Нет, в это нельзя было поверить. Если бы Генри получил письмо от ее отца, он, наверное, сообщил бы об этом. Тем не менее факт оставался фактом. Перед ней лежало письмо от ее отца.
— Все в порядке, мэм? — спросил Кингсли.
— Нет, — прошептала она, быстро пробегая глазами содержание письма. «После нашей встречи… как следует обдумав мою просьбу к вам… в следующем году вы станете владельцем будущего чемпиона».
Самые противоречивые мысли закружились в голове Дианы, она пыталась дать какое-то оправдание этому письму и объяснить поведение Генри. Вне всякого сомнения, Генри познакомился с ее отцом. И судя по всему, вряд ли собирался показывать это письмо ей. Генри скрыл от нее правду об этой породистой кобыле по имени Пенелопа. Правда, он упомянул о ней, как о свадебном подарке, но ни словом не обмолвился о том, что дарителем являлся ее отец!
Ее отец, который отказался от нее, который не любил ее, и вместе с тем позаботился о том, чтобы найти, нет, точнее, купить ей мужа. С каким коварством он остановил свой выбор на Генри, пожалуй, единственном мужчине, способном разбить ее сердце?!
Теперь многое вставало на свои места.
Подобно многим мужчинам из их класса, Генри должен был позаботиться о продолжении рода. Для этой цели ему требовалась породистая кобыла, подходящая по всем статьям. Его жена должна была подарить ему не просто детей, а наследников.
А она-то ломала голову, по какой такой причине Генри после стольких лет легкомысленных и небрежных отношений вдруг стал проявлять такое к ней внимание. Боже! Неужели то, что произошло между ними — это все обман, притворство? Как давно он попал на удочку к ее отцу? Не пришла ли ему в голову эта глупая затея мнимого ухаживания, когда она объяснила ему, что терпеть не может таких нахальных типов, как он? Неужели Генри просчитывал каждое слово, каждый жест, чтобы завоевать ее доверие?
Диана не знала, верить этому или нет, но одно она знала точно: ждать неделю до возвращения мужа она не может. Если она поедет в Лондон и найдет его, сможет ли она заставить его сказать правду? Скорее всего нет. Диана понимала, как только Генри обнимет ее и начнет целовать, она сразу ослабнет духом, и тогда он убедит ее в чем угодно. Но если она не в силах заставить Генри признаться, то у нее остается только один выход. Узнать всю правду от отца! При мысли, что ей придется встретиться с отцом, у Дианы внутри все похолодело, но другого выбора у нее не было.
Она пристально посмотрела на Кингсли.
— Мне нужна карета. Велите заложить немедленно. — Голос Дианы дрожал из-за охватившей ее дикой ярости и жгучей обиды. Она открыла мужу свое сердце, впустила сквозь те укрепления и стены, которыми окружила свое сердце. Генри умело вел осаду, искусно подкрадывался все ближе и ближе. Улыбка, другая улыбка, поцелуй, другой поцелуй — и вот ее сердце не выдержало, смягчилось, и тогда он протянул руку и взял его.
А если он все это время притворялся? Что, если он не любит ее? Не стала ли она той ценой, которую Генри заплатил, чтобы получить желаемое? Прежде чем что-либо предпринимать, необходимо узнать истину. Если оправдаются ее самые худшие подозрения, ну, что ж, в таком случае она не станет первой в их роду женщиной с исковерканной судьбой. По крайней мере она хорошо знает, как расходиться.
В то время как одна часть Дианы не знала, куда деваться от боли, другая — почувствовала облегчение. Насколько же это было ей знакомо. Впрочем, она предчувствовала это. Она никогда не сможет разлюбить Генри. Это казалось выше ее сил.
Зато она сможет отказаться от доверия и веры. Доверия к нему. От веры в их счастливый брак. Он просил ее забыть о его прошлом и верить ему. Но дело было скорее не в его прошлом, которое она могла простить ему, а в ее собственном.
Только строгое воспитание, данное ей герцогиней, помогло Диане не сорваться и не закатить истерику.
— Кингсли, мне надо съездить в Суффолк, — спокойным тоном произнесла она. — С собой я возьму мою горничную, ну а кучера выберете сами. Только скажите ему, что, возможно, мы вернемся через неделю, а заодно велите поторопиться. Я хочу попасть в Ромфорд на закате. Там хорошая гостиница, недурной стол и сносный ночлег.
Глубокая морщина перерезала лоб Кингсли.
— Думаю, вам было бы лучше дождаться мастера Генри, миледи.
Диана замотала головой:
— Как мне ни жаль, но я не могу ждать. «Мастер Генри» только обрадуется, если я немного развеюсь. Хотя шансов, что мое настроение улучшится к его приезду, довольно мало. И не пытайтесь остановить меня, Кингсли. Я с трудом сдерживаю себя. Если вы не хотите, чтобы я сейчас устроила тут истерику…
Они отправились в путь еще до обеда.
Ферма Суоллоусдейл нисколько не изменилась за прошедшие годы. Какой она была в памяти Дианы, такой и осталась. Только подъехав поближе, Диана заметила мелкие признаки упадка. Сорняки задушили цветы возле дома, за которыми так тщательно ухаживала ее мать. Неужели никто не присматривал за домом? Неужели его хозяину все равно? Впрочем, какое ей дело до всего этого?! Диана твердо решила: после сегодняшней беседы с отцом выбросить его из головы и из своей жизни, лучше всего навсегда.
Из конюшни прибежал конюх и взял поводья у Кингсли. Управляющий пытался отговорить Диану от поездки, но она была непреклонна. Тогда Кингсли взялся сопровождать ее лично. Всю дорогу он что-то недовольно ворчал себе под нос. И сейчас, открыв двери кареты, чтобы помочь Диане и Элли выйти, Кингсли что-то сердито буркнул.
Главная дверь распахнулась, и на крыльце показалась невысокая, жилистая фигура. Мужчина был весь седой, но Диана сразу узнала Барнэби Рамсея, тренера и верного друга отца, ставшего другом их семьи.
Бэр обратился к Кингсли, который стоял перед Дианой, оберегая на всякий случай хозяйку.
— Прошу меня извинить, но мистера Мерриуэзера нет дома. Если ваша госпожа соблаговолит оставить визитную карточку или вернется завтра…
— Бэр, здравствуй. — Не выдержав, Диана вышла из-за спины Кингсли.
Глаза Рамсея стали почти круглыми от удивления:
— Мисс Диана? Неужели это вы?
Она кивнула, не в силах вымолвить ни слова.
— Святые угодники! — радостно воскликнул Рамсей и ласково обнял нежданную гостью. — Сейчас позову вашего отца. Том, — закричал он, быстро направляясь к дому. — Том, скорее иди сюда!
— Остановитесь, прошу вас! — воскликнула Диана, но было уже поздно, Бэр уже вбежал внутрь. При виде знакомого с детства порога ею овладели давние воспоминания и прежние страхи. Диана горько усмехнулась: неужели она никогда не перестанет быть ребенком?
Она приехала сюда, чтобы раз и навсегда покончить со своим прошлым. Письмо отца всколыхнуло в ее душе гнев и возмущение, но теперь это все куда-то подевалось. Как ни старалась Диана пробудить в себе былую обиду, она бесследно растаяла. Она даже растерялась, зачем в таком случае она сюда приехала?
Ей захотелось броситься к карете и велеть Кингсли ехать назад домой. Все это выглядело бы глупо и нелепо. Но тут раздались шаги двух человек. Одни более легкие, другие более тяжелые. Диана закрыла глаза, глубоко вздохнула, готовясь к неизбежной встрече.
— Диана? — В голосе отца явственно слышалось волнение и напряжение.
Он выглядел старше, чем она ожидала, и все из-за того образа, который сохранился в ее памяти, как бы застыв во времени. Отец похудел, на лице прибавились морщины, а его волосы посеребрила седина. Он протянул к ней руку, но Диана испуганно отступила назад, и протянутая рука бессильно упала вниз.
— Прошу меня простить, — начала она.
— Не надо просить прощения, — перебил ее отец. — Главное, ты здесь, и не будем больше говорить об этом.
— Я… — Диана запнулась.
— Все хорошо. — Отец тут же успокоил ее, подвигаясь к ней чуть ближе. За его спиной раздался сухой кашель. Жалкая улыбка скользнула по отцовским губам.
— Как видишь, я не один, кому не терпится увидеть тебя.
Обернувшись, он сказал:
