Герцог Норд-Адер беседовал с Роландом, до меня доносился низкий смех. Я повернулась в другую сторону и оказалась нос к носу с гер Олафом – потомственным ювелиром королевского двора.

– Гер Олаф, – поклонилась мужчине, – рада видеть вас.

– Ваша Светлость!

Старый ювелир окинул меня восхищенным взглядом, что было ему, в общем-то, не свойственно, такого внимания от него удостаивались лишь бриллианты, чистые как слеза.

– Великолепное платье! – Он причмокнул губами. – Жемчуга прибрежных вод южного материка невозможно описать словами.

– Простите, гер Олаф, но это – искусная имитация. – Теперь ясно, что его так поразило.

– Фрекен, я, без ложной скромности, лучший ювелир королевства. Я не настолько стар, чтобы не отличить самый дорогой жемчуг мира от подделки. – Справилась с удивлением.

– Гер Олаф, на фру Аделин тоже не стекло? – Он нашел ее глазами.

– Стекло?! – Ювелир искренне расхохотался, его большой живот забавно подрагивал в такт смеху. – Ваша светлость, это рубины Адамара.

– Похоже, мне необходимо срочно восполнять провалы в образовании, – пошутила я.

– С радостью помогу вам в этом вопросе, – поклонился мне мужчина и ушел по своим ювелирным делам.

Откуда у владельца маленького ателье такие деньги? Не ограбил же он саомарскую сокровищницу? Через несколько дней я лично задам этот вопрос Оливье. В красках вообразила нашу встречу: как я войду в маленькую дверь и зазвенит колокольчик. Как друг удивленно выронит иглу и бросится мне навстречу. Радостное предвкушение разлилось в душе, а потом словно кто-то сжал сердце мягкой лапкой, сначала нежно, но с каждой секундой сильней и сильней.

Элиас…

– Фрекен, – улыбнулся мне Хуго, – вы обо мне мечтаете?

– Конечно, гер Хансен, – ослепительно улыбнулась я и приняла бокал, – больше ведь и мечтать не о чем!

– Вас зовет Роланд. – Он показал мне на короля, тот жестом приказал подойти.

Отдала пробегающему мимо лакею бокал и пошла, как на плаху.

– Мсье Донат, позвольте представить, Меланика вон Редлих.

Я присела в реверансе.

– Рад приветствовать вас, герцогиня. – У северного герцога был красивый голос, он словно обволакивал. – Его Величество сообщил, что вы будете присутствовать на свадьбе мсье Белами и моей дочери? – У меня похолодели руки.

– Разве Агата еще не замужем? – Мужчина в ответ расхохотался.

– Я не об Агате. – Он отсмеялся и продолжил: – Моя старшая дочь, Ребекка, станет супругой Премьера, – я выдохнула, – Агата выйдет замуж позднее. Бракосочетание с мсье Элиасом назначено на осень.

Мы говорили о Союзе, о новых течениях в искусстве и множестве других, безопасных вещей. Я умело поддерживала беседу. Без умолку болтать ни о чем научилась давно.

Что же могло произойти? Почему помолвка растянулась на несколько лет? Интересно, получается, они родные сестры и выходят замуж за отца и сына. Одна из них станет другой мачехой?

Элиас до сих пор не женат. Стало и радостно и стыдно одновременно, глупая улыбка не сходила с лица. Я шутила и флиртовала со всеми без разбору, словно опьянела от бокала игристого вина. Не помню, чем закончился вечер, но Хуго, кажется, начал показательно ревновать.

– Ника, проснись, милая, – Аманда пришла с самого утра.

– Ты опять захотела адамарский барбарис, а корабль не пришел?

Именно с таким вопросом она разбудила меня в прошлый раз. Обычно я просыпалась раньше всех.

– Ты, наконец, узнала о том, что Элиас все еще свободен?

Она не была настроена шутить. Я кивнула и уставилась себе на руки.

– Я все знаю, Мэнди, – посмотрела на нее, – знаю, что он все равно женится, знаю, что мы не будем вместе, но… – Подруга прервала поток внезапной откровенности и прижала меня к груди.

– Только бы ты была счастлива, только бы выкинула его из головы, – она поцеловала меня в макушку, – ну как можно быть такой умной и такой дурой при этом!

– Не знаю, – я рассмеялась в ответ.

– Я боюсь отпускать тебя в Саомар, – призналась подруга, – боюсь, что это сломает тебя.

– Брось, я почти гер Юхан, – она подняла брови в немом вопросе, – кремень.

Северное море.

Воды его холодны в любое время года. Нет в нем ни разноцветных кораллов, ни ярких рыбок, берег не может похвастаться причудливыми ракушками. Только перловицы двустворчатых моллюсков, тина да бурые водоросли.

Пронизывающий ветер хлещет по щекам, серое небо, серые волны.

Но море прекрасно в своей первозданности…

Нам удивительно повезло с погодой, не было ни дождя, ни тумана. Я вглядывалась в очертания Мариестада. Порт вырос в несколько раз. Репарации не были потрачены напрасно. Фредерик Белами, вне всякого сомнения, – превосходный управленец.

– Вы были в Норд-Адер, герцогиня? – подошел ко мне северный герцог.

Он любезно предоставил мне и моей свите свой корабль. Зачем отказываться? Сэкономила короне денег. «Скряга», – смеялся Роланд.

– Никогда, герцог, – ответила я.

Герцогиня вон Редлих никогда не была в Норд-Адер…

В Мариестаде мы не планировали пробыть долго. Несколько часов – и самолет герцога вылетит в Саомар. Опять-таки экономия. А вот обратно нас доставит воздушный флот Такессии.

– Жаль, что вы не можете задержаться. Я показал бы вам север Союза. – Мне не жаль.

Слишком свежи воспоминания о гибели дорогих людей, слишком больно смотреть на показавшийся госпиталь. Будто снова я сижу на кухне с Домиником, будто Клэр смотрит на Жана, и любовь делает из простушки красавицу, будто Анаис ласково гладит меня по плечу. Она стала мне второй матерью за те бесконечно долгие месяцы…

И никого я не смогла уберечь.

– Жаль, – тихо соврала я, улыбнулась мужчине и направилась в каюту, к маме.

Прощание с королевской семьей вышло и смешным и очень трогательным. Племянники, маленькие человечки, всего-то по три года, а поняли. Горько плакали, пока слуги укладывали чемоданы в машины. Мама взяла Эльсу, а я обнимала Оскара. Он размазывал слезы грязными ручонками и был так жалок, что у меня возникло желание бросить эту глупую затею с поездкой и остаться в Такессии.

– Женщины, – закатил глаза Роланд.

И тут я вспомнила, что я в первую очередь кузина короля и лицо королевства, и только потом – женщина. Пришлось, скрепя сердце, отдать малыша на руки няньке, поцеловать Аманду и быстро сесть в автомобиль, пока не передумала.

А еще я оставила Серебряного с семьей.

В ночь перед отъездом гладила его и упрашивала не следовать за мной, а охранять малышей. По всей видимости, мне это удалось. Потому что вчера я сильно оцарапала руку о металлический штырь, с которого слетела заглушка. На него я налетела, когда корабль качнуло. Выступила кровь, но ирбис не пришел. И теперь мою ладонь украшала белая повязка: ранка оказалась довольно глубокой.

– Родная, тебе плохо? – заявила с порога мама.

– Замерзла, – успокоила ее я, – мы у берега. Ты хотела бы зайти в университет или в мэрию? – Увидеть имя папы в числе погибших – вот что я подразумевала.

– Нет, – прошептала она, – не хочу.

Обняла ее крепко и поцеловала.

Когда родились малыши, мама примерила на себя роль бабушки. И так прониклась, что увлеклась вязанием. Причем вязала она не только носки и шапочки, но и очень красивые шали. Мы с Мэнди щеголяли обновками по вечерам.

Я действительно немного замерзла и взяла разноцветный платок – укрыть плечи.

Вот такое странное увлечение было у профессора химии и научного руководителя большинства проектов моего института.

А может быть, есть что-то общее между формулами и схемами вязания?

На пристани нас встретили автомобили. Мсье Сусс уговорил нас посетить его дом, чтобы как следует отдохнуть и пообедать. Тео стоял рядом и смотрел на меня очень выразительно – я согласилась. Со мной пятеро здоровых мужчин, о них нужно заботиться.