Слушателей было немного, человек тридцать. Они косились на Киреева с Джибраевым как Ленин на фотокорреспондента либеральной газеты или как на агента царской охранки. Последние, кстати, тоже вертелись рядом, пытаясь осуществлять скрытую съемку: из-под стыдливо сложенной газетки предательски бликовал объектив видеокамеры.

В промежутке между речами, раздачей слонов и развешиванием умалатовских медалек Песец вручил нескольким подозрительным личностям партийные корочки. Одного, похожего на зубрилу, очкарика главный коммунист города представил как "нашего юриста, много помогавшего нам в нашей деятельности... бла-бла-бла... борьба за права трудящихся... бла-бла-бла...". Киреев навострил уши. Ему показалось, что где-то в небесах прозвучал звоночек. Юрист?

Памятуя о своём давнишнем визите к юристу, Киреев не очень доверял этому племени, но тут-то - боец, оппозиционер с холодной головой и пламенным сердцем, отрекомендованный лично Песцом. Сама судьба шла в руки Кирееву.

Дождавшись, пока красный юрист освободится, он приблизился к нему и кратко обрисовал ситуацию с эксплуатацией трудящихся в институте. Юрист, представившись как Бажанов Павел Сергеевич, глянул на Киреева мужественными глазами сквозь благородные очки и продиктовал номер телефона. Птички вокруг щебетали песнь победы, в воздухе разливался весенний аромат удачи. Будущее переливалось всеми оттенками кумача и где-то очень далеко шелестели купюры компенсации за сверхурочные, которые, плача и ругаясь, выплачивал ему туунугурский Ким Чен Ын.

Май - единственный месяц, когда жители Туунугура могут насладиться весной. Обычная якутская зима длится до Дня солидарности трудящихся, потом начинает резко теплеть, в годовщину победы уже вовсю журчат ручьи, а спустя две недели приходит лето во всей своей сибирской красе, принося в затопленный внезапной жарой город пыль и духоту. В Политехническом институте тоже идут горячие деньки - в самом разгаре экзамены и зачёты. Преподаватели в последний раз измываются над студентами, чтобы со спокойной душой разойтись по отпускам.

Киреев решил не ждать этого времени и наведаться в Якутск, чтобы на случай нового визита директора на кафедру уже иметь на руках тему диссертации и план работы. Он действовал в двух направлениях: выполнял взятые на себя обязательства и одновременно, на случай, если начальство снова начнёт закручивать гайки, готовил плацдарм для удара в тыл любимому вузу.

Просто так в Якутск его, конечно, никто не отпустил. Визит к научному руководителю ни в коей мере не являлся уважительной причиной для отсутствия на рабочем месте, и Кирееву пришлось, склоня выю, наведаться к Белой. Та долго мурыжила его недомолвками, тянула резину, пока Киреев, вскипев, не пригрозил опять положить заявление об уходе. Завкафедрой, скрепя сердце, дала добро, но потребовала залог.

- У вас контракт заканчивается. Институт уже объявил конкурс на замещение вакантной должности. Срочно заполняйте документы.

Киреев побрёл в учёный совет.

Конкурсные бланки были старые, оставшиеся ещё с советских времён, и содержали в себе такие экзотичные пункты как "участвовали ли вы в партизанской борьбе?" и "были ли вы на оккупированной территории?" (в обеих графах Киреев принципиально поставил "да").

Денег на самолёт у нищего преподавателя, конечно, не было. Поезд в столицу республики не ходил за отсутствием железной дороги. Вернее, дорога была, но поезда ходили лишь до Томмота, а оттуда всё равно надо было добираться на машине, да ещё маяться на переправе через Лену в ожидании парома.

В республике то и дело оживали слухи, будто начальство наконец услышало вопли страждущих и решило построить мост через великую сибирскую реку, дабы в Якутске, как во всякой уважающей себя столице, был не только аэропорт, но и вокзал. Кто-то якобы даже видел проект этого моста - утверждалось, что он станет чудом инженерной мысли. Из высоких кабинетов просачивались разговоры, будто руководство уже поднимает пары. Особо продвинутые перехватили в интернете новость, что премьер лично поручился за успех дела. Известие это окрылило якутян, приунывших было после крушения надежд на предыдущего премьера, который давал ровно такие же обещания. И деньги уже вроде бы пошли, но в последний момент внезапно вырос мировой престиж России, чья защита потребовала перевода средств на западные рубежи. Когда центральные СМИ подтвердили эту информацию, казалось, вся республика издала матерный выдох.

Таким образом, не считая авиации, единственной постоянно действующей артерией, как и прежде, оставалась федеральная трасса "Лена", о которой говорили, будто её специально провели для тренировки российских участников ралли Париж - Дакар. Двадцать часов в битком набитом микроавтобусе - вот что предстояло пережить всякому, отважившемуся навестить столицу алмазного края. Киреев решил сократить хотя бы часть пути и купил билет на поезд до Томмота. Восемь часов езды в общем вагоне - ничто в сравнении с прелестями "дороги жизни" из Туунугура в Якутск.

Так он думал. Но жизнь показала, что он переоценил плюсы железнодорожного транспорта. Вагон не сильно отличался от микроавтобуса - здесь люди тоже сидели впритирку друг к другу, да ещё теснились в проходе. Киреев, к счастью, успел занять одно из последних свободных мест - как раз напротив какого-то колдыря, который пил водку из горла и всем громко рассказывал, что едет в Верхнюю Амгу на похороны отца.

Колдырь проявил себя балагуром, травил байки о службе в Чечне, хвастал званием героя России (которое было ему присвоено секретным указом), намекал, что владеет именным Стечкиным и живописал, как однажды вытащил из пожара дочь хозяина ресторана "Таёжный" - самого пафосного заведения Туунугура. Двум подросткам, сидевшим напротив, он торжественно вручил визитки благовещенских жриц любви, свой опыт общения с которыми подробно расписывал. В конце концов утомлённый балабол задремал, и Киреев перевёл дух.

Но веселье только начиналось. Главные приключения ждали его впереди. Выйдя на томмотском вокзале, чьи жёлтые купола издали казались похожими на три огромных яйца, Киреев перво-наперво озаботился вопросом еды. Вокзальный буфет не привлекал ценами и ассортиментом, и Киреев по совету местных отправился в кафе "Драйвер", стоявшее у трассы минутах в десяти ходьбы от вокзала. Войдя туда, он сразу наткнулся на давешнего колдыря. Тот был свеж, бодр и, разумеется, нетрезв.

- О, какие люди! Заходи, чо!

Киреев хотел было ретироваться, но колдырь был настойчив.

- Да ты чо, лучше всё равно не найдёшь. Меня Андрюхой зовут. Чо, хряпнем по маленькой, а?

- Не, не хочу, - отозвался Киреев, вглядываясь в лежащий на стойке внутри заляпанного файла лист бумаги, на котором маркером было расписано меню.

- Ладно, чо ты? Я силком не заставляю. Не будешь - не пей. Ты ж в Якутск едешь, да? Тарантас отваливает через час. Я с водилой поговорил - трындец чо творится на дороге.

Киреев взял себе сосиски с пюре и примостился за столиком.

Скоро в кафе завалилась кампания из пяти половозрелых оболтусов, разбавленных двумя ссыкухами. Помещение наполнилось густым запахом перегара. Оглядевшись на местности, компания заняла соседний столик и начала галдеть и ржать. Киреевский спутник безошибочным чутьём алкоголика мгновенно настроился на общую волну и завёл с вновь пришедшими деловой разговор.

- Ну чо там, как у вас в Томмоте?

В Томмоте было неплохо. Дальнобойщики, железка, все дела. Жить можно. А в Туунугуре чо?

- А хрен знает! - радостно делился Андрюха. - Я вообще из Джебарики-Хая. Там рыба - во! Хариуса с локоть!

Одна из ссыкух внезапно тоже оказалась из этого рыбного села. Разговор пошёл более предметный - друзья, знакомые, родственники. Скоро Андрюха уже сидел за одним столом с весёлой компанией и вещал о том, как его чуть не взяли в кремлёвский полк. Киреев торопливо уплетал свой обед, спеша поскорее отделаться от неприятного соседства. Но не тут-то было. Каким-то труднообъяснимым образом Андрюха умудрился и его вовлечь в разговор, так что скоро Киреев обнаружил себя сидящим в окружении юных гопарей, один из которых - плотный и скуластый (судя по всему - вожак стаи) - настойчиво выспрашивал у него: "Значит, преподаешь, да? Наверно, умный? Чо преподаёшь-то? Экономику? Миллионер, что ли? Они в экономике секут. Не миллионер? А на хрена тогда преподаёшь? Знал бы, как заработать, небось не сидел бы в Туунугуре, га-га! Чо, обиделся? Да ладно, не парься. Андрюха, чо он у тебя такой шуганый? Я, может, тоже учиться пойду. Машины буду чинить. Свою мастерскую заведу".