Литмир - Электронная Библиотека

… — Мне хочется плакать, — шепнула Вита, последний раз взглянув на монастырь с площадки ведущей к нему лестницы. В раскрытых воротах возвышалась фигура отца Гавриила — он поднял руку, чтобы осенить уходящих крестным знамением, его губы беззвучно шевелились.

— Он что-то хотел сказать нам, Крис?

— Отец сказал: вы вернетесь. Вы обязательно вернетесь сюда.

Подхватив Виту за руку, Флавин понесся вниз по ступеням к белеющей у причала яхте.

Глава 11

Когда-то Кэтлин ненавидела свои рыжие волосы. Жесткие как проволока, они скручивались в мелкие кудряшки, образуя тускло-медную копну. А из-под неё светились лукавством зеленые, совершенно кошачьи глаза. У женщин Мегаро, куда привез молодую жену Сократ Флавинос, падали до пояса смоляные блестящие косы, огромные глаза в темных веках поблескивали агатом, а смуглая кожа не знала румянца. Щеки Кэтлин горели огнем смущения, когда её провожали любопытные взгляды. Мужчины здесь сидели с утра до вечера в многочисленных кофейнях или на улицах у своих домов — курили, разглядывали женщин. Их зачастую весьма грузные тела чудом держались на крохотных табуретках в течении долгих часов и оставалось загадкой, кто же, в сущности, ведет дела в этом городе — печет хлеб, торгует, чинит автомобили, составляет нотариальные акты.

Сократ лечил зубы с утра до вечера и был сказочно красив. Кэтлин казалось, что именно его изображения украшают музеи мира под видом самых видающихся греческих богов. Она хотела стать хорошей женой, обзавестись кучей детишек и прожить с Сократом обычную, невероятно прекрасную жизнь. Ведь не даром не вернулась Кэт в дождливую ирландскую провинцию, где над сумрачными лесами, глубокими озерами и болотистыми лугами возвышался замок. Замок стоял на вершине холма наподобие дозорному, охраняющему от вражеских набегов сбившиеся к церкви дома небольшой деревни. Здесь все дышало суровой стариной и никак не хотело смириться с наступлением иных времен телевизионные антенны стыдливо прятались за трубами на островерхих черепичных крышах, запряженные в телеги лошади соперничали с дряхлыми автомобилями, а каждый праздник знаменовался гуляниями и ритуалами трехвековой давности.

Деревенская церковь, древнее кладбище и сама крепость были занесены во все туристические справочники, и каждый завсегдатай придорожного трактира считал своим долгом поведать приезжим людям страшные истории из далекого прошлого. Рассказывали о привидениях, проклятьях, оборотнях, упырях, о духе светлого рыцаря, не знающем покоя, о бросившейся с башни безутешной деве и прочих обычных для таких мест вещах. Потом появились сказки о двухголовом теленке, родившемся у коровы местной ведьмы, безглазой рыбе, выловленной в пруду, о сдвинутых каменных плитах на трехсотлетних захоронениях и жутких шабашах, происходивших на кладбищенском пустыре.

Кое-что из всей этой чепухи, как ни странно, Кэт видела своими собственными глазами. Она была единственным ребенком местной учительницы Конноли Блекдоурс, рассказывавшей детям захватывающие ирландские саги. Два младших брата Кэт умерли в младенчестве. Затем утонул в болоте её отец, промышлявший охотой, а через два года нашли удушенной на чердаке старшую сестру Кэт.

К этому злосчастному дню Конноли вряд ли уже была в полном уме. Страшные потери помутили разум несчастной женщины. Она твердила пятнадцатилетней Кэт о проклятье, тяготеющем над родом Блекдоурс. Выходило, что отец Кэт, меченый по веку шоколадным родимым пятном, знался с нечистой силой, и вовсе не за дичью блуждал по лесам и болотам. Конноли клялась, что однажды выследила мужа — тот предавался разгулу прямо на могильных камнях. В День Всех Святых Кэт пробралась на кладбищенский пустырь — там пылали костры и гремела музыка, а в кустах ждали хозяев страшные черные мотоциклы.

Потом мать показала девочке двухголового теленка, правда издали. Он пасся во дворе живущей на болоте тетушки Крубсет.

— Я знаю, знаю, кто забрал моих детей, — шептала Конноли серыми от неведомой хвори губами. — Твой отец Фоулс продал их нечистой силе, как оплату за собственную жизнь. Но его не пощадили, нет! Страшно проклятье Блекдоурс!

Смех Конноли перешел в кашель. Ее тело содрогалось, а на прижатом ко рту платке выступили капли крови.

— Мне недолго осталось, но я хочу, чтобы ты выжила и отомстила за всех нас. Ты — Кэтлин Блекдоурс!

Однажды мрачным ноябрьским утром Конноли разбудила дочь:

— Вставай, нам пора идти.

— Но ведь там дождь и ветер завывает ветвях дуба. — Кэт до ушей натянула одеяло — землистое лицо матери пугало её.

— Одевайся, вчера тебе исполнилось шестнадцать. Больше мне ждать нельзя.

Они карабкались по скользким тропинкам, мокрым камням, царапая руки о колючий терновник, и промокли до нитки, но Конноли поднималась все выше и выше. От холода и усталости Кэт потеряла представление о времени, ей казалось, что всю свою жизнь она взбирается вверх — к грозно темнеющему на вершине замку. Потом они оказались внутри.

— Это Кэтлин Блекдоурс, дочь Фоулса. — Конноли стащила с Кэт клетчатый шерстяной платок и подтолкнула её вперед, к сидящему в кресле мужчине.

С мокрых рыжих волос девочки падали на каменные плиты большой сумрачной залы частые капли. Она спрятала за спину покрытые кровоточащими ссадинами руки, не решаясь посмотреть на хозяина.

— Подойди к очагу, погрейся, — прозвучал тихий голос. Но Кэт ясно услышала, как ему вторило эхо, прекатывающееся под высокими сводами. Она присела на поленницу дров, повернула лицо к огню и закрыла глаза. Сон пришел немедля.

— Просыпайся, уже ночь. — Над Кэт возвышался худой человек с бледным узким лицом. Его одежда была похожа на одеяние священника, но на груди не было креста.

— Где мама?

— Она давно ушла.

— Кто вы?

— Что ты больше хочешь, — ответа на свой вопрос или полную миску горячего бараньего рагу?

— Есть. Я очень хочу есть.

— Правдивая девочка и совсем глупая. — Хозяин позвонил в колокольчик, ноздри Кэт почуяли изумительный запах горячего мяса.

— Садись за стол, хочу посмотреть, как едят голодные люди. У меня пропал аппетит лет восемьдесят назад.

— Неправда, вы почти молодой, — заявила Кэт с набитым ртом. Человек, сидящий напротив нее, на дальнем конце длинного стола, был почти лыс, очень худ и бледен, но он не мог быть старше её отца.

— Иногда внешность бывает обманчива. Ведь я не нравлюсь тебе, Кэтлин?

— У вас печальное лицо и вы, наверно, никогда не смеетесь.

— Как может веселиться человек, не знающий ни голода, ни жажды, ни других желаний, радующих смертного?!

— Вы потеряли их тоже восемьдесят лет назад?

— Примерно так. Через три года после появления на свет.

Наевшись, Кэт вытерла губы ладонью — салфетки здесь не было.

— Спасибо, очень вкусно. Теперь я могу уйти?

— Нет. Теперь я отвечу на твой вопрос. Я — последний хранитель Великих знаний. Под нашими ногами хранилище древних книг, объясняющих все на свете. Мне известно, почему семью Фоулса Блекдоурс преследовали несчастья, и в моих силах предотвратить дальнейшие беды.

— Вы можете вылечить мою мать?

— Увы, она доживает последние дни. Я могу спасти тебя и твоих детей.

— Моих детей?.. — Кэт как завороженная, не отрываясь, смотрела в глаза хозяина — совершенно темные, без белков, светящиеся на бледном лице притягательностью бездны. Так манит взгляд чернота пустого колодца.

— Но ведь ты хочешь иметь потомство, Кэтлин Блекдоурс?

— Н-не знаю. Я хочу уйти.

— Вот это как раз невозможно. Ты останешься у меня.

Кэт хотела подняться, закричать, но не смогла — её тело сковал странный холод.

Она пробыла в замке ровно полгода и сбежала, когда расцвели терновые кусты. Она многому научилась о того, кто называл себя Хозяином, и даже сумела перехитрить его — пробраться за стены крепости через подземный ход, ведущий прямо к подножью холма. Вынырнув из сырой темноты подземелья в солнечную радость апрельского дня, Кэт закружилась, раскинув руки. Этот весенний цветущий мир принадлежал ей, ей — Кэтлин Блекдоурс, посвященной в сокровенные тайны.

55
{"b":"557627","o":1}