Вскоре мы пришли туда, где звуки были тише и мягче, а света было чуть больше — район ссыльных.

— Главная ценность здесь — огонь, я собственно сюда только ради этого и мотаюсь. Многие, почти все, привыкли к такой жизни, и другой участи не желают, да и выбора у них нет, помочь я им ничем не могу. Для воскрешения необходимо тело, а их тела утеряны. Я таскаю им огонь, с тех пор как научился переносить с собой предметы. Без огня они погибнут, станут Чэно-Леко, Вечная жизнь лучше вечной смерти, я так думаю, — пожал плечами Ни-Кит.

Мы вошли в трущобы. Над каждой дверью висел светильник с живым огнем.

— Эй, честной народ, — крикнул Ни-Кит и, смеясь, добавил — Есть кто живой?

— Да ну, тебя, шелудивый, — беззлобно ответил кто-то.

Мы обернулись на звук.

Беззубый седобородый старик улыбался сквозь бороду.

Ни-Кит и старец обнялись.

— Знакомься, Сиэт, это Ни-Кит — старший. И, ты, Бать, знакомься, это Сиэт, пришла разыскать кое-кого.

— Заходьте, — кивнул старик на дверь.

Мы вошли в хилую лачугу, где был только стол и кровать, больше в комнате не помещалось.

Старик сел на кровать, Ни-Кит плюхнулся на пол, как-то по особенному скрестив ноги кренделем, я осталась стоять.

— Садись, прям на пол, Сиэт, — сказал старик, улыбаясь.

Я опустилась на холодный земляной пол.

— Бать, ты здесь всех ссыльных знаешь, новые были? — начал Ни-Кит.

— На наш район? — спросил старик.

— На ваш, не напрягайся.

— Ну, ровно на наш, не было.

— Это как? — спросила я.

— Ну, для начала появилась здесь троица: Парень молодой, видный, чернявый, Ма-Киар звать. С ним девка, красивая такая, и отец ейный. Их имен не знаю.

Пожили здесь с день, да и укатили, по-моему, на восток.

Ни-Кит — младший сидел задумавшись.

— Больше никого не было? — спросил он.

— У нас в районе не было, — отвечал старик.

— А вообще?

Старик крякнул и помотал головой.

— Дак, я разве их всех упомню?

— А особенного никого не было? — спросил Ни-Кит.

Старик призадумался, пощелкал языком и вздохнул.

— Слушок прошел, дескать, принца к нам сослали какого-то. Но он в заключении. Но там, как в той сказке, на кривой козе не подъедешь.

Ни-Кит — младший совсем нахмурился.

— Ну, а как это? В башню что ли? — спросил он.

— Натурально, — ответил старик.

— Тьфу-ты, ну-ты, ножки гнуты, уши в валенки обуты, — с облегчением выругался Ни-Кит, — я уж было, подумал, что его в Мэрии держат, а в башне, тьфу, делать нечего, там собаки, они огня бояться, да и купить их можно. Спасибо, бать! И ещё вопрос.

Старик кивнул.

— Огонь кому-нибудь нужен?

— Нет, спасибо. Слава Магистру, огонь не нужен. Пока есть все.

Мы распрощались и вышли из лачуги.

— Жаль старика, — сказал Ни-Кит, — вот кого бы воскресил с удовольствием, но тела его нет — черви съели ещё до моего рождения.

Он задумался о чем-то, потом тряхнул черными кудрями и сказал:

— Пойдем в башню.

— Что за башня?

— Башня Смерти, или Антониева Башня. Я не знаю, что значит "Антониева", это очень древний язык, да и построили её еще, когда Чэно-Куа был ещё под солнцем. Звучит-то оно вроде ужасающе, а на самом деле, бред! Там по территории ходят собаки, но они боятся огня, никогда не подойдут к человеку, у которого в руках огонь. И их можно прикормить, там готовка ужасная, и собаки вечно голодные. В общем ничего страшного, но и легкой прогулки не выйдет.

Мы шли куда-то во тьму.

— Ни-Кит, а Чэно-Куа, был когда-то таким же, как и Тьйарко-Сиэт? — спросила я.

— Ну, не совсем, — подумав, сказал Ни-Кит, — существует очень древняя легенда. Что давным-давно, на земле жил человек, называвший себя сыном богов. На самом деле он был Леко-И-Вес-Та, такой же, как и я, бессмертный. И вовсе не называл себя сыном богов, а был философом, который мог говорить то, что думает. Он был слишком прогрессивен для того времени. Главный духовник этого города, тогда он назывался Ийэр-Суа-Лим, приказал распять философа.

— А как звали философа?

— Иисус, по-моему, это очень древняя легенда. Иисуса распяли. Но на третий день, он воскрес и вознесся на небеса. Он был первым и единственным, кто нашел дорогу в Вес-Та. С тех пор не было на этой земле покоя. Войны пожирали эту землю. И через две тысячи лет, на эту землю пала великая тьма. И все потомки, тех, кто жил во времена Иисуса, стали превращаться с Чено-Леко и пропадать. Попадали они сюда в город, который стали называть Чено-Куа. Так вот во времена Иисуса, жил ещё один человек, имя его утеряно, сохранилась только фамилия — Понтийский. Он был жестоким человеком, вроде вашего Правителя. И помещал в Антониеву башню всех преступников, с тех пор, там до сих пор слышатся крики замученных в этой крепости. Что стало с Понтийским, никто не знает. После распятия Иисуса, которым он руководил лично, память о нем стерлась.

Ни-Кит смолк.

— Как же Тьйарко-Сиэт? — спросила я.

— Ты плохо знакома с нашей историей, — заметил Ни-Кит.

— Древнюю историю я никогда не любила.

— Когда Тьма расползлась по земле, стали появляться Лэко-И-Вес-Та. Они нашли путь к спасению. Они увели свои семьи в далекие земли, где теперь Тьйарко-Сиэт. Один из Лэко-И-Вес-Та захотел построить свой город и основал Э-Ма-Куа, куда привел известным ему путем миллионы обычных людей.

— Правитель Лэко-И-Вес-Та?

— Тот Правитель давно почил. Так вот дальше, случилось страшное. Все, кого Правитель не успел увести, стали Чэно-Леко, и мир тьмы отделился от мира солнца. Единственным путем в мир Тьмы стала смерть, а обратный путь известен немногим.

Ни-Кит замедлил шаг.

— Теперь тише, держись рядом, все будет хорошо, главное не кричи, когда увидишь этих тварей, — шепнул он мне.

От света, который давал факел, я видела только пустырь без травы, только камни и песок, на растрескавшейся земле.

За нашей спиной послышалось глухое утробное рычание. Я прижалась к Ни-Кит.

— Не бойся, малыш, они не нападут, у нас в руках огонь, — он как-то странно улыбался.

Я присмотрелась к темноте перед нами, и сердце мое сжалось от страха. Тенями, еле приметными силуэтами, на границе света и тьмы вокруг нас кружили огромные псы.

— Теперь стоим, — скомандовал Ни-Кит и резко остановился, вынул из кармана кусок свежего мяса, с него ещё стекала кровь.

— Жаль штаны — стирать придется, — сказал Ни-Кит и рассмеялся, — песики, — позвал он и помахал мясом в воздухе. Он размахнулся и кинул его в темноту.

Сотни собачьих лап прошуршали по песку, множество песьих глоток зарычали. Псы дрались друг с другом за кусок мяса, началась свалка.

— Пойдем, детка. Они заняты. Мы им не интересны.

Мы пошли быстро и вскоре оказались у ворот башни.

— Что теперь? — спросила я.

— Собственно двери открыты, — сказал Ни-Кит, толкая массивную дверь, — нам предстоит самое сложное — найти принца в башне. Она огромна. Здесь мотни тысяч заключенных, и почти все сошли с ума. С десяток мы спасли, это в основном наши дипломаты и люди, чьи тела мы нашли. Да, житуха здесь не самая сладкая, — заключил Ни-Кит.

Мы вошли в коридор справа и слева были двери без окошек, из-за которых слышались стенания и крики.

— Пату, — звали мы.

Голоса откликались диким хохотом стенаниями.

— Его здесь нет, это этаж сумасшедших, они сидят здесь никак не меньше полугода.

Мы переходили с этажа на этаж, но повсюду были голоса сумасшедших. Только на пятом этаже нас встретила тишина. С нижних этажей доносились глухие крики.

— Пату, — крикнула я.

— Я здесь, в конце коридора, дверь слева, — услышала я голос.

Мы побежали к этой двери.

— Тут двери должны быть открыты, — заметил Ни-Кит. Я дернула нужную дверь, но она не открылась. Я толкнула её и упала в узкую маленькую камеру.

К противоположной стене висел на цепях Пату. Я бросилась к нему и обняла.

— Извини, что не могу нормально тебя приветствовать, но очень рад тебя видеть.