-У тебя какой размер ноги?

-Сорок третий, а что? - растерянно ответил он.

-А уже ничего. - Зачем спрашивала - и так видно, что нога больше, чем у отца. - Хватит мои деньги переводить, всё равно опоздали.

-А что случилось? Тебе чем-то мои кеды не нравятся?

-Только в советских мультиках туристы идут в поход в кедах. Ты сам, случайно, не из такого мультика сбежал? Ботинки дома есть, разношенные, но ещё крепкие?

-Осенние если только.

-Поехали. - Я мотнула головой в сторону двери. - Где живёшь?

-В центре, как раз недалеко от вокзала... А почему нельзя в кедах?

-Потому, что ноги убьёшь к вечеру.

-Да? А я думал...

Я встряхнула его за шиворот:

-Давай договоримся так: за нас двоих буду думать я. У меня это лучше получается. Хватай рюкзаки, раб.

Хотя такси всё-таки приехало, на вокзал мы, разумеется, опоздали. Надо было сразу отправить Лукашина восвояси, пока была возможность - доброта всегда приносила мне одни проблемы.

-Подожди здесь, пожалуйста, - попросил он, показывая на лавочку у подъезда. Лавочка, хоть и старенькая с виду, оказалась очень уютной. К тому же она была прикрыта разросшимися кустами шиповника. Летом, когда листвы больше, здесь, наверное, благодать для бабушек - не жарко и всё видно.

Время от времени в квартире на шестом этаже отдёргивалась занавеска, и какая-то худая черноволосая женщина недобро косилась на меня. А когда понимала, что я тоже её вижу, пряталась. Женя появился минут через десять, я даже не успела докурить. Выглядел он, словно труп, покусанный пираньями: нечто бледное и красное одновременно.

-Не скучала?

-Нет, - пропела я. - Мне некогда было, я за мамой твоей наблюдала. А она - за мной. Вон, смотри - и сейчас наблюдает.

Я не соврала: на шестом этаже вновь колыхнулась занавеска. Женя поперхнулся - выходит, угадала.

-Ты чего красный такой? Бежал от неё, что ли?

-Ага, - кивнул Женя. По тому, как он морщился, было ясно, что ситуация доставляет ему прямо-таки физические мучения. - Пойдём, а?

-Боишься, что тебя сейчас мамка домой загонит? - поинтересовалась я, подпрыгивая с рюкзаком. - Интересно, что она про меня сказала? Что я тебе не подхожу, потому, что курю? И ещё, наверное, что я проститутка?

-Н..нет...

Когда мы свернули за угол, и глаз Саурона уже не мог нас видеть, Лукашин заметно расслабился, зашагал бодро и весело, словно сбросил с плеч тяготящий груз. Даже дыхание изменилось: стало ровным и глубоким.

-Ты отдышись, отдышись, - посоветовала я. - Ну, подумаешь, мама поругала... Мама - такой человек, на которого нельзя обижаться. Потому, что она тебе только добра желает.

-Марина, давай завяжем с этой темой, пожалуйста, а? - попросил мой малыш. - Ты лучше расскажи, как с Палычем поговорила.

-Да никак, - сказала я чистую правду. - Он сказал, что мы чудаки на другую букву. Заметь, он применил местоимение "мы", с чем лично я не согласна - но ему не докажешь. Догадываешься, кто в этом виноват?

-Может, хватит? - поморщился он.

-Нет, не хватит, - безжалостно сказала я. - Ты мой раб, помнишь?

-Добрая ты... А ничего, что меня тоже назвали...

-Ничего. Потому, что так оно и есть.

Два квартала мы прошли в блаженной тишине, а на третьем Женя не выдержал. Наверное, думал, что я злюсь, и очень зря: мне было всё равно. Мало ли кто там семенит чуть впереди и слева, косится, пытается поймать мой взгляд? Гораздо важнее другое: погожий денёк, хруст сучьев под ногами, терпкий запах смолы, белые клубы дыма и красные угольки, по которым лениво ползает вальяжное рыжее пламя.

Скоро. Уже очень скоро.

-А что он с нами сделает? - с показным равнодушием спросил он. Типа - абсолютно не волнуюсь, просто интересно.

-Со мной - ничего, не я же ботинки забыла. А что с тобой, даже не знаю. Может, сложит все продукты в твой рюкзак и заставит тащить. Может, назначит вечным дежурным. Может, новенькое что-нибудь придумает.

Вокзальная площадь была пуста, только на остановках стояло по два-три человека. Даже таксисты попрятались по машинам: мёртвый час.

-Восемь пятьдесят, - сказал Женя, засунув большие пальцы под лямки и высоко запрокинув голову. Часам на вокзальной площади, он, видимо, доверял больше, чем собственному телефону. - Может, они ещё не уехали?

-Уехали, - огорчила его я. - Но есть и хорошая новость: мы их догоним. Ты, вот что - иди и купи два билета до Липовки, на ближайшую электричку. Хотя нет - давай сюда деньги, а сам стой тут, сторожи рюкзаки. Хотя нет - пойдём со мной, а то потеряешься ещё.

-Точно догоним? - спросил Женя, удобнее устраивая на костлявых плечах рюкзак. Полицейский, окинув нас ленивым взглядом, отвернулся, несмотря на то, что рамка металлоискателя переливалась всеми цветами радуги и чуть не подпрыгивала. - Уверена?

-Ну, если не догоним - придётся в лесу ночевать.

-В лесу? - недоверчиво покрутил головой Женя. - А ничего, что у нас палатки нет?

-Ничего. Сделаем навес из веток, сложим нодью: это костёр такой специальный, охотничий. А ещё ты будешь всю ночь защищать меня от хищников - сам напросился.

-Романтично, - криво улыбнулся он. - С милым рай и в шалаше.

-Да ладно, расслабься, - потрепала я его по щеке, вдоволь налюбовавшись на округлившиеся глаза. - Я пошутила. Там до Михайловки одна дорога. Если повезёт, то мы их даже перегоним. Так что, не будет никакой романтики, закатай губу.

Очередь была небольшой: две бабульки с сумками из толстого дермантина и бравый седовласый дед в штормовке и тельняшке, изнывающий от желания пообщаться.

-Чем торгуете, ребята?

-Ничем. Мы просто туристы - в поход собрались.

Как назло, одна из бабулек, стоявших у окошка, не сумев пересчитать сдачу, принялась за гору мелочи заново, подслеповато разглядывая каждую монету. Ну, бабуля, давай быстрее, пожалуйста...

-У-у-у, - настырный дед замахал руками. - Туристы, вон чего... Барыги вы - вон у вас какие тяжёлые рюкзаки.

-Мы туристы, - зачем-то повторил Женя, тихо, словно сам себе не веря. - Спортивный туризм, понял, что ли?

-А-а! Нефть, значит, ищете? А это твоя девка, что ли? Хоро-о-шая!!!

Комплимент был сомнительным изначально, а потом и вовсе оказался испорчен. А именно: подняв руку с вытянутым большим пальцем, дедок вдруг опустил её на моё плечо. Уж не знаю, зачем - только это было напрасно. Я оттолкнула его, и дед плюхнулся на грязный пол. Из раскрывшейся сумки покатились круглые коричневые луковицы. Старушки вжались в стену, и, вроде даже, досрочно перестали дышать.

-Вы, кажется, подружились? - спросила я у Жени, кивнув на деда, изумлённо ловящего разбегающийся лук. - Тогда объясни своему другу, что я не твоя девка. А то, что я не хорошая, думаю, он уже понял.

-Ты зачем так, внучка? - раскрыла, наконец, рот одна из бабулек, судя по всему, самая сердобольная. - Он же тебе в дедушки годится.

-Ну а вам вполне подходит, - ответила я. - А если вам ещё и нравятся алкаши, которые вас лапают, сегодня прямо ваш день. Можете забирать.

Дед, усевшись на скамейку, начал клокотать. Негодование и праведная злость кипели в нём, требуя выхода. Женя застыл на месте, весь обращённый вдаль, туда, где неторопливо прогуливались люди в синей форме.

-Отвернись, - сказала я. - Если долго вглядываться в пропасть, пропасть начнёт вглядываться в тебя. А мы торопимся, поэтому концерт закончен. Женщина, нам два до Липовки, на девять сорок.

Но у настырного дедка было иное мнение насчёт того, когда и как должен закончиться этот концерт.

-Проститутка! - неожиданно звонко выкрикнул он. А чтобы у сидящих в зале не возникло сомнений, кто является таковой, ещё и пальцем на меня показал. И оказался неправ: нельзя считать проституткой девушку, которая спит с мужчиной не за деньги, а исключительно по глупости.

-Ну, чего сопишь? - сказала я Жене, когда пригородные кассы скрылись за углом. - Не ты ли обещал оберегать меня от всех опасностей? Иди, разберись с дедом, раб! Убей старика, так, чтобы я видела, как он мучается!