Сабзиро отправился к себе, но там на столе у кровати лежал хлыст и две пары наручников, а стенка в гостиной, у которой обычно стоял Алвин, когда он его наказывал, будила такие воспоминания, что тоска накатила с еще большей силой. В тот вечер, шатаясь по замку, он понял, что в парадном зале и холле первого этажа, так же, как в коридорах и комнатах второго, нет ни единого места, которое не вызывало бы у него воспоминаний о Маге. Там они однажды крупно поссорились, там почти подрались, здесь заключали рабский контракт. А уж любили друг друга везде, где только можно. В поисках покоя он забрел на третий, фактически нежилой этаж, куда много лет никто не ходил, где демоны знают сколько не убирались, поэтому там было тихо и пыльно. Стены одного из залов украшали семейные портреты. Он прошелся мимо длинной вереницы предков, равнодушно смотревших на него со старых холстов, и остановился перед портретом Садданх. Портрет был сделан вскоре после свадьбы и на нем у юной бабушки были очень светлые серые глаза и белесоватые, как туман, волосы. Такой он ее не помнил, в его памяти Садданх осталась черноволосой и синеглазой, но черты лица были ее, только более легкие и молодые. Он постоял перед портретом, думая о том, что надо будет как-нибудь привести сюда эльфа, чтобы Садданх на него посмотрела. Интересно, если бы бабушка была жива, одобрила бы она его выбор? Выбор… кого? Дракон давно осознал, что Алвин перестал быть для него просто средством от головной боли. Но о том, какое место Маг в действительности занимает в его жизни, он задумался, пожалуй, впервые. Какое? Кто он ему? Раб, любовник? Может быть, друг? Он не стал додумывать, избегая ответа, который мог получить.
Спать Сабзиро по привычке отправился в комнаты Алвина. Постель хранила запах Мага, отзывавшийся в теле тягучей истомой и не дававший уснуть. Покрутившись с полчаса, он зажег лампу, стоящую на тумбочке рядом с кроватью, внимательно осмотрел постель, как будто эльф мог где-то в ней прятаться. В постели кроме него самого обнаружился только одинокий черный волос, который, судя по длине, принадлежал Алвину. Дракон зачем-то намотал волос на палец, выключил свет, но заснуть так и не смог. Среди ночи он встал и перебрался к себе. В последнее время они обычно ночевали в спальне Мага, так как она была рядом с кабинетом, а в постель Сабзиро попадали от случая к случаю, и запах эльфа в ней почти не ощущался. Следующие сутки прошли так же, с той лишь разницей, что Дракон два раза беспричинно сорвался на Глима, и тот теперь старался быть тише воды, ниже травы и не попадаться лишний раз хозяину на глаза.
Сегодня был четвертый день без Алвина, то есть, третий день свадьбы. Маг должен был вернуться через два дня, а, учитывая, что это должно было случиться ближе к вечеру, то даже через все три. Дракон уже злился на себя за то, что так расклеился и перед самим собой делал вид, что три дня это сущий пустяк, но они все равно казались вечностью. Чтобы как-то отвлечься и, может, даже поднять себе настроение, он послал Глима за настойкой Драконьего Корня, велев принести пару бутылок. Слуга, затаивший на хозяина обиду, притащил сразу пять, небрежно бухнув их на стол и проворчав, что он не мальчик бегать в подвал по три раза за вечер.
Если бы Глим так не сделал, Сабзиро, возможно, и правда ограничился бы парой бутылок, но получив пять, он выпил их все. Он пил и думал о Маге. Пытался представить, что он там делает в этом своем Тиале. Должно быть, гуляет по золотому и алому осеннему лесу, веселится на свадьбе с этим своим… другом, чье странное имя затуманенный настойкой мозг наотрез отказывался вспоминать, и думать не думает о нем. А он здесь сидит, один-одинешенек, и ему даже словом перемолвиться не с кем. У него здесь не только друга, драной кошки нет, а то бы хоть помурлыкала, все живая душа. После третьей бутылки одиночество стало совсем уж невыносимым, Дракон машинально прищелкнул пальцами, пробормотал заклинание и на столе перед ним возник котенок. Котик был размером с крупную мышь и вовсе не выглядел драным. У него было пушистое белое пузико и почему-то зеленая спинка с черными тигровыми полосками. Сабзиро удивленно посмотрел на него и снова щелкнул. Потом еще и еще. В итоге перед ним по столу бегало уже четверо котят. Шустрая мелочь чувствовала себя как дома и совсем его не боялась. Один котенок, разыгравшись, опрокинул бокал и принялся катать его по столу, другой обнюхивал пустую бутылку, третий взобрался Сабзиро на плечо и теребил лапками широкий воротник, а четвертый, наверное, самый смелый, подошел и лизнул теплым шершавым язычком его палец. Загрустивший в одиночестве Дракон почувствовал горячую благодарность за внимание, почесал котенка за теплым остреньким ушком и немного поиграл с ним, царапая пальцами стол. Котенку казалось, что в руке Сабзиро шуршит аппетитная мышь, и он с юным задором бросался на пальцы, пытаясь ее оттуда выцарапать.
Наигравшись, Дракон перестал обращать на котят внимание и вернулся к настойке. Он снова думал об Алвине, представляя как он веселится там, в Тиале, среди своих. Когда у четвертой бутылки показалось дно, Сабзиро вдруг отчетливо понял, что Маг не вернется. Зачем? Ему ведь так хорошо там. Там у него семья, друг, великолепные эльфийские леса. А здесь? Здесь старый пыльный замок, унылая степь, а из всего общества лишь он, молчаливая Беттина да старый ворчливый слуга. К тому же там он сын знатного рода, а вовсе не раб какого-то там дракона, опозоренного перед соплеменниками и лишенного способностей. Он так радостно улыбался, когда уезжал… Наверное, давно задумал побег. А все эти поцелуи, эта страсть… Эти сияющие счастьем глаза… Все было сплошным притворством. Ясно, как день. Теперь он это понимает. А он тоже хорош. Развесил уши, дурак. Нечего было отпускать, и плевать ему со смотровой башни на дипломатические интересы Тиале. Пусть хоть со всем светом передерутся.
К середине пятой бутылки Сабзиро окончательно уверился в своих подозрениях и почувствовал себя глубоко несчастным. Но спустя некоторое время им овладел праведный гнев. Он ни за что не позволит эльфу бросить его вот так, поедет в этот Тиале, отыщет и притащит назад. И никто не посмеет ему помешать, в конце концов, Алвин его раб и принадлежит ему по праву. И сам пусть только попробует не пойти, сразу же ощутит Силу контракта в полной мере. Он был готов ехать немедленно, не принимая во внимание неизбежные неприятности с дорожным патрулем и большую вероятность того, что не уедет дальше первого придорожного валуна. Но Глим, отбросив обиду, перехватил его во дворе, чуть ли не волоком затащил на второй этаж и впихнул в спальню. Слуга подумал, что надо бы снаружи подпереть дверь обеденным столом, чтобы хозяин не сбежал, но тот, упав на кровать, моментально отрубился.
Утром уверенность Сабзиро в том, что Алвин решил его бросить, почему-то не прошла вместе с опьянением, а, наоборот, окрепла. Как и его намерение во что бы то ни стало вернуть беглеца обратно. Он предупредил Глима, что уезжает и помчался в аэропорт. По дороге он вспомнил, что не позвонил на работу, чтобы уладить вопрос со своим отсутствием. И не вернул в небытие зеленых котят, так и оставив их копошиться на столе. Он отмахнулся от этого, не желая думать ни о чем, кроме неверного Мага. С командиром части он все уладит легко. Парень, конечно, безоговорочно поверит в то, что капитан Нуар ему звонил, и что он в результате предоставил ему небольшой отпуск. Только оформить забыл. А котята… Котята со временем развеются сами. Наверное, уже развеялись.
