– Вы что, меня дурой считаете? – перебила ее Пинъэр. – Ведь именно так я и действую! А вы вздумали меня поучать!

– Только и слышно «вы», «я», – с улыбкой промолвила Фэнцзе. – Ну чего так разволновалась?! Просто я полагала, ты никого, кроме меня, признавать не желаешь. Вот и решила тебя поучить. Если же ты сама до всего докопалась, значит, умнее меня.

– Вам не нравится, что я говорю «вы», – улыбнулась Пинъэр, подставляя щеку. – Бейте! Мне не привыкать!

– Ах ты дрянь! – вскричала Фэнцзе. – Все считаешь, сколько я совершила ошибок? Ведь знаешь, что я болею, а сердишь меня? Ну, ладно, я на тебя не в обиде! Давай пообедаем вместе! Все равно здесь никого нет.

В это время вошла Фэнъэр, а с ней несколько девочек-служанок, которые внесли столик.

Фэнцзе съела немного супа из ласточкиных гнезд и две чашечки маринованных овощей. Затем Фэнъэр поставила на столик четыре блюда для Пинъэр и положила ей рис в чашку.

После обеда Пинъэр подала Фэнцзе полоскательницу, подождала, пока та прополощет рот, и, сделав кое-какие указания Фэнъэр, отправилась к Таньчунь.

Во дворе стояла тишина – уже все разошлись.

Если хотите узнать, что случилось дальше, прочтите следующую главу.

Итак, Пинъэр, пообедав вместе с Фэнцзе, подала ей полоскательницу и отправилась к Таньчунь. Во дворе у окна она увидела служанок, ожидавших приказаний.

Пинъэр прошла прямо в зал, где Ли Вань и барышни советовались, как лучше вести хозяйство; речь шла о саде, в котором Лай Да в нынешнем году устраивал угощение. Таньчунь, едва Пинъэр вошла, велела ей сесть и сказала:

– Дело, о котором я хотела посоветоваться, стоит не больше двух лянов, то есть столько, сколько мы расходуем на помаду и пудру. Но служанкам, кроме того, выдают на нас еще по два ляна, и получается то же самое, что и с восемью лянами, которые платят за обучение в школе. Суммы будто бы небольшие, но их выдают дважды, а это нарушает порядок. Как же твоя госпожа допускает такое?

– Что же, дело немаловажное, – ответила Пинъэр. – Приказчики получают деньги, закупают все необходимое барышням, а потом выдают нам. А чтобы мы каждый день давали деньги служанкам и посылали их за покупками, такого правила нет. Два ляна ежемесячно выдаются барышням вовсе не на покупки. Бывает же, что вдруг понадобятся деньги, а госпожи нет дома. И барышне приходится их у кого-нибудь выпрашивать. Кстати, всякие мелочи барышни покупают чаще всего на эти два ляна. Вот я и подумала, что приказчики половину денег, выдаваемых им на покупки, утаивают или же закупают никудышный товар.

– Ты тоже это заметила? – спросили с улыбкой Ли Вань и Таньчунь. – Приказчики вряд ли мошенничают, просто не закупают вовремя. А станешь их торопить, принесут такое, что не знаешь, куда девать. Вот и приходится тратить собственные деньги из тех двух лянов, что нам выдают. Другого выхода нет.

– Все эти приказчики – мошенники, – поддакнула Пинъэр. – А выговоришь им за плохой товар, так еще обижаются, уверяют, будто это из зависти хотят их лишить торговли. Поэтому служанка скорее предпочтет остаться виноватой перед барышнями, чем уличит в недобросовестности приказчика. А приказчики слова не скажут, когда барышни за покупками посылают не их.

– Вот это меня и беспокоит, – сказала Таньчунь. – Чем попусту тратить деньги, лучше вообще не давать их приказчикам. И еще одно дело. Когда мы ходили к Лай Да, то видели его сад. Разве можно сравнить его с нашим?

– Он в два раза меньше, – промолвила Пинъэр. – А значит, в нем меньше трав, цветов и деревьев.

– Совершенно верно, – согласилась Таньчунь. – Я говорила с одной служанкой из семьи Лай, и она мне сказала, что кроме цветов, съедобных ростков бамбука, фруктов и овощей, рыбы и раков из пруда, которые идут им на стол, их сад ежегодно дает почти двести лянов серебра чистого дохода. Тогда я и поняла, что каждый обломанный лист лотоса, каждая засохшая травинка и древесная ветка стоят денег, и немалых.

– Ты рассуждаешь как богатая и знатная бездельница! – усмехнулась Баочай. – Все вы хоть и барышни, а не знаете самых простых истин! Вы грамотны, читаете книги, так неужели вам не приходилось заглядывать в сочинение великого наставника Чжу Си «Не забывай о себе»?

– Я эту книгу читала, – улыбаясь, ответила Таньчунь, – там много пустословия и всяких небылиц, а это не располагает к усердию. Ничего жизненного нет в этом сочинении.

– По-твоему, выходит, философ Чжу Си пустослов? – спросила Баочай. – А я уверена в обратном. О чем бы он ни писал, все это жизнь! Второй день занимаешься хозяйственными делами, а жажда корысти лишила тебя здравого смысла. Потому сочинения Чжу Си и показались тебе пустыми и бессодержательными. Что же будет дальше? Когда ты собственными глазами увидишь, как наживаются люди, какие творят злоупотребления? Тогда, пожалуй, ты и самого Кун-цзы назовешь пустословом?

– Неужели ты, многоопытная и мудрая, не читала книгу Цзи-цзы? – в свою очередь насмешливо спросила Таньчунь. – Вот что он писал: «Стремящийся к карьере и выгоде, достигающий удачи и долголетия, – предает забвению заповеди Яо и Шуня и сходит с пути, начертанного Кун-цзы и Мэн-цзы».

– А ты прочти дальше, – с улыбкой промолвила Баочай.

– Зачем? Чтобы опровергнуть самое себя? Нет уж, я цитирую лишь то, что считаю истиной.

– В Поднебесной нет вещей бесполезных, потому они и стоят денег, – продолжала поучать Баочай. – Ты вот умная, а этого не знаешь. Так не годится!

– Да что же это вы! – вскричала Ли Вань. – Пригласили Пинъэр посоветоваться, а сами стараетесь перещеголять друг дружку в учености!

– Ученость – самое главное! – заметила Баочай. – Лишь простолюдины да базарные торговцы способны пренебречь ею!

После шуток и смеха девушки вновь заговорили о делах.

– Если наш сад вдвое больше сада Лай Да, значит, должен приносить вдвое больше прибыли, самое меньшее четыреста лянов, – решила Таньчунь. – Нам самим, разумеется, не пристало заниматься доходами от сада. Но поручить это кому-нибудь нужно, ведь безрассудно терять то, что даровано Небом. За это, пожалуй, могли бы взяться старые мамки, те, что живут в саду и знают толк в садоводстве и огородничестве. Арендной платы взимать с них, конечно, не следует – пусть часть дохода отдают нам, и все. Тогда год от года все пышнее будут разрастаться цветы и деревья, и если понадобится, мы легко приведем сад в порядок. Никто не посмеет портить плоды и растения, дарованные природой. Мамки получат определенный доход, будут вознаграждены за труды. Но и это не все! Мы избавимся от платы садовникам, уборщикам и мастерам, которые сооружают искусственные горки! А сэкономленными деньгами покроем другие расходы.

Баочай, которая в это время рассматривала каллиграфическую надпись на стене, обернулась и в знак одобрения кивнула головой.

– Прекрасно! – воскликнула она. – За три года, я думаю, мы таким образом поправим дела!

– Хорошая мысль! – произнесла в свою очередь и Ли Вань. – То-то госпожа обрадуется, если мы осуществим наш план. И дело даже не в экономии, а в том, что сад больше не будет без присмотра и люди, заинтересованные в доходах от продажи фруктов и овощей, станут работать на совесть!

– Только пусть об этом объявит сама барышня Таньчунь, – предложила Пинъэр. – Вторая госпожа, правда, тоже об этом думала, но сказать не решилась. Вы и так живете почти без развлечений, а тут еще кто-то будет присматривать за садом и мешать вам свободно гулять и делать то, что хочется.

Баочай подошла к Пинъэр, ткнула ее пальцем в щеку и, смеясь, сказала:

– Открой-ка рот, я погляжу, из чего у тебя сделаны зубы и язык! Сегодня ты с самого утра так и сыплешь заученными фразами: боишься похвалить третью барышню за то, что она придумала, и не хочешь признать, что у твоей госпожи Фэнцзе на это не хватило ума. На каждое слово у тебя готов ответ. Не успеет барышня Таньчунь что-нибудь предложить, как ты тут же заявляешь, что твоя госпожа давно об этом думала, но сделать ничего не могла, то одно ей мешало, то другое. Сад, видите ли, отдавать под присмотр не стоит, экономия незначительная, а неудобств много. Ведь тогда нельзя будет сорвать ни плода, ни цветка. Барышням, конечно, никто слова не скажет, зато служанок будут ругать. Эта Пинъэр так печется о барышнях и до того дальновидна, что своими речами могла бы озадачить саму вторую госпожу Фэнцзе, если бы даже та плохо к нам относилась.