А вечером, на ужине, устроенном в честь завершения съемок, Виты уже не было — заехавший за ней по пути на семейное празднество в Венецию герцог забрал подружку. Крис хотел было загулять с какой-нибудь красоткой, но вместо этого, улизнув из ресторана, тяжело и одиноко уснул в своем гостиничном номере.

… - Далеко собрался? — Стоящая в дверях Абра окинула его пристальным взглядом. Двигалась она быстро и бесшумно. Каждый стремительный порыв завершала статичная живописная поза, как жирная точка в скорописи. И теперь мулатка не просто застыла у притолоки, — она словно возлежала, закинув руку за голову и опираясь округлым бедром о деревянный косяк. Негу, истому, угрозу излучало обтянутое алой лайкрой тело.

— Уезжаю. Я предупредил ребят. Без комментариев. Гуд бай, крошка, тороплюсь.

— Можешь не напрягаться, объяснения мне не нужны. Только не забывай, что я говорила тебе, — Абра заслонила путь Флавину и в упор посмотрела ему в глаза. Помни о моем предупреждении. Ведь я не шутила тогда. Ты послушался. Послушайся и теперь: не переступай черту, если хоть капельку дорожишь ею.

Флавин протянул руку, чтобы оттолкнуть Абру, но она вывернулась неуловимым движением змеи и скрылась в темном коридоре. Он с секунду постоял, прислушиваясь к удаляющемуся глухому хохоту, затем вышел и запер за собой дверь. В пустом кабинете раздался телефонный звонок.

«Не возвращайся — дурная примета», — сказал себе Флавин. Но вместо этого вернулся и снял трубку.

— Мистер Флавин? Это говорит Рэт Ласкер. Прошу прощения за беспокойство. дело в том… Дело в том, что мне необходимо срочно увидеться с вами. — Незнакомый мужской голос, протараторив с запинками, очевидно, заранее подготовленный текст, умолк.

— Это совершенно невозможно. Я уезжаю. Договоритесь с моим секретарем.

— Простите ещё раз, но речь идет о жизни человека.

— Я улетаю в Москву.

— В Москву?! О, Господи… Какое везение! Я постараюсь приехать к вам как можно скорее. Ведь я, прежде всего, врач, и должен заботиться о пациентах.

— Любезный, вы не поняли меня. Я исчезаю, — Флавин едва не отключил связь, но что-то заставило его вновь поднести трубку к уху.

— Врач? Вы — доктор Виталии?

— Да, прежде всего. А потом уж — глупый старик. Поверьте, я в растерянности, и не могу взять всю ответственность на себя. Возможно, вы… Вероятно, вам… будет удобнее… — Ласкер замялся.

Флавин досадливо прервал затягивающийся разговор:

— Понимаю, вы из тех, кто верит газетным уткам о нашем романе с мисс Джордан… Простите, но я не считаю себя вправе вникать в медицинские тайны моей подруги.

— Прошу вас, не вешайте трубку. Речь не идет о сведениях интимного свойства… Пусть вы просто друзья, пусть. Меня вовсе не волнуют брачные обязательства… Избави Бог… Дело настолько серьезное, что я не знаю, к кому обратиться… Мне не хотелось бы беспокоить мать Виталии.

— Встретимся через полчаса в аэропорту Кеннеди под табло с расписанием. Надеюсь, вы узнаете меня?

Флавину было известно, что по настоянию миссис Голди Джордан, чрезвычайно заботившейся о здоровье дочери, Вита имела постоянного доктора, регулярно проводившего обязательный комплекс обследований. Она вспоминала Ласкера, имитируя его каркающую картавость. «Кгасавица моя, вы имеете все шансы стать счастливой мамой — пгоизвести пять, десять детей. Только надо начинать пгямо сейчас», — советовал Вите Ласкер.

Он, действительно, оказался смешным — круглый коротышка на быстрых ножках, тяжело дышал, отирая блестящую лысину носовым платком. Увидев ожидавшего Флавина, Ласкер едва не прослезился от волнения:

— Я долго искал и боялся, что не застану вас… Мистер Флавин, я должен присесть. — Оглядевшись, Ласкер опустился в кресло рядом с ожидающим рейса чернокожим семейством. — Слава Богу, успел.

— Я очень тороплюсь. Меня ждет самолет. Постарайтесь изложить ситуацию покороче.

— Больше всего, молодой человек, меня беспокоит, что мама Виталии имеет слабое сердце и мое сообщение может убить её. Женщины чрезвычайно эмоциональны. Вы любите мисс Виталию? — Строго спросил старик, перейдя на шепот.

— Думаю, что вправе считать себя близким ей человеком. — Флавин покосился на окруженную детишками негритянку. Женщину явно не интересовала их беседа.

— Этого достаточно. Посмотрите сюда, — щелкнув замком старомодного портфеля, Ласкер достал рентгеновский снимок и протянул его Крису.

— Здесь стоит отметка — сентябрь 1997 года. У Виты была травма черепа?

— О, нет… Вернее, была в детстве — лет в пять девочка упала с велосипеда, ударившись головой о ступеньку дома. Все обошлось шишкой и легким сотрясением мозга. А когда она мельком пожаловалась на головокружения и слабость, я сразу решил, что это переутомление. Сами знаете, при таком нездоровом образе жизни…

— Короче. Мы теряем время.

— Смотрите сюда. Видите, затемнение в левой теменной части? Это могло быть всем, чем угодно. И я провел дополнительные обследования… Так это оказалось опухолью.

— Что?!

— Нет, нет, прошу вас, не думайте сразу плохого! Боже мой, не надо думать все время о самом плохом. Есть масса вариантов… Что-то проходит само, а что-то можно удалить оперативным путем. Иногда ошибаются приборы, иногда врачи.

Одной рукой Флавин приподнял Ласкера за отвороты пальто, а другой сунул ему под нос рентгенограмму:

— Это может пройти?

Ласкер отвел глаза:

— Не знаю… Надо сделать повторные обследования, выявить динамику. Возможно, положение уже улучшилось, а может быть…

— Понятно. Я подумаю о вашем сообщении и решу, как поступить. Не благодарю вас, доктор. Будьте здоровы. Да, ещё одно: пока никому ни слова. Я вас об этом очень прошу.

— Счастливого пути. Удачи вам, мистер Флавин. — Доктор потер сжатую воротничком шею. — Обещаю, все останется между нами.

Город за окном делающего круг самолета казался крошечным, а обрушившиеся на Флавина проблемы несоразмерно огромными.

«Постарайся уснуть, — приказал себе Крис, измучившись обдумыванием ситуации. — Надо отдохнуть. Впереди большое представление».

В машине Вита оказалась зажатой между двумя новыми знакомыми — полным человеком, набросившим на неё шубу, — очевидно, главным в этой компании, и худым господином, говорящим по-английски. Он пытался развлечь её по дороге шутками о российских нравах, и Вите пришлось отвернуться к молчавшему толстяку — запах изо рта худого господина вызывал тошноту. Ее вообще мутило, видимо, от выпитого шампанского, а может, от волнения. Хотя, подобная ситуация могла скорее развлечь, чем напугать мисс Джордан.

Однажды целый букет звезд подиума и куча репортеров стали свидетелями неожиданного героизма Виталии. Яхту, дрейфовавшую у берегов Санта-Моники, захватили бандиты. Всем было известно, что крупный калифорнийский магнат устраивает на своем судне прием для участников весеннего дефиле. В гостях у него находились и кинознаменитости, имевшие при себе кошельки и бриллианты.

Вырядившимся в черные комбинезоны подросткам, очевидно, не давали покоя подвиги экранных головорезов. Они грязно ругались, размахивая оружием, загоняя в салон насмерть перепуганных дам. Мужчины и команда были заперты в каюте нижней палубы.

Разряженные дамы прятались друг за дружку и на команду отдать деньги и драгоценности ответили воплями и плачем. Главарь бандитов выстрелил в хрустальную люстру. Хозяйка вечера неловко свалилась в кресло, держась за сердце. Тогда вперед выступила Вита и предложила главарю свои услуги в качестве посредницы. Сняв с пальца знаменитый перстень — подарок Рисконти, положила его на стол. Затем спокойно и быстро обошла всех дам, собирая украшения, пока грабитель держал под прицелом её затылок. Куча драгоценностей сверкала на столе перед довольным таким оборотом дела парнем.

— Неплохая работа. — Он сгреб добычу в сумку.

— Должна предупредить вас со всей откровенностью, сэр, что там далеко не все стоит внимания. — Вита кивнула на сумку. — Вы слышали что-нибудь про дубликаты? — Она изящно села за стол против главаря, смотря на него спокойными, насмешливыми глазами.