В тоже время меня кинули в кузов машины, мотор завелся, машина тронулась. Я не решалась снять повязку, по бокам сидели Чено-леко, напротив меня еще один с дубинкой в руках.
— Сиди, — с прихрапыванием сказал он. Меня куда-то везли. Когда машина остановилась меня, грубо взвалили на плечо и понесли куда-то. Даже если я хотела бы что нибудь рассмотреть, то не смогла бы: туман здесь был гораздо гуще, чем где бы то ни было. Дышать было трудно, одежда, волосы и лицо промокли от тумана.
Звенели ключи, скрежетали петли дверей, наконец, меня кинули на бетонный пол. Я больно ударилась, и тихонько ойкнула.
— Можешь снять повязку. Но держи её при себе, — сказал мне тот охранник, что нес меня. Он же с хлопком закрыл железную дверь.
Я осмотрелась. Свет, слабый и серый проникал в окно, но по углам было темно.
— Есть здесь кто? — спросила я, услышав шорох в углу.
— Сиэт? — ответил мне хриплый голос, — Сиэт-Лаа-Н-га?
— Да, это я.
Из угла ко мне двинулась тень. В сером свете передо мной предстал брат Ши — Па-Ши-ранх. Мы обнялись.
— Откуда тебя привезли? — спросил он.
Я вкратце рассказала наш разговор с Ши и Ю-Рий-ранх и задержание в цирке. Пату выслушал меня внимательно, потом вздохнул и сказал:
— Бедная моя сестра, милая Ши.
— Как ты здесь? Уже год? Что они с вами тут делают?
Пату махнул рукой и сказал:
— Допрашивают. Готовься. Боюсь, как бы Ши тоже не попала к нам. Нас ведь обвиняют в сговоре.
— Кого нас? Ты не один здесь?
— Я раньше был один, с некоторого времени нас двое. Ти-Му-ранх, теперь фигурантов трое.
— Он здесь? — перебила я Пату.
— Ты его знаешь?
— Ещё бы мы вместе учились.
— Теперь все ясно. Формулировка "сговор" нелепо смотрится, когда двое обвиняемых между собой не знакомы. Ты связующее звено.
— Что бывает за сговор? И что это за сговор? Против кого?
— Меня и Ти-Му арестовали за излишнюю яркость и сговор против правителя и Города. Нелепо. Следователь бесился, когда мы говорили, что не знаем друг друга.
— Из нас сделают Чено-Леко, — спросила я, чувствуя, как сердце холодеет.
— Не знаю, хорошо это или плохо. Нас сошлют в Чено-Куа.
Я нахмурилась, всем видом давая понять, что не имею понятия о предмете разговора.
— Суть наша останется при нас, всего лишь сменятся декорации, — философски пояснил Пату. Но от его слов мне стало очень не по себе, по спине побежали мурашки.
— С другой стороны мы будем живы, — пробормотала я.
— Ты знаешь что там? В черном Городе?
— Нет.
— И тебе не страшно?
— Нет.
— Врешь.
— Вру, мне действительно не по себе, но может быть там окажется лучше, что ни говори, но мы другие и им нашу логику не понять.
— В черном Городе живут Чено-Леко, их бесплотные души. Это тебе ни о чем не говорит?
— Ты хочешь сказать… — крик стиснул горло.
— Нас убьют, — философски закончил мою мысль Пату, — но не до конца.
— Как так?
— Почти.
— Как так почти убьют?
— Я узнал единственный способ попасть в черный Город — уснуть на веки. Если тело сохранится, то есть шанс вернуться. В нашем случае тела пойдут на растопку, после бальзамирования и сушки.
— Очередная сказка, — сказала я, чувствуя стада мурашек на спине.
— Нет, на этот раз — правда.
— Кто тебе сказал?
— Следователь.
— Чено-Леко?
— Нет, как и мы Тьйарко, Сиэт. Тьйарко-Леко.
— Я поняла бы, если бы он был человеком Города, но такой как мы… — пролепетала я. — Пату, ты уверен?
— Да.
— Я не верю.
— Не веришь мне, придется поверить своим глазам.
Я посмотрела на Пату. Он теперь совсем не был похож на сестру. Волосы из русых стали белыми, черты лица заострились, и только серые глаза по-прежнему светились надеждой.
К сердцу медленно подбирался страх.
— А где Ранх-ба?
— Ти-Му? На допросе. Скоро вернется.
— Почему тебя так долго держали? Ты с кем-то говорил на подобную тему?
— Ты как следователь, — Пату вскочил, — Знаешь, как его зовут? Сиока-Ну-ранх.
— Щенок собаки нюхача? — прыснула я.
— Видела бы ты этого "Щенка". Волкодав, зверь, мертвой хваткой он вцепился в меня с первого же допроса, пытал, говорил ли я с кем-нибудь, что мне не нравится Город. Я говорил, что нет. Недавно привели Ти-Му, теперь тебя. Должно быть Ши следующая.
Меня забила мелкая дрожь.
— Они устраивают обыски?
— Не знаю, здесь меня никто не обыскивал.
— Нет, не здесь. А там в Городе?
— Честно, не знаю. Спроси у "Щенка", он наверняка знает.
— А он скажет? — почти с детской наивностью спросила я.
— Ну, как тебе сказать, — уклончиво начал он, — понравишься, скажет.
— Не хотелось бы ему нравиться. Просто у меня ощущение, что в моем доме будет обыск?
— А что? Имеется что-то интересное?
— Роман.
— Ты с ума сошла. Ты написала роман?
— Да, никто не знал, кроме меня и Ши. Теперь, если все как я думаю, арест Ши дело времени.
— О чем роман, — резко посерьезнел Пату, он сел поближе, чтобы я могла говорить тише. Я чувствовала, как он дрожит.
— О Чэно-Леко. Он о моей сестре. Там нет ничего против Правителя или Города, но я в ярких красках высмеяла Чэно-Леко.
Пату тяжело вздохнул, отодвинулся от меня и уронил голову на руки.
— Я всех погубила, — как бы сквозь туман слышала и понимала я свои слова.
— Нет, — глухо и твердо ответил Пату, меня арестовали год назад.
— Роман не был дописан, но уже существовал. И только я о нем знала.
— Видимо не одна ты, раз уж на то пошло. И если они знали о его существовании, почему не спрашивали меня о нем? Когда ты закончила?
— Четыре дня назад.
— Тогда же привели и Ти-Му.
— Он не знал о романе!
— Я не знал Ти-Му. Но мы все знали тебя.
— Вот-вот.
Скрежет двери прервал меня. На пол кого-то кинули. Мы дождались, пока Чэно-Леко, принесший его, уйдет, и кинулись к нему.
— Это Ти-Му, — сказал Пату.
Ранх-ба, я всегда звала его так из-за невысокого роста, выглядел так, будто его несколько часов подряд били.
— Он жив? — спросила я.
— Жив-жив, куда денется. Они никогда нас не убивают. Нет смысла, — философски заметил Пату.
Ранх-ба застонал и открыл глаза, он попытался что-то сказать, но получился хрип.
— Оттащим его в угол, там у нас лежак, там немногим теплее, — сказал Пату.
Мы уложили Ранх-ба на лежак и стали ждать. Он спал, надо было ждать, пока он проснется.
Сколько мы так просидели, я не помню. Я гладила его по голове. За окном не темнело.
— А здесь всегда так? — спросила я.
— Не темнеет? Заметила? Да. Здесь не бывает ночи. Этим (он мотнул головой в сторону двери) все равно. Да и свет такой не мешает спать. Хотя тоска порой нападает хоть вой.
Скрежет двери. Чэно-Леко, коротко и с прихрапыванием сказал:
— Пора есть.
Пату встал и взял три порции какой-то серой, цвета бетона, каши.
— Давай попробует, его разбудить, ему надо поесть.
— Ранх-ба, — тихо позвала я.
Он тихонько застонал и приоткрыл глаза.
— Доброе утро, — все еще сомневаясь, по поводу времени суток, сказала я. — Надо покушать, давай попробуем сесть.
С трудом я и Пату усадили его. Кашу он ел жадно. А когда наелся, спать не стал, а спросил:
— Сиэт, это ты? Что ты здесь делаешь? Тебя арестовали?
Я кивнула.
Он что-то прорычал.
— По тому же обвинению, что и вас, — сказала я.
— Об этом тебе следователь скажет, — заметил Пату, — Ти-Му, что было на допросе?
— То же что и у всех, — с тяжелым вздохом ответил он, — Сиока кричал на меня и бил, допытывался, не знаю ли я кого-нибудь по имени Ши-Мер-га, но я действительно не знаю.
— Значит, мы скоро увидимся, — деревянным голосом сказал Пату.
— Ранх-ба, за что тебя арестовали?
— Мне не предъявляли обвинения и привезли сюда, сегодня первый раз допросили. А вы знаете, кто такая Ши-Мер-га? Я по вашим лицам вижу, что знаете! Она большая преступница? Не молчите, — повышал голос Ранх-ба, он нервничал из-за нашего молчания.