Впереди новые старты, новые свершения. И каждая новая наша победа в космосе будет достойным памятником труду советского народа, народа, шагнувшего к звездам, народа, строящего коммунизм!
С чего началось это большое и сложное дело? Некоторые, отвечая на этот вопрос, вспоминают о вековой мечте человечества взлететь над Землей, покорить воздушный океан, разгадать тайны далеких звезд. Другие связывают эти мечты с изумительными по своей гениальности работами К.Э. Циолковского, в которых фантастика сочеталась с научными обоснованиями. Третьи исходят из практических работ наших ученых и техников, создавших первые летательные аппараты, первые ракетные двигатели и т.д. Не будем спорить, кто из них стоит ближе к истине. На наш взгляд, все это звенья единой цепи, единого замысла о покорении космоса, воплощенного в жизнь всем советским народом.
Академик С. КОРОЛЕВ
Полковник-инженер М. РЕБРОВ
ЕДИНСТВЕННЫЙ ВАРИАНТ
Слово о конструкторах
То, что я хочу рассказать, возможно, покажется совсем обычным. Если так оно и случится, у меня все же останется одно оправдание. Всего лучше сформулировать его словами самого Королева, которые вместе с тем могут послужить и началом для этих записок. «Все начинается с самого обычного. Необычным оно становится уже потом…»
И еще. «Жить просто — нельзя! Жить надо с увлечением!» Эти строчки, сохранившиеся на пожелтевшем от времени листке бумаги (они написаны еще в довоенные годы), были девизом всей жизни этого замечательного человека.
Очень хорошо помню тот в общем-то обычный день. Точнее — вечер. Сергей Павлович стоял у письменного стола, спиной к окну. На фоне белой занавески отчетливо вырисовывался его силуэт. Дождь в тот день шел почти беспрерывно. За мокрым стеклом расплывались и таяли в туманной дымке огни города. Желтые блики падали на его лицо и ветви пальмы, которая стояла в углу. Свет временами исчезал, и на лице оставалась тень усталости. А быть может, тень воспоминаний о прошлом…
— Итак, ваш вопрос… — Он опустился в кожаное кресло, откинулся назад и потер ладонями колени. — Признаюсь — подустал, и время, на которое рассчитывал, не сложилось. Надо кое-что до завтра пролистать.
— Вопрос о вашей работе, — поспешил я и повторил то, что накануне говорил ему по телефону. — В толковом словаре всего три строчки поясняют слово «конструктор»: специалист, который конструирует, создает конструкцию…
Он согласно кивнул, потом встал, прошелся по комнате, тяжело ступая и чуть раскачиваясь. Движения его намекали на вспыльчивый и неукротимый нрав; взгляд карих глаз был оценивающе пристальным и цепким:
— Конструктор схож с журналистом. Он должен уметь говорить коротко об очень значительном… К сожалению, мы иногда говорим длинно о вещах давно известных и не очень-то важных… Ярлык «изобретение» порой стараются навесить лишь для престижа, а по сути своей оно в лучшем случае должно называться замыслом, пусть даже оригинальным…
Говорил он медленно, отдельные слова произносил резко, как бы выделяя. Я старался запомнить его жесты, походку, широкую улыбку и голос.
— До поры до времени так оно и было. Однако жизнь ежедневно и ежечасно испытывает нас на прочность, ставит в самые неожиданные ситуации, вовлекает в сложную цепь человеческих страстей и отношений, проверяя нашу нравственную стойкость и гражданскую зрелость. Человек должен быть «открытой системой», чуждой психологической замкнутости.
Внизу раздался звонок, но Сергей Павлович не повернул головы. Он смотрел на меня, из уголков его глаз, струился какой-то смешливый блеск:
— Бывает, что идеи нет. Есть что-то около, а сама идея рассыпана где-то по разным мешочкам. Сконцентрировать ее надо. И это тоже непросто…
В каждом движении мускулов, в позе, в словах его было что-то взрывное. В его характере уживались способность внушать трепет и одновременно быть доступным для всех, кто с ним работал. Я отложил блокнот и слушал, стараясь не упустить ни одного слова, ни одной интонации.
— Бывает идея заманчивой, броской, яркой… Конструктор высказал много того, чего до него не делали другие. Интерес к идее большой. О ней спорят, ее поддерживают. Разговоров много. Но существует «маленький недостаток», который в общем-то замечают почти все, но никто не говорит вслух. Технически реализовать эту идею пока нельзя. А «пока» это носит очень неопределенный характер. Взять тот же полет человека к Марсу…
Королев смолк, долго смотрел на запотевшее окно. Мне казалось, что он думает сейчас совсем о другом и это интервью вроде бы раздражает его. Разговор требовал собранности, внимания, памяти, а главное — значительно большего времени, чем то, каким он располагал в тот вечер.
— Нужны варианты. Много. Очень много. Обычных и необычных. Умение проектировать в конечном счете заключается в том, чтобы учесть все критерии и из тысячи вариантов выбрать один-единственный, который наиболее полно отвечает поставленной задаче. Единственный вариант!
Он сделал паузу.
— Право на создание нового, на управление коллективом и даже коллективами в какой-то мере и внутреннее право, оно зарабатывается всей жизнью. Ведь детище конструктора это поступок, так сказать всей жизни, а не просто гениальная идея, вдруг озарившая творца… Руководитель должен уметь внушить своим сотрудникам веру в неизбежность успеха, увлечь людей. Иначе жить и работать нельзя.
Эту последнюю фразу он произнес с твердой убежденностью, что без веры в успех творчества вообще нет. Его же вера объяснялась не только инженерной смелостью. Риск сочетался с точным расчетом и умением.
— Условно говоря, — продолжал Сергей Павлович, — конструктор не должен видеть свое детище навеянным «днем убегающим». Перспективно то, что несет на себе отпечаток века и вечности. И это не должно ускользать от внимания…
В конструкторском коллективе верили в него, верили, что такой может вести за собой. Но, наверное, самым важным в его характере была способность мечтать. Его мечты больше походили на реальные прогнозы, и, быть может, поэтому он охотно делился своими мечтами:
— К замыслам Циолковского надо относиться очень серьезно. «Эфирные поселения» будут. Большие орбитальные станции, испытательные полигоны и заводы на орбите, и даже целые города, научные базы на Луне, обширные народнохозяйственные программы по практическому использованию космоса… Будут и дальние путешествия, искусственная гравитация и самые фантастические решения…
Говорят, что жизнь человека — это постоянное восхождение по лестнице, ведущей вверх. В какие-то годы он идет быстрее, в какие-то медленнее, но постоянно идет. И все время вверх.
У Королева было много вершин: межконтинентальная баллистическая ракета, первый спутник, «Восток» и «Восход», штурм Луны, аппараты для полета к Марсу и Венере… Сам же он считал, что не принадлежит ни к баловням судьбы, ни к неудачникам. Паузы от одной работы до другой тянулись у него порой годами. И начиналось-то все с обычного планера. Но уже в 1935 году он наметил программу своих работ на будущее. В ней были и высотный полет в стратосферу, и самолет с ракетным двигателем, и так называемые «большие ракеты».
В войну (это был 1944 год) он представил в правительство докладную записку:
«Несомненно, что особое значение представляет разработка реактивной автономной управляемой торпеды для поражения весьма удаленных площадей… такое задание м. б. успешно выполнено… с учетом имеющегося уже в этой области практического опыта… прошу Вашего решения о дальнейших работах».
Тихо пробили часы. Сергей Павлович вдруг сменил тему:
— Так вот получается. Отлично знаем, что с земным притяжением великий бой выиграли. И ведь у каждого из нас в памяти отложилось такое, что до конца дней не забудется. Но это мы почему-то затаиваем у самого сердца и своим близким редко выкладываем. Стесняемся вроде. Считаем обычным. А ведь это одна из сложнейших задач, которую решило человечество.
