Маккуин назвал коллекцию Jack the Ripper Stalks His Victims («Джек-потрошитель подстерегает жертв»). В каком-то смысле он считал себя своего рода серийным убийцей-стилистом, который кромсает и режет ткань, чтобы преобразить женский силуэт в более приятную с эстетической точки зрения форму. Но включение в костюмы собственных волос еще и символизировало его идентификацию с жертвами на эмоциональном уровне. В его жесте прослеживалось и нечто удивительно романтичное. Как утверждал Маккуин, в Викторианскую эпоху проститутки продавали свои волосы из экономических соображений; затем покупатели дарили сделанные из их волос локоны возлюбленным в знак привязанности. Маккуин питал надежду, что та же романтика будет пронизывать его жизнь и что он сумеет отойти от уродливой действительности, в которой были эксплуатация и сексуальные домогательства, и стать лучше, мягче, ровнее. Для него талисман в виде локона, вшитого в одежду, означал: он верил в то, что однажды сила любви его преобразит.

Маккуин вложил в свою первую коллекцию столько сил – как физических, так и эмоциональных, – что надеялся занять первое место и получить в награду возможность демонстрировать свою коллекцию не только однокурсникам и преподавателям. Но первое место досталось студенту по имени Кеи Кагами. В то время Луиза Уилсон любила японские мотивы. Позже она призналась Реве, что благоволила к дизайнеру, родившемуся в Токио, еще и потому, что «он был гораздо организованнее большинства из нас, все его вещи казались законченными и совершенными… Но Ли был очень огорчен, что не выиграл конкурс, потому что считал, что заслужил награды».[261] Так казалось не только ему одному. «Он был выдающимся студентом, с самого начала было ясно, что он – просто чудо», – говорил Лесли Горинг, продюсировавший показ.[262] Бобби Хиллсон, правда, призналась, что выпускная коллекция Маккуина ее слегка разочаровала, «но теперь, оглядываясь назад, я думаю, что была не права».[263] Ли окончил колледж Святого Мартина не с отличием, а с обычным дипломом, «как все остальные».[264]

На следующий день Ли и Ребекка пришли в колледж; они сидели в коридоре напротив кабинета Бобби Хиллсон, когда той неожиданно позвонила Изабелла Блоу. Влиятельная стилистка, которая тогда работала в британском издании Vogue, была на выпускном показе, и коллекция Маккуина так ей понравилась, что она захотела приехать в колледж и еще раз взглянуть на его вещи. «Я сидела на полу, даже мне не удалось достать билет с местом на выпускной показ в колледже Святого Мартина, и вдруг я увидела нечто выдающееся, и мне захотелось купить всю коллекцию, – признавалась она позже. – Меня поразили яркие цвета. Он сшил черное пальто, но подбил его человеческими волосами, а подкладку сделал кроваво-красной, так что оно стало похожим на человеческое тело – плоть и кровь. Мне показалось, что ничего красивее я в жизни не видела. Я сразу поняла, что он особенный, очень современный, ниспровергатель традиций».[265] Когда Ребекка узнала, что коллекцией Ли заинтересовалась Блоу, она повернулась к другу и сказала: «Ты станешь по-настоящему знаменитым». В ответ Ли только расхохотался. «Но по его лицу я поняла, что он очень взволнован, – вспоминает Ребекка. – И за одну ночь все переменилось».[266]

Изабелла Блоу в черных с бахромой брюках от Готье вошла в обветшалое здание колледжа Святого Мартина и принялась громко расспрашивать, как ей найти студента, который, как она сказала позже, обладал «огромным талантом: у него одежда умела летать».[267] Она поднялась на третий этаж и представилась довольно смущенному Ли. Его реакцию трудно назвать необычной; одна современница назвала Изабеллу «произведением публичного искусства»,[268] а другая сравнила ее с «эму Рода Халла, нарисованным Сальвадором Дали».[269] «Он не знал, кто она такая, и в начале знакомства не склонен был особенно доверять ей, – вспоминает Рева Мивасагар, бывший свидетелем их первой встречи. – Изабелла все повторяла, что хочет купить его коллекцию, но он отнесся к ее словам скептически, так как не верил, что она в самом деле купит его вещи. Изабелла сыпала именами знаменитостей, с которыми была знакома, хвасталась своими связями, и Ли решил, что она чокнутая».[270]

Однако Блоу не сдавалась и продолжала донимать и самого Ли, и его мать – Ли дал ей номер своего домашнего телефона, и она постоянно названивала Джойс. «Кто эта ненормальная?» – спрашивала Джойс у сына, который по-прежнему жил с родителями.[271] Наконец, после долгих уговоров, Ли согласился продать коллекцию и назначил цену – около 200 фунтов за костюм. Хотя Изабелла призналась, что не в состоянии заплатить всю сумму сразу – «деньги утекали у нее между пальцев, как песок»[272] – договорились, что она будет платить частями. В ходе следующих нескольких месяцев Ли будет сопровождать ее к банкоматам в разных частях Лондона; она будет снимать деньги из банка, а он – передавать ей одежду, которая хранилась в черных пакетах для мусора. Хотя Ли вначале настороженно отнесся к новой знакомой, чем больше он о ней узнавал, тем больше понимал, насколько она может быть ему полезна. Изабелла рассказывала ему о своей работе в американском издании Vogue с Анной Винтур, в Tatler, где она сотрудничала с гуру стиля Майклом Робертсом, и в британской версии Vogue – с Лиз Тилбериз. Она дружила с Энди Уорхолом; на похороны художника она надела черный костюм от Билла Бласса, а на последовавшей за поминальной службой вечеринке исполняла стриптиз. В Нью-Йорке она жила с актрисой из сериала «Династия» Кэтрин Оксенберг и много лет была знакома с Рупертом Эвереттом. Но отношения Маккуина и Блоу были гораздо глубже, чем просто отношения меценатки и художника. Больше узнав о ее прошлом – она рассказывала обо всем, что пережила, так же спокойно, как обнажала грудь, – Ли понял, что, несмотря на ее великосветское происхождение, она такая же «порченая», как и он.

Муж Изабеллы, Детмар Блоу, назвал ранние годы ее жизни «страшной сказкой».[273] В 1964 году, когда Иззи было пять лет, она жила в Чешире, где у ее родителей было поместье Доддингтон-Парк. Как-то она играла в парке с братом Джонни, которому тогда было два с половиной года. Мать, Хелен, велела дочери присмотреть за братом, а сама зачем-то ушла в дом, но девочка отвлеклась, и за эти несколько секунд Джонни, наследник титула баронета, восходящего к 1660 году, подавился куском печенья, упал лицом вниз в прудик и умер. Позже Изабелла будет утверждать, что мать зашла в дом, чтобы накрасить губы. «Вот почему я так люблю помаду», – говорила она.[274] Маккуин с огромным интересом слушал и рассказы о деде Изабеллы, сэре Джоке Делвз Бротоне, которого судили в Кении, в Хэппи-Вэлли, за убийство любовника второй жены, Джосслина Хея, 22-го графа Эрролла. Суд оправдал его. Подробности скандала можно найти в книге Джеймса Фокса «Белый озорник». В 1942 году Джок покончил с собой в ливерпульском отеле, сделав укол морфина.

Ли, падкого на все мрачное и страшное, странности Изабеллы только привлекали. Некоторые анекдоты, например рассказ о ее бабке Вере, которая, сама того не подозревая, ела человечину во время путешествия в Новую Гвинею, – были, несомненно, занимательными. Однако другие истории вполне могли сниться в страшных снах.