Октавиан Август не любил роскошных домов. Ему не нравилось хвастаться своим богатством, он ценил человеческую простоту. Здесь, на Палатине, кесарь сорок лет владел большим просторным жилищем, но лишь недавно, под влиянием жены, начал обставлять его с роскошью. Ливия считала, что царям не следует пренебрегать украшением покоев.

   — Меня пугает то, что Октавиан всё же остановил свой выбор на Тиберии. Конечно, Тиберий — сын Ливии, он усыновлён кесарем, но всё же... меня пугает этот человек, — вдруг произнёс Поппей.

   — Боги предопределили Тиберию царствовать, — сказал Вебуллен. — Многие таинственные предзнаменования ещё до его рождения указывали, что ему суждено нами править.

К примеру, моя тётка, рабыня Ливии, рассказывала мне, что когда та была беременна, им обоим захотелось погадать. Они взяли из-под курицы яичко и грели его поочерёдно в руках. Наконец из яичка вылупился птенец с хохолком. Небывалое дело! Это указывало на то, что ребёнку Ливии суждено будет принять власть. А вскоре после его рождения астролог Скрибоний предрёк, что Тиберий будет царём. Поэтому я никогда в нём не сомневался.

В этот момент разговор их прервали звуки драки, закипевшей вблизи стен дворца, на форуме.

Когда Поппей и его собеседник лишь начинали свой разговор, они видели выступавшего там оратора, но теперь, к собственному удивлению, наблюдали потасовку. Во время ораторской речи к говорившему сквозь толпу протиснулся полный молодой патриций и ударил того в лицо кулаком, сочтя выступление для себя оскорбительным. Закрыв руками лицо, оратор скрючился и взвыл, а разъярённого драчуна с трудом удержали стражники.

   — Гней Домиций Агенобарб! — мрачно усмехнулся Поппей, узнав задиру. — Каждому в Риме известна его необузданность!

   — С вашего позволения, Поппей, я бы хотел приступить к исполнению приказа Августа, — произнёс Вебуллен, решив воспользоваться ситуацией и оставить собеседника.

   — Конечно, любезный Вебуллен. Не смею тебя больше задерживать, — кивнул Поппей и вновь устремил взор к форуму.

Агенобарба уводили с площади, он всё ещё громко огрызался и грозил кулаками в сторону избитого оратора.

А Вебуллен торопливо шёл через галерею к лестнице. Спустившись по ней во двор, он попросил командира преторианцев дать ему отряд стражи для охраны во время путешествия. Тот не возражал — все во дворце знали, что Вебуллен всегда действует с одобрения Августа.

Спустя четыре часа Вебуллен уже покидал Рим в закрытом паланкине, окружённый стражей и рабами. В Германию он вёз важное послание для наследника престола.

Густой туман уныло клубится над речкой. Холодно. Небо затянуто серыми тучами, и ничто не предвещает появления солнца.

Промозглая погода — вполне обычное явление для Германии. Тиберий это хорошо знает. Он в здешних краях уже второй раз. Лёжа на плаще, постеленном на влажной траве, он бодрствует в то время, когда почти весь лагерь, кроме часовых, погружен в сон. Раннее утро на Рейне дарит ощущение тишины, спокойствия и уединения.

Но Тиберий понимает, что это ощущение обманчиво. Германия бурлит из-за мятежей варваров. Лагерь римлян, разбитый на берегу Рейна, огромен, велик, могуч. Он пугает германцев. Вид железных орлов легионов вызывает в них трепет. Они дважды побеждены людьми Тиберия, но дух их не сломлен.

В первый свой приезд Тиберий нанёс им серьёзные поражения. Но они продолжили борьбу. Тогда он вновь прибыл сюда и жестоко разбил их. По этому поводу ему в Риме неплохо было бы устроить триумф, но он не желает вызывать недовольство отчима, ибо Октавиан презрительно относится к той роскоши, что всегда сопровождает въезд триумфатора. А Тиберий боится потерять расположение кесаря. Он слишком много испытаний вынес в прошлом, чтобы не желать получить от жизни власть и богатство.

Было время, когда он, Тиберий, сын Ливии, считался в Риме изгоем. Приближённые Октавиана настраивали его против пасынка, и Тиберий, несмотря на протесты матери, уехал на Родос. Там он жил, всеми презираемый, и подвергался насмешкам простолюдинов.

Но фортуна переменчива: окружение Октавиана изменилось, и кесарь вновь вспомнил о пасынке. Тиберию было разрешено прибыть в Рим. Кесарь официально признал его наследником. Теперь в распоряжении Тиберия слуги и многочисленные стражники. Отныне все видят в нём человека, который будет править Римом после Октавиана.

Тиберий не сомневался в том, что ему судьбой предначертано стать кесарем. Ливия говорила ему о предзнаменованиях и пророчествах звездочётов. К тому же несколько лет назад на пути через Сирию, возле города Филиппы вдруг сам собой вспыхнул огонь на алтарях в храме Юпитера, считавшегося покровителем римских кесарей.

Теперь несколько громких побед во славу государства придали ему авторитет в глазах солдат. В лагере он старался держать себя с людьми как можно проще и позволял приходить к нему за советами в любое время суток — он любил спать на траве, глядя в огромное чистое небо, а не в шатрах, как прочие вельможи. Ещё недавно всеми презираемый изгнанник превращался в человека, имеющего все шансы добиться если не любви подданных, то хотя бы их преклонения.

Внешностью Тиберий очень напоминал свою мать, Ливию. Красивое веснушчатое лицо с тонкими чертами и белой кожей обрамляли густые медные локоны. На нём выделялся узкий нос с горбинкой. Большие синие глаза скрывались под сенью длинных ресниц. Роста он был выше среднего, худой, гибкий, изящный с изысканными руками. При дворе Тиберий обычно одевался роскошно, несмотря на то что отчим неодобрительно относился к этому, но в походах предпочитал тёмные туники и плащи.

В то пасмурное утро на Рейне Тиберий много размышлял о своей жизни в странствиях и с удивлением ловил себя на мысли, что почти не скучает по Риму. В Риме не было ничего, что бы он действительно любил.

Чья-то тень скользнула возле него в тумане. Тиберий напрягся и осторожно нащупал рукоять меча, лежащего рядом на траве. Послышались звуки борьбы и крик, перешедший в стон.

— Варвары! — зазвучали взволнованные голоса солдат, кто-то зажёг факел.

Вскочив, Тиберий увидел, как в зареве огня факелов, всего в двух шагах от него на земле лежит умирающий варвар, с хрипом выплёвывая сгустки крови. В его груди торчит меч юного воина Германика. Сам Германик, опустившись на одно колено, склонился над варваром и тяжело дышит из-за недавней борьбы.

   — Что случилось? — резко спросил Тиберий.

   — Этот человек в одиночку проник в лагерь, чтобы убить вас, господин мой, — отозвался Германик. — Видимо, он знал, как вы выглядите, и следил за вами. А я, в свою очередь, следил за ним. Когда он подобрался к вам, я убил его.

Вокруг стали собираться встревоженные случившимся воины. Некоторые с восхищением взирали на Германика, многие громко хвалили его за верность командиру.

   — Наверное, я должен поблагодарить тебя, Германик, — угрюмо произнёс Тиберий. — Ведь ты спас мне жизнь. Спасибо тебе.

Варвар перестал шевелиться и затих. Вытащив из его груди меч, Германик слегка кивнул Тиберию.

   — Я уверен, что вы бы на моём месте поступили так же, — молвил он.

   — Конечно, — холодно ответил Тиберий.

Этот юноша ему никогда не нравился. Германик был сыном его родного брата, Друза. Несколько лет назад, заметив ум, благородство и искренность отрока, Октавиан подумывал о том, чтобы, обойдя Тиберия, передать тому власть. Старого кесаря останавливала лишь чрезмерная юность Германика.

Тогда Октавиан настоял на том, чтобы Тиберий, став наследником, усыновил племянника и сделал впоследствии преемником. Тиберий, который во многом зависел от решений Октавиана, был вынужден согласиться, но с тех пор стал с осторожностью относиться к племяннику.

Германик понимал чувства дяди. Он не стремился к власти, но, как и Тиберий, был всего лишь марионеткой в руках Октавиана и людей, к нему приближённых.

Красивый, среднего роста, с вьющимися белокурыми волосами и продолговатым лицом, он обладал мягкостью манер, учтивостью и сдержанностью и потому очень располагал к себе людей. Его огромные голубые глаза умели ласкать своим взором, а улыбчивость и спокойствие придавали Германику обаяние. На отца он похож не был. Про него говорили, что в нём проявилась кровь его матери, Антонии.