- Куда мы прилетели? - тихо спросила Тая.

- Джийя, - кратко сказал Дин. Взгляд киборга скользнул по девичьей фигурке - равнодушный и холодный, совершенно машинный. Будто рентген-аппарат, - подумала Тая. - Твоя одежда выглядит целее, чем на Мегре.

- Материал самовосстанавливающийся, с памятью формы, - Тая любовно похлопала  комбинезон по карманам.

Начало новому диалогу было положено. Она подошла ближе к пульту. Второго кресла в ремонтнике не предполагалось, поэтому пришлось просто встать, уцепившись руками за пульт.

- Значит, вот она какая, ваша Джийя, - протянула она, оглядывая серо-желтое поле, расстелившееся под кораблем. - Какая-то она... провинциальная.

- Что? - на джийанском спросил киборг. Пришлось перейти на язык врага:

- Вы оставили Джийю? Это более не центр?

- Давно не центр.

- А где сейчас центр?

Киборг пожал плечами - удивительно человеческое движение, но Таю опять пробрала дрожь при взгляде на его руки. И опять невидимым обручем сдавило шею...

«Так, успокоиться. Я могла умереть уже десять раз, но все еще жива».

Киборг почувствовал ее страх. Он вдруг оставил штурвал, резко развернулся к ней в кресле. Тая чуть отступила и закрыла от ужаса глаза. Сердце опять билось где-то в горле. От воспоминания о его сильных холодных пальцах слабели ноги.

- Ты меня боишься, - утвердительно сказал Дин. - Почему? Я уже говорил, мы в одной связке. Я не причиню тебе вреда.

- Мне теперь запрещено бояться?

- Нет. Но почему ты боишься? - опять взгляд-рентген. Тая оставила пульт, прислонилась к стене.

- Меня напугал в детстве робот, - призналась она. Десять лет хранила свою слабость втайне от всех, а сейчас вдруг призналась. Киборгу. - Я забрела в запрещенный отсек и едва не выкинула сама себя в открытый космос. Меня робот спас, большой, как ты. Но когда он рванулся на помощь, было очень страшно. Руки у него... жуткие, как у тебя. И глаза. Зачем вам делают глаза, как у людей? С ними еще страшнее.

По бесстрастному неживому лицу скользнула волна - предвестник пробуждающейся настоящей мимики. «А у подруги Дина было совсем живое лицо, - вспомнила Тая. - Живое, но безумное, и непонятно, что страшней».

- Джийане не роботы, - сказал Дин и опять развернул в кресло. - Взгляни сюда, - он кивком указал на пульт. Там, уголком зацепившаяся за приборную панель, лежала знакомая фотография Земли, Алом выуженная из памяти Бома. Небо, пустошь и Дэра.

- Что здесь изображено? - тихо, как показалось Тае, с небольшой угрозой спросил киборг.

- Земля.

- Как вы поняли, что изображена именно Земля?

- По рисунку звезд, по планетам, - осторожно начала объяснять Тая. Пока не стало ясно, что за угроза в голосе Дина, лучше всего вести себя совсем тихо! - Вот Марс, он четвертый от Солнца, вот Юпитер, он пятый, планета-гигант... А человек - это Дэра. Она сумасшедшая. Первая команда «Красавицы» забрала ее с Земли.

- Понятно, - отрывисто бросил Ардин, и до самой посадки больше ничего не говорил. Тая ждала, что он прогонит ее в капсулу, но киборг даже не смотрел в ее сторону.

Уже в атмосфере они долго носились меж серых туч, то ли запутывая роботов-разведчиков, то ли ища выход. Наконец киборг посадил корабль на серой как небо пустоши, и вышел, оставив дверь открытой. Что ж, Тая тоже осторожно спустилась по покореженному плазмой оплавленному трапу и встала рядом.

- Что дальше? - тихо спросила она, решившись. - Тебе удалось узнать, где «Красавица», Дин?

- Нет. Я отключен от каталога.

- А-а... - но он вдруг двинулся вперед, и Тая, забыв о детском страхе, схватила его за большую тяжелую руку:

- Ты куда? Бросаешь меня?

- Я скоро вернусь.

- А я?!

- Погуляй тут. Можешь снять маску.

Киборг пошел к далекому серому длинному четырехугольному зданию, занявшему пол-горизонта. Медленно, склонив большую тяжелую голову. «Он будто переживает, - подумала Тая и почувствовала что-то вроде сострадания чужой печали, - но о чем? Или... о ком? Он хмур и равнодушен, циничен и язвителен, но не так, как все джийане. Для всех это данность, программа поведения, а для него - только броня. И у него было такое странное лицо в том первом, белом костюме! Будто что-то пыталось пробиться наружу из-под пластин. Будто там, под силиконовым лицом, есть какое-то другое, настоящее...»

Скоро Дин совсем скрылся из виду. Тая осталась одна на пустоши. Тогда она обратилась к изучению неба и земли - двух половинок мира, куда ее угораздило попасть. Джийя... Какая она, прародина джийан?

Тая нерешительно приподняла маску, осторожно втянула воздух. Много маслянистых, железных примесей, но легкие исправно вдыхали и выдыхали его, сердце билось ровно, мерно. Будто этот воздух был идеальным топливом для ее машины-организма… И, осмелев, Тая сняла маску совсем.

Солнце: его не было видно из-за туч, но его тепло ощущалось. Живое, смутно знакомое тепло, тело радовалсь его тихим ласкам. Даже холодный ветер, то и дело забирающийся в прорехи не до конца восстановившегося комбинезона, не обжигал чуждостью. Наоборот, от него все радостно дрожало внутри. А когда он играл с ее волосами, Тае казалось, она слышит его песню, и не просто слышит, а понимает. Это была знакомая мелодия ее первой колыбельной, колыбельной, которую близняшкам пела мама, а потом Капа.

Странно! Родина врагов должна была вселять ужас и неприятие, как нечто совсем чуждое, а вместо этого все внутри тянется к этому небу и этой земле! Слушаясь неведомого зова, Тая опустилась на колени, потом вовсе легла на теплую сухую землю.

Мягко. Приятно пахнет сухой зеленью. Ветер поет все ту же колыбельную земле, ласково перебирая ее травы, как волосы. Тая перевернулась на спину, сорвала травинку, пожевала жесткий кончик. Потом долго, нахмурясь, изучала строение метелки злака, который ее угораздило сорвать.

«Ни на одной планете не видела подобного! И все же видела. Знаю. Давно знаю...»

Сердце уже приняло правду, но разум не принимал. И Тая лежала в траве в странном забытье, то подремывая, то вновь глядя на серые клочья туч. Потом небо потемнело и будто растворило в себе облака. На небесную сцену вышли искорки-звезды, и уж тут, прочитав знакомые письмена Вселенной, поверил и разум.

- Я на Земле, - прошептала Тая и, проговорив, осознав это полностью, задрожала. Эта дрожь будто передалась миру, ветер подул порывами, застонали и затряслись сухие травинки... Над пустошью разлился новый свет, покрыл серебром головки былинок, и Тая подняла голову, ища его источник. Из-за длинного здания на горизонте выплывала Луна - тонкий, знакомый серпик-улыбка: добро пожаловать домой, сестра!

- Я на Земле, - опять прошептала Тая. А ветер снова мягко погладил щеки, подхватил единственную слезинку девушки и унес прочь - туда, в другие свои владения на новой Земле. Земле, более не принадлежащей землянам. Земле, для всей Вселенной надевшей гладкую и холодную, силиконовую маску Джийи...

Ардину опять казалось, что он спит, и этот сон не кончался. Все вокруг обрело исскуственный пластиковый вид. Знакомый мир Джийи стал миром муляжей. И Ардин порой с надеждой глядел по сторонам, ожидая, когда этот пластик начнет плавиться, обожжет его, и кошмар кончится. И он проснется от собственного крика... Но сон не кончался.

Пока Тая спала в капсуле, он загрузил фотографию в сканер своего последнего костюма, увеличил контрастность неба. «Дальше, - думал он, - придется как-то вспоминать без каталога все возможные варианты расположения звезд...» Но открывшееся на земной фотографии небо не требовало объяснений.

Небо Джийи!

Ардин больше не строил версий и гипотез, не пробовал выводить из них теории. Он повторял одно имя: Флос! Флос! Флос! Длинное строение, к которому он направился, оставив Таю, было главным заводом утилизации костюмов и капсул.

Здесь работали роботы и те неполноценные-слуги, которым можно было поручить выполнение столь важной задачи. Джийане сюда не заглядывали: из всех, последовавших за смертью Роумы встреч Ардина, эта должна была быть самой безопасной.