Жнецы переглянувшись, обменялись совершенно хулиганскими улыбками. Спирс протянул Греллю руку:

- Пойдем, переночуешь сегодня у меня.

- О, ты такой галантный, Уилли! – радостно цепляясь за локоть, верещит Грелль.

Спирс закатывает глаза в мученическом жесте, даже не пытаясь избавится от железной хватки подчиненного. Мгновение и жнецы исчезают в вспышке телепорта.

Лишний в офисной игре.

Синеватое пламя мигнуло и растворилось в воздухе, открывая внимательному взгляду двух жнецов, практически сливающихся с темнотой.

- Ай! – негромко вскрикнула первая тень.

- Что еще случилось? – второй голос звучал устало.

- У меня каблук сломался! Представляешь?! С крыш скакал – ничего, а тут…

- Давай дома об этом поговорим, - одна из теней потащила по направлению к крыльцу другую, сильно хромающую и дико ругающуюся. Правда, ругающуюся исключительно шепотом.

- Как же меня все достало, - негромкое бурчание и громыхание связки ключей.

Спустя пару секунд включается свет. Теперь можно разглядеть как собеседников, так и обстановку прихожей.

Сатклифф и Спирс находятся в довольно просторном квадратном коридоре с несколькими дверьми. По табличкам на которых становится ясно, что та, которая впереди и слева – ведет в ванную. Та, что впереди и справа – в туалет. Также были двери ведущие в зал, кухню, гостевую и личные покои хозяина дома. Лестница на второй этаж, где располагались кабинет, библиотека и несколько не занятых помещений, скрывалась в зальной комнате.

- А тут ничего не изменилось, - оглядываясь, хихикнул Грелль, уделив особое внимание раскрашенным им и Уильямом табличкам. Разумеется, сделано это было не совсем в трезвом состоянии. Так как порчу своего имущества Спирс бы точно не допустил, не говоря уж о том, чтобы присоединиться. Хотя… Кто знает – сохранил же он все «наскальные» художества. (Наверное, в гости к нему мало кто ходит)

Сатклиффу больше всего нравилась кухонная табличка. На ней был довольно неплохо изображен он сам, правда, с короткими волосами. Из одежды – только полотенце на узких бедрах. Грелль стоял с громадным тесаком в одной руке и кружкой в другой. Под рисунком красным маркером, угловатым почерком, старательно выведено: Невлисай – уеб*коряво затерто и исправлено*убьет! Но в прочем – Welcome, заходи! Будем кофий пить.

Над картинкой работал сам Спирс, на самом деле отлично рисующий, но… отчаянно не умеющий готовить, что поясняет содержание картины. А вот с надписью изгалялся уже Сатклифф.

- Проходи, - ворчание, - Хватит топтаться. Я иду в ванную.

Прерывая готового разразится гневной тирадой Грелля, Уильям продолжил:

- Я быстро.

Сатклифф мигом остыл – в этом Спирсу можно было верить безоговорочно: не в стиле последнего было плескаться по три часа, в отличие от самого Сатклиффа. Но Грелль все равно для проформы вяло возмутился:

- Между прочим – леди пропускают вперед.

Уильям тяжело вздохнул, взлохмачивая идеальную прическу длинными пальцами, мигом скидывая себе лет десять, наконец, выглядя на свой настоящий возраст (в физическом плане, разумеется):

- Поищи пока чистое полотенце и сменную одежду у меня в шкафу. Зубную щетку и бритву возьмешь позже в шкафчике над раковиной.

Уил скрылся в ванной.

Грелль с удовольствием отправился за сказанным. Постоял пару секунд перед табличкой с изображением огромной кровати и спящего на ней брюнета, под которой виднелись гигантские красные очки, скрывающие красивые глаза.

Очки пририсовал Грелль, так же являясь автором провокационной надписи: Со мной ты не соскучишься, не расслабишься и хер выспишься. Тогда как глаза потом дорисовал сам Уильям. Аргументируя тем, что раз есть красные пятигранные очки – значит, есть Сатклифф. А если его в этих очках нет, то он все равно есть. Но пакостит где-то в другом месте. А угрозу нужно видеть в лицо – безопаснее, блин.

Похихикав над забавными воспоминаниями, Грелль тихонько отворил дверь. Нашарив на стене выключатель и добившись нормального освещения, он окинул взглядом спальню начальника. Что ж, ничего нового: та же большая кованая кровать, стоящая напротив входа, гигантский двустворчатый шкаф, изящное трюмо, на приобретении которого настоял когда-то сам Сатклифф, пушистый ковер. Комната выполнена в теплых бежевых и кофейных тонах. Единственным выделяющимся из обстановки цветом было упомянутое ранее трюмо, изготовленное из красного дерева. Так же в глаза бросались расставленные и развешанные всюду фотографии, количество которых, кстати, увеличилось за последние несколько лет.

Возле одной из них, увитой черной погребальной лентой, и остановился Грелль. Внимательно разглядывая, восстанавливая в памяти, такие знакомые и родные, лица:

Вот крупноватый парень в безрукавке с добрыми, веселыми, искрящимися глазами, зубами удерживает две барабанные палочки, опершись на музыкальную установку – Эндрю Блокхстер, ударник. Хрупкий и изящный темноволосый юноша, справа от него, с обаятельнейшей улыбкой – Диэль Свайт, гитарист. Это их погибшие полтора века назад друзья. Часть их музыкальной группы. Уильям выступал тогда в роли солиста, Грелль – клавишника.

Посмотрев на соседнее фото можно увидеть двух других парней – сияющих в объектив камеры широченными улыбками. Красноволосый, обхватив одной ногой в стильном сапожке на высоченной шпильке ногу приятеля, буквально висит на брюнете – глаза задорно сверкают. Второй парень, с растрепанной шевелюрой и точеными чертами лица, бережно прижимает к себе другого.

- Мы тут такие беззаботные… Такие…счастливые… - завороженно шепчет Грелль.

- Такие безрассудные, - теплое дыхание легко касается макушки жнеца.

Сатклифф оборачивается, чуть не упершись носом в мокрую ключицу. С извечным раздражением, замечая, насколько Спирс выше него. Поднимает голову, цепко всматриваясь в глаза стоящего рядом Уильяма.

- Такие безрассудные, - повторяет Уил, - Абсолютно лишние в этой бюрократической игре.

- Но мы были счастливы, - протестует Грелль.

- Да. Были, - спокойный ответ.

Спирс направляется к шкафу, оставляя за собой спешно приводящего в порядок разбереженные чувства приятеля.

Ты никто, зовут никак

Грелль, абсолютно довольный и благоухающий шампунями, пеной для ванн и гелем для бритья, вышел из ванной, мурлыча себе под нос веселенькую песенку.

Его хрупкая идиллия была разрушена за секунду грозными матами, раздающимися с кухни. Мдя… Эксклюзив от Спирса, называется. Кто же мог подумать, что страх и ужас всего отдела - холодный, безэмоциональный Уильям Ти Спирс может так кричать и иметь в своем словарном запасе весьма обширный лексикон нецензурных выражений.