Выпучив глаза, пленник с ужасом смотрел на склонившуюся над ним уродливую морду, объятую пламенем.

- Ты сам знаешь, что это мой отец… - прошептал раненый.

- Кто еще? – настаивал Билл.

Получив все нужные ему имена, ассасин выдернул свой клинок из груди Терея.

- Можешь взять, – равнодушно кивнул он демону.

Изрядно поредевший отряд двинулся далее на север, их передвижение существенно сковывали раненые, поэтому до первого перевала они добрались лишь на вторые сутки. К ужасу малле, вроде бы неопасная рана Тома воспалилась, распространяя жар по всему телу, и Том совсем перестал приходить в себя, сгорая в бреду. Ассасин понимал, что движение дальше убьет его мужа.

Найти укрытие в горах было непросто, поэтому Билл не нашел ничего лучше, как попроситься на постой к одному из вассалов Трюмпера. Долина Халей должна была послужить им убежищем на какое-то время.

Здесь и настигли их новости о побеге младшего брата короля.

Глава 12 Заговор

«Смерть стоит того, чтобы жить,

а любовь стоит того, чтобы ждать»

В. Цой «Легенда»

Земли горных долин, граничащие со срединными, не были столь плодородны и щедры, как вулканические земли Кирбитов или Трюмперов. Здесь практически не было воды, и семьи горцев, хоть и владели обширными земельными угодьями, часто даже большими, чем лорды центральных долин, имели меньше урожая, да и места для постройки замков приходилось выбирать очень тщательно. С одной стороны, любому укреплению нужна была свежая вода, а с другой, замок должен был надежно охранять своих жителей и всех, кто пожелает в нем укрыться.

Семья Халей, владевшая долинами, пограничными со срединными землями, чаще всего подвергалась нападениям. Разбирательство в небольших пограничных конфликтах и участие в периодических стычках были их давним уделом. Поэтому в хорошо укрепленном, но очень маленьком замке было все необходимое для лечения раненых. И тех немногих, кто выжил, пробираясь через первый горный перевал, хорошо лечили.

Трюмперам выделили отдельные покои и личных слуг. С малле обращались с большим уважением, но с каждым днем он все четче понимал, как шатко его положение. Подстрекаемые Стоунами долины действительно задумались о своем будущем. В заверения семей Кирбит и Трюмпер о том, что они не собираются объединять свои земли и войнов, и как только появиться наследник, закрепят за ним титул лорда Кирбит, многие не верили. Ведь сейчас фактически вся власть была сосредоточена в руках Тома, и никто не знал, что может взбрести ему в голову.

Глава семейства Халей не зря думал, что вытащил счастливый билет: все лекари как один утверждали, что Том не жилец, а значит, на какое-то время его долины останутся без вожака, а малле – безо всякой поддержки. И тут необходимо было правильно выбрать, на чьей стороне оставаться. У Трюмперов был младший сын и наследник, а вот долины рода Кирбит и все их вассалы опять оставались без покровителя.

Сепаратистские настроения на севере были как никогда сильны. И лорды, владеющие пограничными землями, всегда были готовы к войне. Если бы они только имели доступ к богатствам отдаленных долин, то вопрос об обеспечении военных действий любой продолжительности отпал бы сам собой. И Халей нацелился на земли Кирбитов. Он разослал письма с абстрактными и туманными намеками всем, кому мог доверять. Ему оставалось только ждать.

Том не приходил в себя уже три дня, и любой лекарь с чистой совестью уже бы отрекся от него, признав, что он безнадежен, но упрямый малле продолжал надеяться на чудо. Он не желал сдаваться, практически не отходил от мужа, обтирая его измученное жаром тело, поя водой и пытаясь накормить бульоном. Лекари качали головой, что непомерно раздражало Билла, и к полудню он решился на довольно опасное предприятие.

Тщательно вымыв и прокалив свои кинжалы, он распорол швы на боку мужа и принялся вычищать смердящую, истекающую гноем плоть, оставляя чистые края. Из раны хлынула кровь, но он быстро заговорил ее. Он знал, что если кто-то узнает о его методах лечения, то всю вину за смерть Тома возложат на него, но не мог смотреть, как муж умирает, и хотя бы не попытаться…

Билл уже давно потерял счет времени, и только тусклый свет, пробивающийся сквозь окна, затянутые бычьим пузырем, давал ему знать, день сейчас или ночь. Ему было не важно, в каком положении он окажется, если Том умрет, он вообще не думал об этом, из суеверного страха навлечь беду. Ему было наплевать на свою судьбу и на планы их вассалов, он только знал, что совсем не сможет без Тома. Что-то глубоко внутри рвалось на части, стоило ему только представить, что мужа не будет с ним рядом, что он не обнимет его. Ведь за всю свою жизнь Билл не подпускал никого ближе.

Но самыми странными для ассасина оказались мысли о детях. Малле проводил пальцами по широкому, горячему лбу Тома и думал, каким бы был их ребенок, на кого он был бы похож, чей характер бы унаследовал. И в минуты, когда Билл представлял их малыша, все согревалось у него внутри, и жизнь вновь принималась струиться в его венах.

Ассасин больше не злился, теперь он не видел в этом никакого смысла. Все их размолвки казались ужасно глупыми и мелкими, ведь у них было главное – желание быть друг с другом. Он знал, что все разрешится, лишь бы только Том остался в живых.

- Все наладится, – прошептал он, усаживаясь около кровати и обнимая мужа за ноги, – все не может вот так закончиться. Ты сильный…

Том не отликался. К вечеру он стал дышать реже, и Билл понял, что это его последние часы. Отчаяние, черное и густое, накрыло ассасина с головой, ему хотелось выть от безысходности и боли. Вместо этого он цеплялся за мужа, чувствуя, какой он теплый, даже горячий, как все еще толкается кровь в его жилах, и с ума сходил от беспомощности.

Том значил в этот момент так много, что мысли о мести казались чем-то совершенно неважным, не стоящим его жизни, недостойным того, чтобы управлять их поступками, и слишком мелким, чтобы отказываться из-за этого от детей. Его отчаяние было настолько велико, что привыкший всегда и во всем полагать на себя, он обратился к Богам.

- Прошу вас! – как полоумный шептал он. – Не отнимайте его у меня, у меня же совсем ничего не осталось! Никого, с кем бы я мог разделить свою жизнь, поделиться мыслями и печалями, кто бы понял меня и хотел бы обладать мной только потому, что… – Билл запнулся, переводя дыхание, – потому что это я, – с каким-то удивлением наконец вымолвил он.

И лишь в этот момент малле осознал в полной мере, что ценность его с Томом отношений заключалась как раз в том, что они не имели ничего общего с политикой, богатством и властью, ничего общего с расчетом и корыстью. Возможно, так могло казаться со стороны, но мотивы их поступков были далеки от рациональных и разумных. Обстоятельства заставляли их действовать, доверяясь лишь собственному сердцу, и поэтому внутри их маленькой семьи все было пропитано чувствами друг к другу, и загнать их в рамки логики и здравого смысла, как бы ассасин ни старался, не получится. И Билл смирился, сдался, позволяя эмоциям захватить себя, опускаясь на самое дно океана безнадежности и любви.