное. В такие моменты он чувствовал себя врачом, возвращающим больной организм к полноценной жизни. Больше того — после окончания работы ему становилось немного грустно. Так иной раз врач расстается с выздоровевшим пациентом.
Печь была отремонтирована на совесть. Все оказалось хорошо рассчитано, дверка укреплена ровно и выпирает наружу не так сильно, как раньше. Оставалось только покрасить в тех местах, где сереет свежий цемент. Побелку нужно сделать потом, когда высохнет. Анжела сказала, что с такой мелочью справится сама.
— Сколько я вам должна? — спросила она.
— Сколько не жалко.
— Нет уж, сами скажите.
Виктор затруднился с профессиональным ответом «печника». Ему совершенно не у кого было проконсультироваться насчет того, сколько стоит ремонт. Поэтому он решил притвориться кокетничающим с молодой хозяйкой балагуром. Мол, от такой красивой женщины приятно получить любые деньги, пусть это будет чисто символическая сумма.
— Лишнего, хозяюшка, с вас брать не хочется, не привыкши мы обдирать клиентов. Поэтому сто тысяч долларов меня вполне устроит, — тоном опытного рвача произнес он.
Анжела засмеялась и, больше ничего не спрашивая, дала Виктору деньги, которые тот, не считая, засунул в карман. Столь неназойливый способ расплаты выглядел вполне правдоподобно. Настоящий печник повел бы себя точно так же.
От Аштрековых новоявленные сыщики пошли к Тамаре домой. Возбужденные своим успехом, они закрыли окна и двери, чтобы их никто не подслушал, после чего позвонили на мобильный Турецкому, который в это время подъезжал к городу.
— Александр Борисович, — радостно затараторила Тамара, — клюнула Анжелка на вашу удочку. Я ей сказала про то, что многие мужчины говорили дома, будто сражались с боевиками, а на самом деле торчали у любовниц. И она выпалила: «Я про своего кота так и подумала. Уж больно довольный вернулся он под утро».
— Вот спасибо так спасибо. Вы даже не представляете, Тамара, какое полезное дело провернули, — ответил Турецкий, — как здорово помогли нам. Только вы и Виктор будьте осторожны, ни в коем случае не вздумайте хвастаться своим подвигом. Сами догадываетесь, чем чревата подобная известность.