Поэтому Слепцов не удивился, когда Киреев начал подводить разговор к собственной кандидатской. Лишь попросил:

- Только не о самоуправлении развитием личности.

И оба засмеялись, вспомнив название салтыковского труда.

Когда на следующий день, утром, сановное тело загружали в микроавтобус, чтобы везти к горячим источникам Усалги, рядом вдруг нарисовалась Белая. Киреев думал, что она решила помахать ручкой на прощанье, но завкафедрой тоже залезла в машину и уселась возле Слепцова.

- А вы что же, Елена Викторовна, решили освоить философию? - спросил её Киреев, садясь рядом (все прочие места были заняты).

- Я делегирована руководством, Анатолий Сергеевич, - холодно сообщила та.

С другого боку Киреева подпёр Голубев - пышногривый, похожий на богемного художника, директор краеведческого музея. С Киреевым он был на короткой ноге - не раз отмечали вместе дни науки или годовщину воссоединения Якутии с Россией. Отмечания эти обычно заканчивались в здании музея, где можно было живописно разлечься на медвежьей шкуре, опершись о бивни мамонтов и потягивая пиво из бутафорской кружки древнего охотника. Поскольку Голубева звали так же, как и Киреева - Анатолием Сергеевичем, Вареникин не уставал пророчить, что придёт время, и Анатолий Сергеевич Второй сменит Первого на музейном троне. Голубева это почему-то ужасно пугало.

Протискиваясь к своему месту, Киреев услышал, как Вареникин, сидевший напротив директора музея, выспрашивал у того, зачем ему понадобилась философия.

- Ну ладно - мы, околонаучные приживалы. Но вы-то зачем лезете в наше болото?

- А вот чтоб с трона не скинули, как вы правильно говорите.

Расположившаяся рядом с Вареникиным Салтыкова демонстративно фыркнула, явно задетая словами про околонаучных приживал. Она повернулась к двум сотрудницам кафедры, сидевшим по другую руку от неё, и что-то зашептала, делая страшные глаза - те снисходительно прислушивались, улыбаясь уголками губ. Обе они были женщинами более чем зрелой красоты, и, как видно, до сих пор ещё не определились со своим отношением к мужской половине кафедры - по крайней мере, поглядывали на Киреева с Вареникиным с меньшей холодностью, чем это повелось со времён предыдущей начальницы.

Наконец, машина тронулась. Салтыкова, как по сигналу, принялась обрабатывать бывшего научрука, повествуя о своих грандиозных достижениях и не менее грандиозных планах. Заодно пожаловалась, что начальство (тут она бросила красноречивый взгляд на Белую) совсем не ценит её усилий, почему-то отдавая предпочтение молодым кадрам (не менее красноречивый взгляд в сторону Киреева), которым дарят часы и грамоты в обход заслуженных работников образования.

Киреев ухмылялся, делая вид, что его это не касается. Часы и грамоту он получил за вытягивание института за уши во время прохождения интернет-тестирования студентов, каковое проводилось с целью поднять рейтинг вуза. Естественно, ни одна кафедра не горела желанием выпячивать свои педагогические успехи. Поэтому для своих групп выбирались предметы, которые вели преподаватели других кафедр, чтобы в случае неудачи свалить вину на них. За тестированием должен был наблюдать ответственный работник. Все понимали, что основная задача ответственного - подсказывать студентам. У Киреева это получалось хорошо, ибо ему, в отличие от Белой или Салтыковой, не надо было таскать с собой полбиблиотеки. Он быстро понял механику и стал набирать высший балл, хотя периодически получал за это выговоры от начальства, перепугавшегося, что в Якутске спалят контору.

И действительно, организаторы тестирования смекнули, что дело нечисто, и прислали проверяющего - строгую мадам в стильных жёлтых очках. Институт охватила паника. Что делать? Для проверяющей соорудили стол, но полностью нейтрализовать понаехавшую тетку не удалось - она периодически наведывалась глянуть, как там дела у тестируемых. Были вызваны лучшие кадры. Киреева у кабинета встретила лично Шрёдер с трагическим лицом и кругами под глазами. Она даже сделала попытку ободряюще его похлопать или приобнять, но он увернулся и проследовал внутрь. Все прошло отлично. Киреев мерным шагом описывал окружность по периметру аудитории. Зрение позволяло ему читать тестовое задание на экране, не наклоняясь. Прочитав, он тихонько называл студенту правильный вариант. Со стороны это выглядело так, будто он просто слонялся по аудитории с руками за спиной. У проверяющей его вид не вызвал ни малейших подозрений. В итоге институт тестирование прошел. Все киреевские группы набрали необходимый балл, а сам Киреев за свой подвиг получил грамоту и часы с золотым ободком, вызвав лютую ненависть у поклонницы хамбо-ламы и восхищённую зависть у Джибраева, который укрепился в своих подозрениях насчёт неявного иудейства коллеги.

До Усалги доехали за два часа. По дороге Вареникин успел накатить с Голубевым и Киреевым по пятьдесят грамм за отечественную науку (Слепцов вежливо отказался), что несколько разрядило атмосферу, сгустившуюся было после обличений философини. Выгрузившись, Вареникин поволок профессора в раздевалку, а Киреев и Голубев под присмотром Белой принялись вытаскивать продовольствие. Салтыкова, как водится, отправилась к часовне приобщиться к духовному.

От мороза немели скулы и слипались ноздри. Водитель колдовал над мангалом. Кафедральные девицы мечтательно созерцали заснеженные кроны сосен, в тени которых прятались деревянные домики и открытые бассейны с лившейся туда из труб горячей минеральной водой.

- Хорошо-то как! - выдохнула Белая. - Иногда так хочется отрешиться от суеты, забраться куда-нибудь на край света и просто наслаждаться жизнью.

- И чтобы чёрные невольники приносили вам Мартини, - усмехнулся Голубев.

- Да, - вдруг резко заявила Белая. - Именно так. Почему бы и нет?

- Вузовских рабов вам, значит, мало?

- А вам бы только смеяться, Анатолий Сергеевич.

- Может, водочки принести, Елена Викторовна?

- Да отстаньте вы с вашей водкой.

Со стороны бассейна донеслись всплески и блаженные возгласы - авангард прибывшей делегации вкусил радостей бытия.

Как-то незаметно все быстро набрались. Даже Салтыкова, которая воздержалась от горячей ванны, опрокинула рюмку и, стоя в клубах пара, исходивших от бассейна, принялась клеймить перед Слепцовым казуистов с кафедры, поймавших её однажды на неправильном употреблении термина "утилитаризм".

- Я вот говорю Кирееву, - жаловалась она, - "Ваша студентка не знает утилитаризации. Как так можно?". А он мне знаете, что ответил? "В философии есть утилитаризм, а нет никакой утилитаризации". Вареникин ещё и в интернет залез, нашёл там какие-то ссылки про утилитаризацию военной формы. Представляете? Но это же ничего не меняет. Утилитаризм, утилитаризация - какая разница? Вместо сути придираются к мелочам.

Слепцов вежливо кивал и, полузакрыв глаза, блаженствовал. Вареникин и Голубев охмуряли кафедральных дам, те смеялись, брызгали в них водой. Белая растирала себе плечи, задумчиво поглядывая в сторону леса. Киреев глотал минералку, подставив рот под нависшую над бассейном трубу.

Водитель принёс купальщикам шашлык, и все принялись жевать, чувствуя себя миллионерами в джакузи. Потом примчался какой-то местный цербер и разрушил идиллию, запретив жрать в бассейне. Пришлось бежать в сушилку, пока мясо не успело остыть. Румяные, распаренные люди смеялись, на какое-то время забыв о своём статусе. Особенно преобразился Слепцов, начавший вдруг пить с Голубевым на брудершафт. Вареникин Мефистофелем кружился рядом с ними, держа в одной руке початую бутылку, а в другой - пластиковую тарелку с шашлыком. Даже Салтыкова, задумчиво поглощая сочные куски, разродилась признанием, что здесь, пожалуй, бушуют энергии не хуже, чем в дацане хамбо-ламы Итигелова.

Когда поехали обратно, Белая, поглядывая на Киреева, вдруг затянула вместе с товарками песню "Чем же я не такая?", но тот не упустил случая поглумиться, и включился в жалостный девичий хор. Когда дошли до строчки "если с любушкой на постелюшке", Киреев напрягся изо всех сил, и негодующее женское "накажи его, боже" было перекрыто его торжественным "помоги ему тоже", после чего дамское общество показало ему несколько кулаков, а киреевские акции серьезно упали.