При всей своей любви к беспорядочным связям Ли был склонен и к романтическим жестам. Однажды зимой после сильного снегопада Арчи Рид слег с ишиасом. Ли позвонил ему домой на Тоттеридж-Лейн и попросил приехать, но Арчи ответил, что не может пошевелиться, так у него болит спина. Маккуин не желал ничего слушать и объявил, что пришлет за ним вертолет. «Я говорил, что это обойдется ему в 150 тысяч фунтов, просил не валять дурака, – вспоминает Арчи, который вытатуировал у себя на шее переплетенные, как змеи, буквы «Л» (от «Ли») и «А» (от «Александр»). Надпись, сделанная ниже, гласила: «Любовь навсегда». – Он ни в чем не знал меры».[801] Темный романтизм Маккуина нашел полное отражение в его следующем парижском показе, который назывался Supercalifragilisticexpialidocious. Показ состоялся 9 марта в «Консьержери», бывшей тюрьме, где перед казнью в 1793 году держали Марию-Антуанетту. Ли очень нравились костюмы периода Великой французской революции, да и сама эпоха вызывала его интерес. Несмотря на то что он не умел читать по-французски, он часто листал иллюстрированную книгу Чарлза Кунстлера 1943 года, посвященную этой французской королеве. Первая модель на показе как будто вышла из сказки: молодая девушка в розовато-лиловом капоре и накидке вела на поводках двух волков. Окружающая обстановка очень напоминала темницу. Маккуин попросил режиссера Тима Бертона, который разделял его увлечение готикой и разработал макет пригласительных билетов, создать освещение для шоу. «Там были кожаные бюстгальтеры, похожие на сбрую; иногда они соединялись с ремнями, подчеркивавшими торс и ягодицы. Несмотря на то что эта «сбруя» крепилась поверх атласных французских панталон и кофточек, она выглядела изящно и вполне уместно», – написала Хилари Александер из Daily Telegraph.[802] И критики, и покупатели признали гениальной коллекцию с ее «намеком на угрозу».[803] Впрочем, был среди зрителей один аутсайдер, у которого возникли сомнения по поводу увиденного. Опытного военного корреспондента The Times Энтони Лойда послали освещать Парижскую неделю моды после того, как Сьюзи Менкес раскритиковала плотный график Недели и назвала его «бесчеловечным». Лойд заметил, что волков – которые на самом деле были «гибридами», помесью волков и хаски – судя по всему, чем-то накачали. Кроме того, они явно боялись яркого света и окружавшей их толпы. Еще меньше Лойду понравился зловещий образный ряд коллекции. «Все было похоже на женоненавистническую фантазию извращенца; в тот день все, что я видел, было таким же развратным и ненормальным, – писал он, – хотя такая картина вполне соответствует тому миру, которым управляют деспотические химеры вечной молодости, власти, сексуальности и тирании красоты».[804]
Лойд мог бы описать ритуал ежегодной церемонии присуждения премии «Оскар» в Лос-Анджелесе, во время которой самые красивые женщины планеты выходят на красную ковровую дорожку, стремясь укрепить свой эротический капитал с помощью одежды. В том году Гвинет Пэлтроу выбрала для церемонии костюм Маккуина, похожий на тот, что был на эстонской модели Кармен Касс: рубашку, сшитую из прозрачной черной сетки, и черную шелковую юбку. В газете Sun наряд Пэлтроу раскритиковали за то, что под «драной жилеткой» на ней ничего не было; весь ансамбль назвали одним из худших костюмов на церемонии «Оскар». Позже сама актриса согласилась, что лучше ей было бы надеть бюстгальтер.[805] Маккуину, однако, ее образ понравился; он радовался, что актриса согласилась выйти в наряде, который демонстрировал не только ее хрупкость. «Гвинет мне нравится, она милая девочка, типичная американская голубоглазая блондинка, – сказал он. – Она неплохо работает в кино. Но я хочу разъять ее на части и снова собрать в одно целое так, как мне видится. Люблю извлекать из людей их сущность, их характеры».[806]
В начале мая 2002 года Маккуин купил небольшой домик у моря, в Фэрлайте, к востоку от Гастингса. Коттедж с двумя спальнями назывался «Старый амбар». За непритязательный домик с участком он заплатил 340 тысяч фунтов. Он надеялся найти там убежище от постоянных стрессов на работе. «Там я не ищу вдохновения – дом дарит мне душевное спокойствие, – говорил он. – Там у меня есть одиночество и черный холст, с которого можно начинать работу, а не развлечения в бетонных джунглях».[807] По пятницам он часто уезжал в Восточный Суссекс, взяв своих собак, Минтера и Джуса, а в Лондон возвращался в понедельник. «Он уезжал от жестокости и тягот жизни, – считает его сестра Джеки. – Он любил гулять с собаками по берегу моря и оставаться наедине со своими мыслями».[808]
Майра Чей Гайд часто приезжала в Фэрлайт в гости к Ли; она готовила ему одно из его любимых блюд – буррито с курицей, ингредиенты для которого привозила из Лос-Анджелеса. Ли обожал кулинарные телепередачи; он постоянно смотрел их по телевизору, уверяя, что отлично расслабляется под них. Сам он научился готовить карри с креветками по-тайски, куда добавлял много лемонграсса. «В конце дня Ли тосковал по более простой жизни, – говорит Джеки. – Он с таким же удовольствием ел тосты с бобами, как и хорошую еду».[809] На работе Ли часто начинал день с миски кукурузных хлопьев, которые он запивал ледяным молоком, или тостом с белковой пастой «Мармайт». Если после гостей оставалось жареное мясо, он относил остатки на край сада, чтобы угостить лис.
По ночам, в кромешной тьме, Ли иногда незаметно выходил из домика и неожиданно появлялся у окна, подсвечивая лицо снизу факелом, пугая или развлекая ничего не подозревавших гостей. «Юмор проявлялся во всем, что бы он ни делал», – сказала Дафни Гиннесс.[810] Джанет Маккуин всегда смешило, когда он с притворным высокомерием говорил: «Дело не в вас, знаете ли; дело во мне!»[811] А его служащие смеялись, видя, как он чистит уши булавкой.
Маккуин заслужил право на то, чтобы достижения слегка ударили ему в голову. Джоан Кейнер, старший вице-президент и заведующая отделом моды в американской сети универсальных магазинов Neiman Marcus, считала, что Маккуин «достиг вершины»,[812] в Vogue его называли «креативным богом».[813] За полгода офис Маккуина на Амвелл-стрит вырос до трех этажей, и Ли назначил нового исполнительного директора, Сью Уайтли, в прошлом главу отдела женской одежды в универмаге Harvey Nichols. «Мы задались вопросом: что мы хотим поведать миру? Как создать бренд? – вспоминает Сью. – В Америке компанию Alexander McQueen почти не знали; там было лишь несколько бутиков. Мы поняли, что на рынке имеется пробел. Значит, нужно было занять нишу и продемонстрировать свою уникальность».[814]
Дизайн своих магазинов в Нью-Йорке и Токио Маккуин поручил разработать архитектору Уильяму Расселлу, мужу близкой подруги Трино Веркаде. Оба магазина открылись в 2002 году. Еще через год открылся магазин на Бонд-стрит. «Он попросил меня продумать новую концепцию своих бутиков, – вспоминает Уильям. – Ему недоставало рабочих отношений, сотрудничества, а не просто нежных взглядов и пылкой страсти». Рассел составил программу, рассчитанную на полгода; ему хотелось поэкспериментировать, все продумать не спеша. Но недвижимость в Токио дорожала, поэтому пришлось ускорить процесс. Архитектора очень вдохновила его недавняя поездка в Эфиопию, в Лалибелу. Его восхитили тамошние здания, вырубленные в скалах. Вместе с Маккуином он придумал, что фасад магазина будет как будто вырублен из цельного массива белого камня. «Он хотел создать пещеру, заполненную светом», – сказал он.[815] Ли хотел, чтобы все его магазины выглядели «неземными»; так, магазин в нью-йоркском Митпэкинге, на 14-й улице, вызывал ассоциации с инопланетянами и космическим полетом. «Мне хотелось создать нечто отличное от других, – сказал он. – Ближе всего к моим замыслам оказалась атмосфера фильма «Близкие контакты третьего уровня», когда все как будто парит над полом, а посередине стоит космический корабль, и многочисленные спутники взмывают в космос с его вершины».