— Лучше бы он узнал тогда, правда?

— Я хотел признаться… Не смог. И вот все эти годы… Ах, да что там… — Русос заметил, что на него поглядывают из окон противоположного дома и помахал рукой. Конечно же, всех интересовало, о чем это Галлос-собачник так долго беседует с городской сумасшедшей.

— Ступай с миром, мальчик. У каждого свой путь. — Лицо Кэтлин потускнело, словно жаркое августовское солнце спряталосб за темную тучу…

… Кэтлин готовилась к новогоднему празднику. С плетеной корзиной она ходила по рынку, раскланиваясь со знакомыми, и сообщая: «Мне надо много провизии закупить. Я жду гостей». Ей кивали в ответ, не задавая лишних вопросов: ведь несчастной женщине, несомненно, предстояло встретить новый год в одиночестве.

Два дня Кэт возилась на кухне и даже пригласила девчонку-прислугу убирать дом. В магазине Кастопулоса с недоумением приняли заказ от госпожи Флавинос на праздничные гирлянды их туи, вино, шампанское, огромный торт и белые хризантемы. Покупательница щедро расплатилась с посыльным, попросив его украсить цветами и гирляндами парадную комнату.

Утром тридцать первого декабря Кэтлин Флавинос заняла свое место на скамейке у дома. День выдался сырой и промозглый, но женщина не надела пальто. Так и сидела в шерстяном сером платье с нарядным кружевным воротником, накинув на плечи шелковую шаль. Тяжелые длинные кисти трепал ветер, Кэтлин не двигалась, гордо выпрямив спину, словно позировала фотографу.

«Шли бы вы в дом, госпожа Флавинос, вон тучи с запада, может, и град будет», — советовали сердобольные соседи. Кэт согласно кивала, но в дом не шла.

После кое-кто сильно жалел, что не поверив Кэтлин, пропустил самое интересное: на узкую улочку въехало такси, медленно подкатило к самому дому и выпустило в декабрьскую слякоть ослепительную пару. Оба были в черном, но так высоки и стройны, что казались пришельцами из другого мира. Светлые волосы девушки сияли майским солнцем, она протянула Кэтлин корзинку с весенними цветами и наклонилась к ней, — все это так грациозно и нежно, что лучше и быть не могло. Ее спутник — поджарый южанин с черными кудрями, стоял рядом, а потом, обняв женщин за плечи, вошел с ними в дом, по-хозяйски уверенно, радостно.

«Похоже, седая Кэт дождалась праздника», — решили очевидцы этого события.

… Вита с любопытством разглядывала семейные фотографии. Кэт принесла несколько альбомов и зажгла старую настольную лампу с фарфоровыми амурчиками на бронзовых боках и пожелтевшим шелковым абажуром. Вита придвинула кресло поближе к дивану, на котором сидела хозяйка, прислушиваясь к её комплиментам.

После обеда, устроенного Кэт с помпезностью светского приема, Кристос ушел, пообещав вернуться к вечеру:

— Надеюсь, милые дамы не будут скучать. У меня кое-какие дела в городе. Учтите, вернусь голодный. как собаки Русоса.

Вита растерянно посмотрела ему вслед. Она не знала, как себя вести с этой женщиной. Крис не предупредил, можно ли говорить о посещении острова и знакомстве с отцом Гавриилом. Во время завтрака Кэтлин назвала Виту невестой, но Крис незаметно кивнул ей, и Вита промолчала — она сразу поняла, что с госпожой Флавинос не все в порядке.

— Вот это рыжая Кэт, — протянула женщина старое фото. — Видите, дорогая, это медицинский халат с красным крестом, — Кэт могла бы стать хорошим врачом… Но это была взбалмошная особа. Я всегда побаивалась ее… А это она с Сократом. Он великолепен, Кристос весь в отца.

Вита с недоумением взглянула на Кэтлин, но вопросов задавать не стала. Скоро она поняла, что пожилая ирландка страдает чем-то вроде раздвоения личности. О себе в прошлом она рассказывала как о двух разных людях — рыжей Кэт и Катос-гречанке. Рыжая Кэт — особа непредсказуемая, легкомысленная, была причиной всех бед благонравной и чадолюбивой Катос. Кэт не умела даже как следует молиться и вынашивать детей. Она слишком много смеялась и не хотела подстроиться к быту провинциального греческого городка. Она родила урода и не сумела понять своего второго сына, став для него врагом. Не удивительно, что у неё пропал муж.

Катос была совсем другой. Она с трудом поддерживала огонь в семейном очаге, стараясь изо всех сил стать достойной женой и матерью.

— Рыжая и сейчас частенько наведывается ко мне, чтобы нашептывать всякие тайны… — Кэт искоса взглянула на Виту, словно решая, можно ли посвятить её в свой секрет. — Знаете, чем она занимается здесь? — Кэт понизила голос до шепота. — Гадает! Да, да, гадает! Это она научила Кристоса жутким штучкам, а потом разгромила его сокровище. Тсс! Чертовка часто подслушивает и мстит, если ей что-нибудь не понравится.

— Как же мне вас называть, госпожа Флавинос? — Засомневалась Вита.

— Седая Кэтлин, это будет вернее всего. Так ты никого не обидишь, ведь они обе тут. — Женщина приложила ладони к груди, — И Кэт, и Катос.

— Вам нравится Греция, Кэтлин? — Попыталась Вита перевести разговор на другую тему.

— Мне? Я истинная гречанка… Пойдем, детка, ты сама почувствуешь, что это такое.

Они поднялись на второй этаж. Зазвенев ключами, Кэт распахнула дверь в темную комнату. Запахло сыростью и давно непроветриваемым помещением. Щелкнул выключатель. Под потолком засветился матовый фонарь, обвешанный длинной стеклянной бахромой.

— Это наша спальня, — объявила хозяйка. — Сократ привез меня сюда после свадьбы.

Темно-синие обои с бронзовыми виньетками кое-где отстали, старинная резная мебель выглядела обиженной и мрачной. Кэтлин распахнула створки огромного шкафа. «Сейчас вытащит пыльное подвенечное платье и засохший флердоранж», — поняла Вита, приготовясь выслушать свадебную историю.

Действительно, Кэт достала большую коробку и поставила её на кровать.

— Это я купила специально для тебя, детка. Очень давно, наверно, два десятилетия назад. Думаю, размер как раз подойдет. Тогда я получила от сына большие деньги и решила сделать ему приятное. — «Пусть, думаю, его невеста будет настоящей гречанкой».

Вита достала длинное платье из тонкой шерсти редкого терракотового цвета.

— Это праздничное одеяние критских принцесс. К нему полагается вот это покрывало, пояс с литыми украшениями, сандалии и головной обруч, который надевается поверх покрывала. Все самое настоящее.

— А здесь ещё браслеты, серьги и что-то… Кажется, пряжка.

— Такой пряжкой стягивается ткань на левом плече. Тебе нравится, дорогая? — Кэтлин залюбовалась перебиравшей украшения девушкой. — ты совсем такая, как я ждала.

— Спасибо, Кэтлин. Чудесный костюм. Я могу забрать его?

— Ну, нет! Ты наденешь его сейчас, к новогоднему празднику. Мы должны сделать подарок Кристосу… Пора поторопиться — скоро садиться за стол. ты справишься сама, дочка? Мне надо заглянуть в плиту. — Хозяйка исчезла, и Вита присела к большому овальному зеркалу, припорошенному палью. На душе у неё было неспокойно.

Когда яхта отплыла так далеко, что цветущий остров превратился в легкий штрих на горизонте, Кристос подошел к сидящей на палубе Вите.

— Я должен поблагодарить тебя, девочка. Двадцать три года я думал, что потерял отца. И вот теперь — нашел.

— Разве я привела тебя сюда, Крис!

— Истинные причины событий всегда прячутся глубоко. А мы хватаемся за лежащие на поверхности. Если очень крепко подумать, окажется, что все мои поступки в эти дни — ради тебя.

— Спасибо, Кристос, это хорошие поступки, — Вита коснулась рукой крестика на шее. — Как ты догадался, что мне это надо?

— Просто я очень внимателен к тебе. Это совсем просто.

— Значит, ты понял, что девочка Николь не существовала?

Крис пожал плечами:

— Для этого не надо быть магом, Вита. Я лишь ругал себя за то, что был так невнимателен к тебе, не догадавшись об этом раньше. Я постарался исправиться. И, знаешь, удивительная вещь, — я стал внимательным и к себе. А присмотревшись, ужаснулся, — уж слишком много лжи в фундаменте колосса Флавина. Непрочный это материал, дорогая.

— Но ведь ты действительно ничего не знал о своем отце?