— Все. тянуть больше невозможно. Пора отправляться домой. — Сандра передала Берту корзинку из лозы, полную сувениров.

— Скажи, кстати, что за гномы ведут хозяйство в твоем доме?

— Супруги Виркаши, что живут поблизости и помнят, как я под стол пешком ходил. Славные старики. Мы должны подарить им что-нибудь, хотя бы эту бутылку старого вина и копилку-поросенка.

Сандра с опаской посмотрела на автомобиль, поджидавший их на стоянке.

— Пойди, хорошенько «обнюхай» нашего страшилу. Не задумал ли он что-нибудь? — Подтолкнула Сандра Берта к припаркованному среди других автомобилей и велосипедов «мерседесу».

Возле древнего автомобиля толпились знатоки, обсуждая дату выпуска, мощность двигателя и прочие достоинства ветерана.

— Разойдись, ребята, заводиться буду! — Весело крикнул Берт и попросил Сандру. — Отойди на всякий случай подальше, детка. Может оказаться много дыма.

Из-за кустов Сандра наблюдала, как Берт осторожно и внимательно обследовал автомобиль, открыл дверцу, осмотрел салон и махнул ей рукой:

— Экипаж подан, Фея. Извольте занять свое место!

Сандра с опаской села на переднее сидение и пристегнула ремень. Берт улыбнулся:

— Не доверяешь. Хочу предупредить, у меня здесь выставлены собственные «капканы». Похоже, никто в автомобиль не совался.

Уже стемнело и дорога к избушке выглядела совсем по-иному, особенно когда машина свернула в лес. В открытое окно веяло осенней свежестью, в свете фар кружили мотыльками падающие листья.

— Здорово. И мне кажется — мы возвращаемся домой. А там, как по волшебству, все прибрано, затоплен очаг, на столе ждет ужин… У тебя такие чудесные гномы…

— Старики Виркаши уверены, что я привез жену и наверно сильно удивлены, что мы ночуем в разных комнатах.

— Конечно, Мона не позволяла тебе такой роскоши. У нее, кажется, бурный темперамент. — С отвращением вспомнила Сандра гадкую сцену в ресторане и то, что рассказал ей Дастин. Кроме того, все, что он проделывал с ней в кресле гримерной и что говорил при этом — предназначалось Моне. Не хотелось думать, что эротические фантазии полубезумной наркоманки притягивали и Берта.

— В последние годы у нас ничего не ладилось. Даже то, что сильно привязывало друг к другу раньше… Я видел рядом с собой жалкую, разбитую женщину, зачастую превращавшуюся в сексуально озабоченную чертовку. Первая вызывала сострадание и чувство вины. Ведь это мои рискованные шутки со смертью толкнули Мону к наркотикам, перенапрягли и без того ослабленные нервы… А другая, та. что готова была уйти с первым встречным, или подчинить меня своему безумному бреду, чаще всего вызывала отвращение и ненависть…

— Но иногда тебя неудержимо влекло к ней, через отвращение и злость на самого себя. Я не забуду твое лицо в ресторане Гриндельвальда, когда таксист уносил меня, словно поломанную, ненужную вещь… Растерянность и бессилие противостоять чему-то мощному, животному, что возбуждала в тебе Мона…

— Я рад, что освободился от этого наваждения. Мона имела надо мной странную власть. Смесь вины перед ней и осознание собственной тайной порочности привязывало сильнее, чем священные узы брака. Это ушло, как твой страшный сон брака с Дастином.

— Ушло. Только какая-то отрава бродит в крови, окрашивая все окружающее в мрачные краски… Бесцветность и траурная чернота… Хотя вот сейчас и вообще — сегодня — мне почему-то так легко! Утром я одела голубое платье — легкое, летящее, с необъятной юбкой и расшитым незабудками лифом. Потом сняла, решив вновь влезть в пуловер и брюки. Но снова передумала! На мне прелестное произведение итальянского мастера моды, Берт. Мне хотелось быть очаровательной. Знаешь, это впервые за всю мою взрослую жизнь.

— Ты даже не представляешь, как тебе это здорово удалось! — Берт не отрываясь следил за дорогой. — Залезь ко мне в карман. В правый, не бойся, я не ношу оружия. Ну, как?

Сандра извлекла низку бус из граненого хрусталя.

— Ой, словно капли ледниковой воды — все переливаются! Спасибо… Сандра одела бусы.

— Такие же в точности бусы носила моя бабушка. Это старинный секрет местных мастеров. твоя шейка в вырезе голубого платья так и просилась в объятия прозрачных камушков… Платье тебе необыкновенно идет. Ты вся новенькая, искрящаяся, как рождественский подарок.

— Это правда, Берт. Я словно вынырнула на поверхность из мутного омута, увидев яркий, солнечный день. А эта ночь, пронизанная фарами… Туман, клубящийся в ущелье, смотрящие на нас звезды — все такое щемяще-прекрасное, словно мир только что народился для счастья и радости всех в нем живущих… Берт, ты не слишком увлекся?

Машина стремительно неслась вниз, набирая скорость. Слева — резко падающий в ущелье обрыв, справа — поднимающаяся вверх каменная стена.

— Согни коленки, девочка, и упрись в переднюю панель. Держись крепче. У нас отказали тормоза.

«Ну, вот и все, — подумала Сандра, закрывая глаза. — Хорошо, что так сразу и сейчас, когда я полюбила мир и, кажется, готова по-настоящему привязаться к Берту».

Ветер свистел в окно, взметая волосы Сандры. Глянув в окаменевшее, строгое лицо Берта, она пожалела, что это не свершилось тогда — на петлистой дороге в Гриндельвальде. Не было бы Дастина, Клер, унижений и ужасов, пережитых за этот год. Тогда её сразила наивная и безответная влюбленность в человека, называвшего её Феей. И с этим бы надо было уйти с надеждой, что все могло быть невероятно прекрасно!..

— Мистер Немо, я влюбилась в тебя тогда, в санатории, и была безумно счастлива, несясь рядом с тобой в автомобиле вниз, в черноту… Я хочу, чтобы ты знал это прежде…

Шины резко взвизгнули на повороте, Берт застонал, едва справившись с рулем. накренившийся автомобиль чуть ли не на двух колесах миновал полосатые столбики, отгораживающие пропасть.

— Потрясающе! Думаю, я не нарушу обет, если успею поцеловать тебя, пока мы будем падать на дно ущелья.

— Только не забудь сделать это. Я жду.

Жуткий вираж отбросил Сандру к дверце, её зубы лязгнули, прикусив губу, в колени врезались рычажки и кнопки приборной доски.

Придя в себя, Сандра поняла, что лежит на дверце завалившегося автомобиля. Тело Берта бессильно повисло на пристяжных ремнях.

— Берт! — Сандра дотянулась до лохматых волос и тут же отдернула руку — лоб и лицо Берта покрывала теплая кровь. — Боже мой, умоляю, не умирай! Она подняла его лицо, вытирая шелковым подолом юбки. — Что, что мне делать, Берт! — Сандра дернула дверцу — она не открывалась. Звать на помощь некого — ничто не нарушало тишину.

Сандра заметалась, пытаясь выбраться из машины. Выбраться, достать Берта и постараться помочь ему, если ещё не поздно… Она изо всех сил колотила кулаками по тяжелой двери.

— Не паникуй, детка… И постарайся не делать резких движений — мы висим на ветвях, как клетка с птичками… Мм… здорово я приложился башкой. Так и следует учить дураков. Они открутили тормозные колодки, но так хитро, чтобы болты вылетели уже при нагрузке… Кретин… Это же детские игры. Фу! Дай платок… Так. Чудесные духи.

— Это моя юбка.

Берт осторожно открыл свою дверцу и подал Сандре руку:

— Попробуй очень осторожно перебраться на мое сидение. Неплохо. — Он вылез из стоящего на боку автомобиля и вытащил Сандру. Оба рухнули в кусты, взвыв от боли.

— Это же ежевика! Целые заросли, похоже, что мы попали в подушку для иголок. — Поморщилась Сандра, вырывая из цепких колючек порванный в лохмотья подол.

— Эх! какой же ты ловкий малый, Берт Уэлси! Ведь я искал именно такое местечко. Заросли ежевики поймали нас, как страховочная сетка. Давно приметил полянку — все ягоды уже черные. Не думал, что мы врежемся в них совсем другим местом.

— Выходит, мы совсем близко от дома! Я позову твоих друзей.

— Их уже и след простыл. Теперь «гномы» явятся только рано утром, чтобы протопить дом и убрать остатки вечернего пиршества. — Берт поднялся и тут же со стоном сел в траву. — Черт! Левая нога — опять этот проклятый перелом! Чуть что — немеет все бедро. Я совершенно не чувствую ногу…