Утро понедельника выдалось совершенно безветренным, небо чистейшее — не было даже намека на облачко, в лучах выглянувшего из-за предгорья солнца посверкивала роса на траве. Птицы без видимой надобности, будто делают большое одолжение, перелетали с места на место, монотонно стрекотали цикады. Не вызывало сомнений, что день предстоит знойный.

Узкая шоссейная дорога проходила мимо села. Именно мимо — до этого поворота села нанизывались на нее одно за другим, словно куски мяса на шампур, оставляя дома по обе стороны. В некоторых местах дорога лишь касалась крайних домов, старательно огибала их, словно боясь потревожить. Здесь же демонстративно тянулась мимо. Село покоится на взгорке, до него метров сто. Между ним и дорогой лежит лоскутное одеяло беспорядочно нарезанных кукурузных и картофельных полей с зачатками самодельных оград — камни, палки, даже кроватные спинки — да возле поворота живописно зеленеют несколько высоких чинар.

Шоссе старое, заросшее по краям сорняковой нечистью вроде лебеды и побитое, отчего кажется изъеденным ржавчиной. Однако в общем и целом больших претензий к нему нет. Попадаются выбоины и трещины, через источившийся с годами асфальт проступают горошинки гравия, делая дорогу похожей на грубую шкуру доисторического животного. Все эти мелочи не сказываются на скорости машин. Во всяком случае, темно-зеленые «Жигули» 99-й модели двигались в это июньское утро по направлению к Назрани достаточно быстро. Лишь возле дорожного знака «Опасный поворот» машина умерила свой пыл и послушно снизила скорость.

Зато по-прежнему быстро неслась следом за ней бежевая «Нива» с тонированными стеклами. Перед знаком она неожиданно прибавила газу и с силой протаранила «Жигули». Рядом с ними моментально притормозила сопровождавшая «Ниву» новенькая «Газель», из которой высыпали пятеро вооруженных автоматами людей в камуфляже и в масках. Без стрельбы, без громогласных угроз они буквально вырвали сопротивляющегося водителя «Жигулей» из машины и умело затолкали его в приблизившуюся серебристую «тойоту». Развернувшись с пижонской лихостью, иномарка, на которой не было номерных знаков, стремительно умчалась в том направлении, откуда только что приехала. Тут же один из нападавших уселся за руль пострадавшей машины, двигатель которой продолжал работать, и вся кавалькада степенно удалилась в сторону Назрани.

После того как через несколько минут вдалеке растаяли звуки моторов, безмятежная тишина снова повисла над серым шоссе. Лишь красные и оранжевые осколочки заднего фонаря, валявшиеся на асфальте, напоминали о только что происшедшем столкновении.

Если бы понимающий человек наблюдал за этой картиной со стороны, он по достоинству оценил бы ту удивительную согласованность, с которой действовали нападавшие. Не сделано ни одного лишнего движения, нет ничего даже отдаленно похожего на суету. Наверняка немало потов нужно пролить, чтобы добиться подобной согласованности. Сработано на совесть. Такое не скрывать бы, а демонстрировать с гордостью, срывая аплодисменты зрителей. Сейчас же это мало кто видел. Лишь молодой отчаянно зевавший парень, ждавший кого-то возле одного из домов, да пожилой пастух, примостившийся в тени чинар, подле которых пасся десяток овец. Но никто из них не предполагал, что несколько минут назад за рулем темно-зеленых «Жигулей», направлявшихся в столицу, находился исполняющий обязанности министра внутренних дел республики Ингушетия генерал Цаголов.

Старший помощник заместителя генерального прокурора Российской Федерации Александр Борисович Турецкий почти никогда не брал отпуск полностью. Практически не было у него такого, чтобы отдыхать целый месяц подряд. Старался разбить его пополам — две недели летом, столько же зимой. Ему этого было достаточно. А кайфовать месяц без работы — это для него слишком большая роскошь. Все равно мыслями то и дело возвращаешься к службе, что-то обязательно не успеваешь довести до конца, с пугающей быстротой случаются новые происшествия. Главное же — без друзей скучновато, долго без них неинтересно. К тому же постоянно кажется, что нужна его помощь, в любой момент могут позвонить. Иногда и звонили, правда, по мелочам — узнать, где лежит какая-то бумага, уточнить дату или чью-то фамилию. Даже в Грецию звонили, где чета Турецких провела первую половину июня.

Сначала Ирина предлагала махнуть в Турцию — оправдать фамилию. Однако Александр Борисович живо представил себе пассивное пребывание на пляже и уговорил жену на более разнообразное времяпрепровождение — первую неделю поездить по Греции, а потом устроить себе передышку, отлежаться на одном месте, на Крите. Так и сделали, купили комбинированную путевку и не пожалели. Экскурсии были — одна интересней другой.

Турецкие тщательно подготовились к встрече с античностью. В основном подготовка легла на плечи Ирины, проштудировавшей до отъезда легенды и мифы Древней Греции. У Александра Борисовича на подобные подвиги времени оставалось мало. Зато теперь он имел под боком персонального экскурсовода. Современная Эллада произвела сильное впечатление. На носу Олимпийские игры, к которым готовятся модерновые объекты, очень эффектные. Один мост, который соединил на западе полуостров Пелопоннес с материком, чего стоит. Шутка ли сказать — три километра, не считая подъездной части. Сами Афины не город, а конфетка. В общем, есть что вспомнить.

В Москву вернулись в воскресенье поздно вечером, а в понедельник утром Турецкий явился на работу. Придя, хотел сразу представиться начальству, да Меркулова еще не было. Собрал вокруг себя мужиков, начал рассказывать им про самое-самое.

— Лучше фотографии покажи, — потребовал Елагин.

— Потерпишь. Мы же только вчера прилетели. Сегодня утром отдал пленки проявить, четыре штуки.

В это время его вызвал к себе Меркулов.

Сначала зам генерального, как водится, для приличия поспрашивал о здоровье, о проведенном отпуске. Как там поживают Афины, как Дельфы? Все ли развалины на месте? Позавидовал белой завистью. — не бывал в тех местах, а очень хочется.

Но вот посерьезнел зам генерального прокурора, значит, все — треп окончен.

— Хлопот сейчас полон рот, — сказал. Константин Дмитриевич, — просто разрываюсь. Тебя же в первую очередь хотел попросить вот о чем. На днях звонили из ингушской прокуратуры, у них там ЧП. Сообщили о том, что уволен Бритаев.

— Заур? — искренне удивился Турецкий.

— Он самый. Других мы с тобой вроде не знаем.

— И за что такая немилость?

— Якобы за превышение должностных полномочий. Будто бы заместитель прокурора за взятку освободил из-под ареста человека, которому самое место на нарах — столько на нем висит тяжких грехов. Но… Ты же прекрасно знаешь Бритаева, его щепетильность, порядочность. Знаешь, как он дорожит своей работой. Трудно представить, что с ним могла произойти такая метаморфоза. У нас все этим поражены. Поэтому я хочу, чтобы ты слетал в Назрань и разобрался в ситуации.

Александр Борисович с ожесточением почесал затылок и сказал:

— Ты, Костя, все-таки учти, что я еще не акклиматизировался и не могу врубиться во все эти хитросплетения. Поэтому буду рассуждать вслух. Но медленно. Если речь идет о неправильном увольнении прокурорского работника, то этим занимается Управление кадров Генпрокуратуры. Так?

— Совершенно верно.

— Рассуждаю дальше. Уволенный прокурор вызывается в вышеупомянутое управление, или же управленческий сотрудник выезжает на место. Так?

— Правильно. Ну и что с того?

— А то, что ты предлагаешь мне заниматься не своим делом. Разве я могу восстановить друга в должности?! Оснований для производства расследования уголовного дела здесь нет, преступления нет. Получается, его пока даже не уволили, а отстранили. Я почти уверен, что имеет место подстава.