Каид бросил односложное приказание шоферу и открыл дверцу длинного песочного «Фиата».

— Мы поедем прямо по бледу, дороги не нужно. Блэд очень твердый,- пояснил он.

Автомобиль стремительно шел по хрустящей глиняной почве. От ветра под парусиновым тентом было свежее, чем в поезде. Навстречу бежала красная, ровная страна с сухими как порох кустами, широко расставленными друг от друга. Слева синели далекие горы. Их можно было бы принять за тучи. Потом был трудный подъем и страшная скорость на спуске. Группа пальм выскочила из-под земли и пролетела мимо.

Каид молчал и остановившимся взором смотрел на Мишу. Когда тот поднимал глаза, он отворачивался. Около трех часов автомобиль внезапно встал.

— Мосье Триггс, не будете ли вы любезны выйти и взглянуть на задний бак, — сказал каид после краткого совещания с шофером.

Волков встал и, разминая затекшие ноги, обошел задние колеса. В этот момент автомобиль внезапно рванулся и пошел. До Волкова донесся яростный, внезапно оборвавшийся крик Миши.

Что такое? И вдруг Волков понял: его Мишку похитили. Дурак каид влюбился или выкуп… Надо выручать.

Он бежал за автомобилем, пока не упал задохшись. Тогда он понял еще одну вещь: его бросили одного и без воды днем в пустыне. Он долго не выживет.

Он шел очень медленно. Он надеялся под каким-нибудь камнем найти тень, но тени не было. Он два раза видел прямые стволы пальм и прохладное серебро воды.

Ускорял шаги, но каждый раз пальмы и озеро расплывались в нестерпимом блеске и исчезали.

Земля жгла сквозь толстые кожаные подошвы и солнце тяжестью наваливалось на плечи. Пустыня гудела в ушах, губы растрескались и язык стал большим и жестким.

Он упрямо шел между двух широких, вдавленных автомобильными шинами полос и чувствовал как сердце расширяется и на дает дышать.

Когда он упал в четвертый, а может в двадцатый раз, он увидел внизу перед собой ручей и деревья. Он не поверил, но потянулся к воде. От этого потерял равновесие и скатился под откос.

Это была настоящая тень и настоящая вода. Ваня опустил в нее голову и глотал ее понемногу, не осмеливаясь сразу пить сколько хотелось.

Она была холодная и чистая, как горный воздух.

Улед-Сиди ждал, пока он напьется, а потом на глухом французском языке спросил, почему он ходит пешком по блэду.

— Я потерял своего мехари.

Мне нужно к Каиду Триахи,- сказал Волков.

Пусть лопнут глаза каида слуги неверных руми. Он Улед-Сиди, ему не попутчик, но продать мехари согласен. Человеку пешком нельзя.

Вывел из пальм высокого светлого верблюда, дал мех воды и на дорогу сказал:

— Прямо вдоль уэда.

Справа будет ксар каида. Это вроде ваших крепостей.

Сверху верблюд был страшно узкий,- казалось, что он сейчас сломается. Он шел размашисто и быстро, — от качки мутнела голова. Земля и небо встречались и расходились и солнце было как враг.

Глиняные стены ксара были видны издалека. Он стоял желтой грудой перед черным лесом. У ворот часовые в бурнусах скрестили ружья, но Волков сказал: «Каид» и его провели во внутренний двор.

Через несколько минут вышел слуга и на провансальском наречии конфиденциально заявил:

— Хозяин не очень обрадовался, но велел приготовить вам комнату в правом флигеле.

Волков взглянул на него внимательнее и под тюрбаном увидел типичное французское лицо с глазами на выкате и багровым носом.

«Ненадежен», — подумал Волков и спросил:

— Где дама, которая приехала с каидом на автомобиле?

— К каиду много дам ездит, — усмехнулся слуга,- я лучше велю постелить вам в палатке, а то флигель съели муравьи и от первого ветра он повалится. — Слуга повернулся и стал уходить. — Он сумасшедший, этот каид, вот что, — вдруг бросил он через плечо и скрылся.

Каид вышел в широком белом балахоне. В нем он был выше и статнее. Весь двор, наполненный людьми, склонился перед ним, как от порыва ветра. Каид поднял руки и заговорил…

— Возьмет эту женщину в жены и поставит над остальными женами, — прошептал сзади услужливый слуга француз.

Толпа расступилась в круг.

Волков двинулся вперед, но два огромных араба взяли его под руки. Каид прошел мимо не взглянув на него и остановился в центре круга. По его знаку из толпы выскочило два мальчика. Один из них подал ему барахтавшуюся курицу, а другой, наклонившись и вытянув вперед руки, встал перед ним. В полной тишине, было слышно, как курица тихо клокотала.

— Гадает, — шепнул сзади француз.

Одним движением руки каид оторвал курице голову и бросил безголовую мальчику. Тот подхватил ее и стремглав кинулся бежать. Все головы поворачивались ему вслед. Мальчик вдруг споткнулся и упал на лежавшего верблюда. Верблюд вскочил и начал плеваться.

Толпа глухо ахнула.

— Плохо вышло, — комментирует француз.

Каид отвернулся и сказал два гортанных слова. Толпа раздалась и в проходе появился Миша. Он шел в своем простом сером платье, с высоко поднятой головой. Поравнявшись с Волковым, он тихо сказал: — держись.

Перед каидом он остановился, и тот с поклоном взял его за руку. В следующий момент каид лежал в пыли, а Миша стоял на своем месте и внимательно его рассматривал.

В толпе прошла волна тихого гула. Каид вскочил и выхватил нож. Миша быстро ударил. Нож полетел в одну сторону, каид в другую. Толпа зарычала, но каид лежа на земле, поднял руку, и наступила полная тишина.

— Я хотел взять твою жену, американец, но больше не хочу, — медленно говорил он, придерживая челюсть,- я хотел убить ее и тебя, но теперь не хочу. Возьми ее и уйди. Пусть она будет тебе бичом божьим. Когда-нибудь ты сам ее убьешь… Уходи сразу, пока я не передумал. Перед тем, как жаловаться, вспомни что французы мои друзья, и подумай: не выйдет ли хуже…

Каид прокричал несколько арабских слов и стал биться в судорогах.

Им вернули чемодан, дали двух высоких мехари, воды и мешок фиников и перед ними раскрыли ворота в пустыню.

Компаса не было. Рубец вел по часам, но мехари все время забирали влево.

Их пустили, думали, что они приведут к воде, но они не привели. Тогда перестали им верить.

Ночью по звездам и днем по часам шли на север. Там железная дорога, но ее не было. Тогда уклонялись левее, там реки, но их тоже не было.

Шли весь следующий день. Вода была теплая и ее берегли. Фиников было мало. Вечером Волков от усталости свалился со своего мехари. Мехари убежал, и Миша ловил его целый час. У Миши смертельно болела голова. Каид в автомобиле оглушил его револьверным прикладом. Ночью спали — больше не могли.

На рассвете кончили финики и погнали мехари рысью, Железную дорогу увидели около часу дня. Вдоль рельс дошли до маленькой платформы. На глиняном доме надпись: «Айн Бехар».

На платформе несколько арабов. Один из них с трехцветным значком на груди начальник. «Когда поезд на Касабланку?» — не понимает. Волков повторяет: «Касабланка»- не понимает. Тогда Волков показал часы и махнул рукой справа налево — там Касабланка.

Начальник показывает пальцем на 8 часов: понимает.

Слева приходит поезд, тяжело дыша он проползает мимо и тучей бурой пыли исчезает вдали. Ждут очень долго.

Около восьми вечера справа появляется поезд. Он останавливается, повинуясь семафору.

Сели в пустой вагон второго класса. Все в порядке, сегодня понедельник, завтра пароходом в Кадикс, там что-нибудь найдется.

— Касабланка? — удивляется кондуктор, — мы оттуда два часа тому назад вышли. Вам надо было остановить нас, когда мы туда ехали. Я видел вас из окна. А теперь мы в Марракеш. "

Как это вышло? Волков на карте видит глубокую дугу железной дороги и соображает, что они вышли чуть левее Касабланки.