Тут в разговор вмешалась женщина с переднего сиденья. Похоже, мистическая способность Киреева говорить с иностранцем произвела на нее впечатление, и она потребовала, чтобы он перевел ему, мол, тут в Якутии есть свой Тибет, лучше настоящего, и она приглашает его туда съездить. Джек смекнул, что ему впаривают Тибет совершенно не в том месте, где положено, и с улыбкой покачал головой: "Нет Тибет, нет".
Стемнело. В свете фар вспыхнул и пронесся мимо дорожный знак: "Качикатцы 148. Н. Бестях 248. Якутск 260". Чёрной краской поверх этого было выведено - "М-56. Дорога в ад".
Дорога и впрямь как-то странно изменилась. Микроавтобус почему-то ехал теперь не по ровной поверхности, а чуть ли не по колее, причем, вдоль длинной вереницы стоящих машин. Затем "Делика" нырнула в какой-то просвет, встала, и пассажиры дружно заснули.
Утром все с ужасом уставились в окна. Впереди и сзади, насколько хватало обзора, тянулась колонна самых разнообразных автомобилей - от иностранных тягачей до малолитражек, дорога же представляла собой болото, в которое иные машины уходили целыми колёсами.
Дверь распахнулась, и раздался чавк. Это водитель пошёл облегчиться. За ним потянулись остальные: чавк-чавк-чавк. По мере возвращения пассажиров на свои места салон приобретал все более свинский вид. Джек, верный принципу невозмутимой естественности, не счел нужным даже обтереть обувь о подножку. В итоге разница между средой внутри и снаружи почти исчезла. Самое обидное, что все шишки за такое поведение иностранца достались Кирееву, который в силу знания английского как-то незаметно стал выполнять роль старшего задней половины салона.
Постепенно все освоились. Бельгиец достал фотоаппарат-мыльницу и радостный бегал по окрестностям, снимая экзотику. Кто-то решал сканворды. Пассажирка на переднем сиденье с интересом смотрела в окно - там шатались пьяные дальнобойщики и, никого не стесняясь, мочились на деревья у обочины. Водитель ходил вокруг, беседуя с собратьями по цеху.
Картина прояснялась. Участок был непроходим для легковушек, и если застревала одна машина, то она перегораживала путь всей колонне. Автомобили вытягивал трактор. Он работал несколько часов в одну сторону, потом - в другую.
Время шло, потянулись встречные машины. Солнце перевалило зенит, тени удлинялись. Напряжение в салоне росло. В конце концов, когда все снова собрались вместе, полыхнуло. Женщины начали ругаться между собой, претендуя на переднее, самое удобное, сиденье. Мужики уже предвкушали женскую борьбу в грязи, но тут колонна задергалась и стала медленно подтягиваться.Вдоль неё побежали гонцы-дальнобои. Чтобы не задерживать колонну, они предлагали каждому водителю легковушки занять место за грузовиком и прицепиться буксиром. Таксист гордо отказался - он верил в своего железного коня.
Впереди, точно консервная банка, привязанная к кошачьему хвосту, болталась легковушка, которую тянул на буксире КАМАЗ с полуприцепом. "Делика" бодро газовала за ней. Водитель, как лоцман, умело направлял машину в колеи, обходил зыбучие места, обруливал возвышающиеся посреди пути кучи. Вдоль обочин лежали опрокинувшиеся в кювет прицепы. Мимо проплыла лежащая вверх тормашками фура. Каждая такая сцена сопровождалась протяжным "ууууу" от пассажиров. То и дело у легковушки впереди отрывался буксир. Из неё в грязь вываливались два мужика и начинали суетливо крепить трос обратно. Это даже забавляло. Особенно женщину, рекламировавшую Джеку якутский Тибет. Накопленная агрессия нашла выход, и она орала на мужиков из легковушки: "Кретины!". Бельгиец сохранял буддийское спокойствие.
В конце концов, жижа кончилась, и микроавтобус рванул вперёд. К вечеру добрались до поворота на Качикатцы. Все вылезли, начали обтирать обувь и штаны, затем нырнули внутрь придорожного кафе. Джек использовал свои знания в туземной кулинарии, чтобы заказать кофе и борщ. Киреев решил взять фаршированный перец, о чем пожалел, потому что в микроволновке тот оказался разогрет только с одного боку. Но Джек заинтересовался этим блюдом, спросил, что это такое. Кроме пеппера, Кирееву вспомнить больше ничего не удалось, и пришлось извиняться, что он не силен в кухонной терминологии. Джек тем временем листал русский разговорник, любопытствуя, за каким чёртом, собственно, Киреев попёрся в Якутск - бизнесс, эдьюкейшенл или что? Киреев решил согласиться с эдьюкейшенл, и сообщил, что ехал по этой же трассе в прошлом году, туда и обратно. Джек охнул, национальная русская гордость восторжествовала.
Бельгиец поведал, что забронировал номер в "Тыгын Дархане", где его не просто вейтин, а экспект. Киреев ругал власти, говорил, что с таким финансированием дорогу можно отстроить заново два раза. Джек поражался расстояниям: в какой бы стране он ни был, ночью всегда видишь огни, и знаешь, что рядом есть люди. А здесь едешь часами - и ни огонька. Пустое пространство. Невероятно!
Подкрепившись, оба вышли на улицу. Перед кафешкой стоял УАЗ-головастик и безуспешно пытался тронуться. Двигатель работал, но передача не включалась. Водила внутри дергался, насилуя коробку передач, она визжала как поросенок на заклании, но все было тщетно.
Полюбовавшись на это зрелище, они пошли к "Делике". Там Джек учтиво выразил водителю своё восхищение. Тот похлопал глазами: "Чё он сказал?" - "Очень хороший водитель!", - перевёл Киреев. "Кто? - удивился таксист, но тут до него дошло, и он заржал: - Ага. Шумахер!" - и показал бельгийцу большой палец.
Примерно через час микроавтобус прибыл к переправе. Уже стемнело, и стало ясно, что паром - последний. Перспектива заночевать на берегу никого не привлекала. Осталось-то всего ничего - час на пароме, полтора часа по асфальту, и вот он - Якутск. Но паром отходить не торопился - команда явно хотела отчалить с полной загрузкой, чтобы собрать побольше денег. Для этого не помешала бы парочка грузовиков, которых пока не было. Джек воспользовался заминкой и принялся фотографировать Лену и "Делику" на ее фоне. Наконец, паромщики начали потихоньку запускать легковушки, расставляя их у краёв парома, чтобы оставить в центре место для фур. Потом дело застопорилось, и команда куда-то разбрелась. Не успел Киреев оглянуться, как Джек занял место паромщиков и сам начал направлять машины, размахивая руками, как заправский регулировшик. Это ему, однако, быстро надоело, и он спрятался в "Делике" - паромщики не успели обнаружить ретивого бельгийца, чтобы сказать горячее русское "спасибо". Но неправильно заехавшие машины всё-таки согнали и переставили по-своему.
Наконец, погрузка завершилась, и паром отчалил. Команда потащилась взымать бабло с оказавшихся в их распоряжении людишек. Дошла очередь и до "Делики". Прикорнувшего Джека растолкали, потребовали пятьдесят рублей. Тот достал плотную пачку купюр, лихо вытянул банкноту и протянул ее Кирееву с улыбкой: "Айм рич!". "Вот ведь непуганый какой", - с отеческой снисходительностью подумал о нём Киреев.
Паром пристал, микроавтобус съехал, на берегу был объявлен привал. Там стояло несколько киосков. Киреев вылез из машины и пристроился за двумя якутами, ждавшими своей очереди в киоск. Расстояния в очереди отражали всю широту якутской души. Незнакомый с местными обычаями, Джек решил, что он первый, а то и вообще единственный - и, обойдя киоск с другой стороны, всунулся в окошко с традиционной просьбой: "Коффэ!".
Урок этикета оба якута проводили с воодушевлением и использованием местных и общероссийских идиоматических выражений. Джек смотрел на них из очков и спокойно прихлебывал кофе, хотя во взгляде его чем дальше, тем больше проявлялось смятение. Пришлось Кирееву вмешаться и объяснить, что урок пропадает втуне, поскольку басурманин не понимает ни бельмеса. Осознав ошибку, якуты сменили гнев на милость и, заржав, обратились к иностранцу с единственно уместным вопросом: "Экстрим?". И вот тут Джек очевидно струхнул. Видимо, решил, что если Киреев видел его деньги, то ему сейчас этот самый экстрим и устроят. Однако подтвердил, что да, экстрим, после чего был оставлен аборигенами в покое допивать свой кофе.
