— Как? Не «мерседес», а какой-то ангел смерти… Это не сказки?

— Похоже, нет. Впервые я узнал о существовании зловещего автомобиля в Лос-Анджелесе, где познакомился с твоей матерью и журналистом Морисом. Это он предложил нам дружеский ужин, затеяв разговор о роковых предметах… Причем, именно ему принадлежала идея покопаться в этой машине. Он явно меня к чему-то подстрекал, этот симпатяга-репортер. А мне было досадно и скучно. Досадно от того, что все говорили какие-то глупости о «проклятых вещах». А скучно… В общем, вне гонок я чувствовал себя совсем тоскливо. Тогда я ещё не знал, что на свете существуешь ты…

— А Дастин, наверняка, ещё в тот вечер успел положить глаз на Мону.

— Наверно, так. Она всегда привлекала мужчин и была готова на любые приключения. Я к этому привык.

— Разве можно привыкнуть к неверности любимой жены? Все равно, что сидеть на пороховой бочке…

— А разве не этим сейчас занимаемся мы? Не испытываем судьбу, став пассажирами печально знаменитого «мерседеса»?

— Я чувствую, что у него на душе тяжело. Слышишь, как печально пыхтит?

— Готовит новую пакость… Представь, Сандра, солнечный летний день, толпы народа, встречающие приехавшего в столицу Сербии Сараево наследника австро-венгерского престола Франца Фердинанда… Он молод, красив. С ним рядом, на сидении этого, новенького тогда автомобиля — нарядная жена в белой шляпе с широкими полями… Крики приветствий, цветы, летящие в открытый кузов… И вдруг — выстрелы, кровь, крики, ужас разбегающейся с воплями толпы.

Это было восемьдесят два года назад, 15 июля 1914 года. А вскоре мир был охвачен войной, поводом к которой, как известно, послужило именно это убийство…

Сандра нахмурилась, оглядывая черную кожу сидений, словно отыскивая на ней пятна крови.

— Салон дважды переоборудовали, обивку меняли. Да и от мотора того автомобиля осталось не так уж много. У этого дряхлого инвалида пересажено не мало органов — заменены детали двигателя, колеса и прочее… Но кто знает, в каком уголке его темной души таится материализовавшееся проклятие? Во время той войны было убито 10 миллионов и более 20 миллионов стали калеками. Ведь как-то это должно отразиться на жизни человечества. И может, каплю проклятия несет в себе этот автомобиль. Ведь он не переставал приносить несчастья всю свою долгую жизнь — убитый принц лишь возглавил список жертв. Сразу же после начала войны в Европе автомобиль перешел в руки прославленного офицера австрийской кавалерии генерала Патевека. «Мерседес» использовался как штабная машина, заработав репутацию черного вестника, а его владельца преследовали военные неудачи. После катастрофического разгрома при Вальво Патевек вышел в отставку и вернулся к себе на родину, где вскоре сошел с ума.

— Но уж автомобиль здесь совсем ни при чем. — Вступилась Сандра.

— Да? Послушай дальше. Наш «мерседес» перешел к капитану того же полка. В начале 1915 года он врезался в бампер грузовика и погиб вместе с водителем и двумя солдатами.

— Все это происходило на дорогах войны, где никто не был застрахован от гибели.

— Ладно. После подписания мирного договора «мерседес» оказался в руках коменданта Югославии, который пользовался им чрезвычайно редко. Но осенью 1919 машина перевернулась на повороте, убив шофера и лишив самого коменданта руки.

В 1923 году власти продали экипаж с аукциона, и он стал собственностью преуспевающего врача. После двух лет совершенно беспечальной эксплуатации автомобиля, тот встретил смерть за рулем, разбившись насмерть, когда «мерседес» снова перевернулся. Погибли также два крестьянина, стоявшие на обочине.

— Невеселая судьба у этой железки. — Вздохнула Сандра. — Мне теперь он вовсе не кажется таким уж симпатичным.

— Погоди. На этом кровавая сага не закончилась. Из четырех гражданских владельцев автомобиля лишь один не умер в результате аварии. Этот человек оказался единственным исключением.

— Вот видишь! — Обрадовалась Сандра. — Исключения делают твой рассказ более оптимистическим.

— Если не вспомнить, что этот четвертый — богатый ювелир, лишил себя жизни сам.

Заметь, что страдали не только хозяева: попал под колеса сербский фермер, погиб владелец гаража, когда проверял зловещий автомобиль после сделанного им ремонта. Последний собственник машины, Тибор Хиршфилд, умер при лобовом столкновении с автобусом, когда возвращался со свадьбы, и вместе с ним четыре пассажира. Число жертв несчастных случаев, связанных с этим автомобилем, составляет таким образом двадцать два человека!

— Господи, и зачем ты вытащил этого монстра из Венского музея, где он пугал посетителей, как мумия какого-нибудь фараона, «убивающая» исследователей.

— А тебе не кажется. что мой странный шаг объясняется не капризом и не странным замыслом мести. — Лицо Берта приобрело несвойственную ему серьезность. — Иногда я чувствую, будто просто напросто явился орудием чьей-то злой воли, выпустив черного убийцу на свободу…

— Довольно. Тормози. Я не настолько люблю приключения, чтобы ехать дальше в этом гробу на колесах!

— Но мы уже прибыли — слышишь, гармошка!

Сельский праздник был в самом разгаре. Гудела ярмарка, развернувшаяся на краю леса. Из бочек разливали вино и пиво, на длинных деревянных столах, покрытых трепещущими на ветру скатертями, красовались блюда с мясными сельскими деликатесами, круглились головки сыров, радовали глаз яркие овощи и фрукты, а над всем этим пиршеством вился дымок коптящейся на вертелах форели.

Местная публика бродила среди торговых рядов целыми семьями, вырядившись в национальные костюмы. Краснолицые богатыри в фетровых шапочках с загнутыми полями мерились силой в окружении болельщиков или грохали молотами по старомодному силомеру.

На образовавшемся среди столов пятачке плясали, подпрыгивая и хлопая в ладоши, несколько пар. Толстяк в коротких баварских штанах и клетчатом пиджаке с наслаждением растягивал свою гармонь, а мальчишка лет тринадцати подыгрывал ему на «чертовой скрипке» — народном инструменте, напоминающем трехструнную виолончель.

— Надеюсь, все страхи позади? — Усадив Сандру за деревянный стол, Берт заказал самые экзотические сельские яства и, конечно же, форель.

— Ты бы здорово выглядела в такой цветастой юбке и кружевных штанишках А корсаж на шнуровке — прелесть! — Разглядывал Берт пляшущую крестьянку в национальном костюме.

— Я едва сдержала присланного тобой маэстро, чтобы он не забил все шкафы в моей комнате целой коллекцией экстравагантной одежды… Спасибо, Берт, я была потрясена твоим вниманием. Никогда бы не подумала, что ты способен замечать, во что одета женщина.

— Если честно, я редко обращаю на это внимание и не могу внятно объяснить, почему нравится или не нравится какая-то одежда… Вот просто взглянешь — и ах! Душа в пятках — Берт сосредоточился на разделке принесенной форели. — Я был потрясен твоим черным купальником. Ну, когда нашел тебя на пляже. И с этими чудесными волосами — умница, что восстановила свой цвет.

— А сейчас, чур, замри — не смотри на меня! — Сандра предостерегающе подняла руку. — В какой одежде мелькаю перед твоими глазами с утра?

— Вчера ты уснула на моем плече в такой трогательной, совсем детской пижамке — беленькой, усыпанной крошечными цветочками. Я запомню их навсегда.

— Я была не права, Берт, прости… Ведь у меня никогда не было настоящей близости с мужчиной. Я почему-то страшно боюсь этого, особенно, с тобой.

— Боишься, что тебе будет плохо? Ладно, — пойдем-ка попляшем! Потянув Сандру в круг, Берт изобразил какой-то лихой танец. Когда они вернулись на место, стол был покрыт разнообразной снедью.

— Думаю, часа на три нам удастся переключиться на обсуждение процесса приготовления кровяной колбасы или местного камамбера. — Удовлетворенно заметила Сандра.

— А вечером снова — в бой! — Подмигнул Берт.

Они не торопясь отведали принесенные блюда, затем долго гуляли по ярмарке, приобретая глиняные свистульки, сушеные специи, какие-то пояски, вышитые ленты, перочинные ножи с оленьей головой на рукоятке. Солнце готовилось скрыться за горный хребет, толпа редела, засидевшиеся компании все громче и нестройней затягивали наперебой друг другу веселые песни.