От его шутливого замечания Диану подбросило словно пружиной. Она поспешно стала натягивать на себя сорочку, корсет, платье, поправлять юбки. Но за пять минут привести все в порядок, завязать тесемки, подвязки, шнуровку на платье не было никакой возможности. Диана бросила умоляющий взгляд на Генри. Он понял все без слов. Надо заметить, с ролью камеристки он справился блестяще. Диана сперва удивилась, а потом приревновала: сколько же раз ему приходилось заниматься подобными вещами, если он так ловко и быстро все делал.

— Наверное, мне придется отказаться от услуг Элли. Как я погляжу, ты можешь одевать меня не хуже, чем она, — пошутила она.

— Предпочитаю тебя раздевать, а не одевать, — парировал он.

— Но ты очень ловко умеешь делать и то, и другое.

Он отодвинул занавески на окне.

— Посмотри. — Он указал на внушительный дом из красного кирпича, так Диана впервые увидела Рейвенсфилд-Холл. Она взяла его за руку и благодарно стиснула ее.

— Тебе нравится?

Она молча кивнула. Перед ее мысленным взором протек последний месяц, недавнее венчание и совсем свежие воспоминания об их путешествии в карете. Она с любовью взглянула на Генри. На своего мужа! А теперь перед ней возвышался величественный дом, их будущее семейное гнездо. Это было настоящее счастье — нежданное, огромное, невероятное. На миг ей даже стало страшно — не приснилось ли ей все это?

Слезы подступили к ее горлу, навернулись на глаза. Для того чтобы прогнать их, Диана шумно вздохнула и окинула себя взглядом. То, что она увидела, напутало ее. Она была одета, но как?! Неопрятно, неаккуратно, короче говоря, с первого взгляда было ясно, чем они тут занимались в карете.

— М-да, ты не менее ловок, чем Элли, но тебе не хватает аккуратности. — Диана принялась завязывать и подвязывать все так, как это должно было выглядеть.

Генри с немым удивлением наблюдал за тем, как она суетилась, прихорашивалась, наводила глянец. Он подал ей перчатки, а она ему его галстук, ответный знак любезности.

Натянув перчатки, она удивленно посмотрела на него, но Генри не думал одеваться.

— Генри? — укоризненно воскликнула она.

Поняв ее немой вопрос, он не спеша принялся расстегивать пуговицы на рубашке.

— Что ты делаешь? — воскликнула Диана.

— Как что? Раздеваюсь, делаю противоположное тому, что делаешь ты. Раз ты решила одеться, то я, наоборот, разденусь, чтобы сберечь несколько секунд.

— Генри, перестань. Что за глупое ребячество? — Диана осеклась, увидев его обнаженный торс. Он походил на греческого атлета, статуи которых она видела в Британском музее и в галерее своего деда.

Диана не могла отвести глаз от его фигуры. Подняв руку, она дотронулась до его руки, на которой упругими клубками двигались мышцы. Его грудь покрывали светло-золотистые волосы. Ей стало интересно, а какие они на ощупь? А соски на его груди такие же чувствительные, как и ее собственные? Что он почувствует, когда она примется ласкать их своими мягкими длинными пальцами или трогать языком, как делал он с ее грудью?

— Боже, Ди, если ты будешь смотреть на меня такими глазами, я не выдержу и займусь любовью с тобой прямо на пороге собственного дома.

Он открыл дверцу кареты и выпрыгнул наружу, прежде чем она остановилась. Протянув руки, он схватил ее и прижал к груди.

— Джаспер, — Генри окликнул лакея на козлах, — ты не только превосходный камердинер, но и отличный кучер.

Моя жена хочет от моего имени поблагодарить тебя за то, как ты вез нас сюда. Поездка ей очень понравилась и доставила столько наслаждения, сколько не доставило бы никакое другое путешествие.

— Генри! — Диана стукнула локтем в его грудь. — Довольно.

— Ты права, дорогая, мы напрасно теряем драгоценные секунды. Джаспер, как и все остальные слуги, сегодня ты свободен. Можешь повеселиться в ближайших трактирах «Сарацин» или «Ринг в Букхэме». Не забудь завтра утром шепнуть остальным слугам, чтобы нас не беспокоили. Если понадобится, я позвоню…

— О, теперь я никогда не смогу без смущения смотреть ему в лицо, — пожаловалась Диана.

Но Генри уже не слушал ее, а бежал к дому.

— Больше ты никого не увидишь. Я все устроил так, чтобы эта ночь принадлежала только нам двоим.

Передняя дверь открылась, и за ней они увидели радушно улыбающегося низенького толстенького человечка в очках. Его улыбка стала шире, едва он увидел хозяина.

— Мистер и миссис Уэстон, позвольте принести вам мои самые искренние поздравления.

— Тиммс, какая неожиданность. Почему вы не спите?

Обнаженная грудь и растрепанный вид, по всей видимости, нисколько не смущали Генри.

Дворецкий радостно закудахтал:

— Я остался в доме, чтобы приготовить вам холодный ужин. Меня надоумила моя жена, она решила, что после дороги вы проголодаетесь.

— Мы очень благодарны вам обоим, — крикнул Генри, пролетая мимо дворецкого и ступая на лестницу. — Думаю, что теперь я увижу вас и вашу миссис лишь на следующей неделе.

— На следующей неделе? — удивленно переспросила Диана.

— Да. Полагаю, что до тех пор нам не удастся выбраться из спальни. — Генри усмехнулся. — Думаю, твоя обнаженная грудь произвела бы на беднягу гораздо больше впечатления, чем это сделала моя.

Диана сглотнула комок в горле, мысленно представив картину, набросанную в двух словах Генри. Но они уже стояли перед дверьми в спальню. Через миг Генри вбежал внутрь и бережно положил ее на кровать.

— Не закрыть ли нам двери? — спросила Диана.

— Не волнуйся. Я на ночь отпустил всех слуг. Все они местные жители и рады провести ночь в кругу своих родных и близких. Сегодня ночью только я один буду наслаждаться твоими сладострастными стонами. — Не говоря более ни слова, он принялся расстегивать пуговицы на ее платье, причем делал это так быстро, что Диана догадалась: одевая ее, он умышленно некоторые из них не застегивал.

— Боже, ты прекраснее, чем я ожидал, — пробормотал он, с вожделением взирая на ее обнаженное тело.

— Ты по-прежнему одет, — стыдливо прошептала она.

— Сейчас исправим. — Рассмеявшись, он в мгновение ока скинул с себя одежду.

Диана не подсматривала за ним, напротив, даже отвернулась в сторону. Он залез к ней в постель, обнял, прижал к себе и поцеловал. В тот же миг Диану охватило возбуждение, равное по силе и остроте тому, которое владело ею в карете и которое Генри отказался тогда продолжить и довести до завершения.

Диана опять сгорала от страсти, готовая на все.

Она застонала, как только он опять просунул руку в самый низ ее живота и принялся ласкать ее еще более изощренно и активно, чем в карете. Вскоре Диана уже находилась на самом краю неведомого ей блаженства, казалось, еще немного и наступит то, к чему он так искусно вел ее.

— Нет, нет, — взмолилась она, как только он опять отнял свою руку. — Только не сейчас.

— Сейчас, моя любовь, мы с тобой вместе разделим это счастье.

Генри чуть приподнялся и осторожно вошел внутрь ее. Это слияние их тел поразило Диану. Волна удовольствия омыла ее сердце, но тут он продвинулся чуть дальше и чуть глубже, став еще чуть ближе. Внутри нее что-то напряглось, ей стало больно, это не походило на прежние ласки.

— Я причинил тебе боль? — с тревогой спросил он.

— Нет, — солгала Диана. Она испугалась, что он из любви к ней остановится. Не будучи сильной и острой, боль оказалась вполне терпимой.

— Хорошо, хорошо, — бормотал он себе под нос, проникая еще глубже.

Но тут Диана зашипела от боли, так как в самом деле стало очень больно.

Он замер, остановленный ее реакцией.

— Со мной все в порядке. — Она поспешила успокоить его и улыбнулась. — В самом деле, мне ничуть не больно. Ты уже внутри меня.

Дианой овладело странное состояние: ощущения полного слияния их тел воедино.

— Ты сотворена для меня, — зарычал он, чуть отстраняясь от нее.

Испугавшись, как бы он не оставил ее, Диана обхватила его за спину и притянула к себе, удерживая.