— Элла Чалмерс? — нахмурился профессор. — Кажется, эта особа тоже принимала участие в грязной игре, или я ошибаюсь?
— Ха! Ошибаетесь, док, и это мягко сказано. Да, она работает в секретариате «Харпвокса». Но что с того? Надеюсь, вы не считаете, что на этой фирме собрались одни преступники?
— Нет, конечно. Но разве не она звонила в клинику Хаббарда из Луисбурга и наводила обо мне справки? Знаете, с меня хватит Липтон, друг мой. — Профессор посмотрел на картину, нанесшую столь болезненный удар его психике. — Надо сжечь эту гадость, она будет постоянно меня нервировать.
— Зря. Лучше подарите ее мне, на память о хеллингтонском деле. Этот бесценный подарок полностью компенсирует небольшие материальные затраты с моей стороны, — предложил Томас, принимаясь за вторую банку.
— По рукам, Том. С шарнира я сниму ее сам. — Профессор потянулся за сигаретой. — Кстати, Липтон, на-ша бесценная миссис Липтон, тоже упоминала Чалмерс.
— Да, и я не вижу в этом ничего удивительного — список лиц, интересовавшихся вашим здоровьем, ей, так же как и мне, передал Хаббард. Так сказать, для дальнейшей проработки.
— Том, вы противоречите сами себе. Предлагаете мне познакомиться со шпионкой Хапигейма!
— О, доктор… — протянул Арчер. — Вам надо как следует отдохнуть, право. Неужели вы не можете представить себе ситуацию: почтенный шеф обращается к секретарю с приватной просьбой, в знак особого расположения например, навести справки о своем британском конкуренте, сделав это незаметно для других сотрудников.
— Могу, конечно. Но в таком случае я вообще не вижу смысла в звонке вашей Эллы. Говард… э… О'Нэйл сам информировал о моем состоянии Хапигейма. Зачем же звонила она? — Профессор плеснул себе «Шиваса».
— Хапигейм, или Харпи, звонком Эллы преследовал две цели. Первая: проверить правдивость информации собственного зятя, в будущем потенциального наследника. Маленький тест на лояльность. И вторая, главная: снять с О'Нэйла всякие подозрения в связях с владельцем «Харпвокса». Ловкий маневр, не так ли?
— У вас готовы ответы на все вопросы, Том. Но знакомство с мисс Чалмерс, какой бы красавицей она ни была, я считаю несколько преждевременным шагом. Повременим до лучших времен, хорошо?
— Как знаете, — немного обиделся Томас. — Что считать лучшими временами! Дело закрыто, и я вас не понимаю.
— Мне нужно войти в нормальную колею, позаниматься наукой. Вот нервы успокоятся, тогда и посмотрим.
— А, вы сами себя накачиваете, доктор! — энергично запротестовал Арчер. — Что вас еще тревожит? Я постараюсь все объяснить.
— Хорошо, — согласился профессор. — Вы правы. Скажите, при каких обстоятельствах погиб Шрайдер?
— Ага. В день моей вылазки с яхты на берег я прямо спросил Маккарена: кто заманил Шрайдера в Хеллингтон?
— Я это помню. Норман накануне его похорон зажигал свой костер из напалмовых шашек и видел «мерседес» с немецкими номерами, угнанный от замка на его поляну.
— Да, а от Терезы фон Шрайдер вы узнали, что машина историка находится в полицейском участке и он умер, подобно Брауну, сидя за рулем.
— Это инсценировка, — убежденно сказал профессор.
— Бесспорно, инсценировка. Но мне кажется, мы говорим о разных вещах.
— То есть?
— Инсценировка — «смерть за рулем» Джона Брауна, а Шрайдер действительно умер от сердечного приступа в своей машине. Она была слегка помята, если не ошибаюсь. — Арчер замолчал.
— Была, — согласился профессор. — Спасибо за исчерпывающее объяснение.
— Плохи наши дела — вы стали очень обидчивы, док.
— Возможно, и плохи. — Профессор раскурил новую сигарету.
— О, кое-кто скоро обгонит меня в потреблении табака! Дурные примеры заразительны, ничего не попишешь. Так вот, Шрайдер действительно умер за рулем машины, но своей смертью. Своей, подчеркиваю, — теряя сознание, он успел нажать на тормоз, и машина не разбилась, а лишь помялась. И случилось это в Германии, а не в Хеллингтоне.
— А что же видел Норман? — продолжал удивляться профессор.
— Инсценировку номер один. Хаббард знал о Шрайдере?
— Конечно. Его письмо он прочитал семь лет назад.
— А о смерти, естественной смерти от приступа ишемии, Хаббард мог узнать?
— В принципе — да… Например, через жену О'Нэйла от Маккарена.
— Хаббард мог знать подробности смерти Шрайдера?
— По тем же каналам, Том. Дальше я продолжу сам: кто-то из преступной троицы угоняет «мерседес» Маккарена, ставит на него фальшивые номера из картона и подгоняет к поляне Нормана так, чтобы тот заметил автомобиль. А Хаббард в это время, включив в библиотеке свет, дает команду Берти зажигать огонь. Я понимаю, вся эта сцена была разыграна для нас с вами. Но с какой целью — вот что меня мучает.
— Вы сейчас сами ответили на собственный вопрос — Хаббард целенаправленно подрывал ваше психическое состояние, заставляя вас ломать голову над «необъяснимыми» загадками. С этой же целью он и напугал нас в библиотеке.
— Не сходится, Том. Хаббард передал вам правдивую информацию, на нее вы и опирались в своем расследовании…
— Да, в том-то и дело. Благодаря информации, полученной от Хаббарда, правдивой информации, мы и добрались в конечном счете до столь интересующего его Евангелия. Задача, над которой он безуспешно ломал голову семь лет, существенно упрощалась — проследить за вами и в подходящий момент убрать, завладев книгой. Хаббард буквально заставил вас вспомнить, где находится недостающая часть сведений о тинктуре.
— Слушайте, а почему вы сами столь настойчиво выгораживали Хаббарда?
— Я знаю ваш характер, доктор. Вы бы не дали мне довести игру до конца, а с другой стороны, он должен был сам забраться в ловушку, с а м. Привлечь его суду — задача практически неосуществимая, но вот по-пробовать столкнуть с сообщницей — в моих силах, так примерно я рассуждал. Но я недооценил Липтон, мне и в голову не приходило, что эта фурия пойдет на убийство.
— Иначе бы вы дали Норману не только фонарь.
— Безусловно, я бы попросил ваш пистолет. Но ее наглость превзошла все ожидания — пойти на убийство в присутствии шести человек, на это не каждый решится. — Томас замолчал, заговорил вновь: — Хаббард допустил одну, но непростительную ошибку. Из-за своего болезненного тщеславия он должен был с кем-то поде-литься разработанной им технологией убийства одним прикосновением руки, так он уж был устроен. И он рассказал об убийстве Эдсон своей любовнице… Ищите женщину…
— Что она наболтала об Ордене созерцателей, Том? Она сумасшедшая? — нахмурился профессор.
— Нет, она коварная и хитрая. Сумасшедшей она решила стать в самый последний момент, когда Норман припер ее к стенке. Но в эликсир бессмертия она верила свято, и тут можно, конечно, говорить об определенных сдвигах в ее сознании, — ответил Арчер, опустошив четвертую по счету банку пива.
— Фурия… — задумчиво произнес профессор. — Знаете, кого называли так римляне?
— Наверное, не самых верных и ласковых женщин, — сказал Арчер.
— Примерно, — рассмеялся Дэвис. — Применительно к Липтон, это не женщина, а демон подземного царства и божество мести.
— Как говорят в народе, злой ветер никому не навеет добра, — отозвался Арчер. — А выпустил его на свет Божий Эндрю Эдсон… Но Липтон! Насколько может быть обманчива внешность!
— Кстати, о внешности. Расскажите, Том, про обманчивую внешность Брауна, вы давно обещаете.
— Как сказали вы сами, его погубила жадность. Он был совладельцем детективного агентства, имел обширную клиентуру, хороший заработок — с одного Хаббарда содрал две тысячи. Сколько выложили ему вы, я, по природной скромности, не спрашиваю. И спартанская обстановка, в которой он жил, меня просто поразила. Как он вычислил Хаббарда — понятия не имею.
— А вы уверены в этом? — спросил профессор.
— Уверен, док. Когда я был у него, он намекнул, что интересующую его книгу пока еще не приобрел.
— Что, Том? И он охотился за рукописью травинка?
— Не совсем. Браун пристально наблюдал за Хаббардом, ожидая, что тот добудет наконец книгу. Вот тут бы он его прижал как следует! Какие две тысячи, доктор! Между прочим, заголовок в газете «Фамильный архив — прибежище убийцы?» — я еще назвал его слишком точным попаданием в цель — наверняка придумал сам Браун и подарил журналистам.
