- Однажды много лет назад во время постного бдения было мне видение. Стоял я над пропастью, воздев руки к Господу и молил помиловать моих чад. Ну, сколько у меня их было тогда? Человек двести, не более. А тут на меня из-за горизонта двинула толпа людей. Тысячи, может даже миллионы. И все гурьбой стали падать в пропасть. Господь прогремел с небес: а этих несчастных тебе не жалко? Я как Савл в испуге спрашиваю: "Что мне делать, Господи?" - "Молись за всех людей. Видишь, они как стадо без пастыря. А Я по твоим молитвам буду их из пропасти вытаскивать".
- То есть Спаситель призвал Вас молиться за весь мир? Это же дело схимника, а Вы приходской священник.
- Да, да, - понуро кивнул старец. - Знаешь, страшно мне стало. До сих пор эта бездна каждый день перед глазами, и большая полпа людей падает в черноту. Вот после того случая и стал молить Бога о том, чтобы мне больше не давать видений. И чад своих прошу молиться об этом. Чтобы без видений, чистым умом. А то ведь можно и умом повредиться. Понимаешь?
Да, понимаю, понимаю, старче, и пуще прежнего остерегаюсь видений. Если бы в рай, если бы в Царство небесное, а то ведь меня все больше в ад погружает мой суровый наставник, мой Ангел Божий. Наверное, степень моей греховности такова, что не раз и не два, а трижды меня швыряли во тьму кромешную. Чтобы одумался, наконец, чтобы встал на прямой путь спасения.
Но зато, благодаря неверию в себя и доверию святым, я учусь смотреть на Бога во свете неприступном глазами святых. И вот читаю: "Люди не учатся смирению, и за гордость свою не могут принять благодать Святого Духа, и потому страдает весь мир. А если бы люди познали Господа, какой Он милостивый, смиренный и кроткий, то за один час изменилось бы лицо всего мира и у всех была бы великая радость и любовь. Когда люди хранят страх Божий, тогда тихо и сладко жить на земле. Но ныне народ стал жить по своей воле и разуму, и оставил заповеди святые, и без Господа думают найти радость на земле, не ведая, что единый Господь есть радость наша и только в Господе веселится душа человека. Он согревает душу, как солнце греет полевые цветы и как ветер, качая их, придает им жизни. Все дал нам Господь, чтобы мы славили Его. Но мир не разумеет о сем. И как может кто разуметь о том, чего не видел и не вкушал? Я тоже, когда был в мире, то думал, что вот счастье на земле: я здоров, красив, богат, и люди любят меня. И я этим тщеславился. Но когда я познал Господа Духом Святым, тогда на все счастье мира стал смотреть как на дым, который уносится ветром. А благодать Святого Духа радует и веселит душу, и она в мире глубоком созерцает Господа".
Ни раз и ни два, тысячи раз читаю и перечитываю эти слова. Так голодный набрасывается на хлеб, так жаждущий прилипает к сосуду с чистой прохладной водой. Глазами святого Силуана Афонского наслаждаюсь созерцанием Господа, а слезы льются из глаз, а любовь к кроткому Иисусу наполняет сердце и освещает мой тернистый земной путь. Так открываю для себя таинственную цепочку: вера в Бога - доверие Богу - доверие Святым - созерцание глазами Святых непостижимого для меня, обычного грешника, Бога Любви во свете неприступном. Тайна из тайн - та самая, что на поверхности, для всеобщего открытого употребления.
Возвращение
- Щелкоперов и бумагомарателей принимают еще в этом благочестивом доме?
- Сам не знаю. Я только вошел. А ты откуда узнал о моем приезде?
- Знак мне был!.. - Алексей покрутил пальцем в воздухе, пытаясь нагнать туману. - А если честно, то просто случайно. ...Хотя, вряд ли стоит доверять этой безрассудной идее, ведь ничего случайного в нашей жизни не бывает. А давай считать, будто ангел меня сюда за руку привел.
- Давай. Только сперва позволь облобызать твое сверкающее табло.
- Ну что ж, лобызая лобыжу. - Он распахнул объятия. - Тогда пароль: "Милость и истина сретостеся, правда и мир облобызастася".
- Тогда отзыв: "Истина от земли возсия, и правда с Небесе приниче". (Пс.84:10,11)
Мы обнялись и вошли в мою каморку.
- Слушай, Андрей, у меня без тебя вся работа над книгой встала. Ты вот что, давай свои дневники в любом виде. Я разберусь. Очень надо, понимаешь!
Я включил ноутбук, перекачал на жесткий диск аудио-файлы с диктофона, затем перебросил на флешку Алексея. Извлек из сумки блокнот и вместе с флешкой протянул писателю.
- Надеюсь, разберешься. У меня там каждый файл и страничка помечена датой записи.
- Что один благочестивый муж напортачил, то другой, не менее благочестивый, поймет и оценит.
- Честно сказать, расстаюсь с некоторой неохотой. Мне так понравилось вести дневник! По ходу дела понимаешь, насколько наша жизнь упорядочена и... направляется Промыслом. Когда суетишься, прыгаешь-бегаешь, работаешь, кажется, что неминуемо погружаешься в хаос. А когда описываешь каждый шаг, поневоле начинаешь анализировать и понимать - раз ты вручил свою судьбинушку Господу, то именно Он тебя по жизни ведет! Да так мудро и по-отечески бережно, как тебе самому никогда не суметь. Знаешь, с тех пор как я вернулся в храм, ни одной случайной встречи, ни одной минуты прожитой зря - всё в дело, всякое лыко в строку. Я даже немного тебе позавидовал: очень у тебя хорошая работа.
- Еще бы за нее хоть кто-нибудь платил. А то ведь только успевай кошелек открывать. А зарабатывать на разные творческие расходы приходится "на стороне далече".
- А ты как хотел! И Богу служить и богатым быть - так не бывает. Наоборот, если ты гоним, нищ и убог - это как раз и доказывает, что угоден Господу и "правильной дорогой идешь, товарищ!"
- Умом-то я это понимаю, а только чувство, что тебя постоянно обманывают, обворовывают - не очень приятное. Да и семье как объяснить?
- А что у тебя в семье? Мне казалось, что у тебя и жена, и дети - очень правильные люди.
- Да так оно и есть, только этот "сосуд немощи" иной раз такое вытворяет, хоть стой, хоть падай.
- Кстати, насчет семьи и всего такого! - неожиданно прогрохотал хриплый бас.
Мы с Алексеем вздрогнули. В проеме двери стоял Назарыч и словно ожидал, когда можно будет вставить веское слово.
- Твоя дочка приехала, так я её поселил в комнату Марины. Здрасьте.
- А Марина куда делась? Здрась и ты.
- Как куда? - Пожал он плечами. - Они с Никиткой поженились и съехали в загородный дом.
- Ничего себе, однако, у вас тут новости! Так, где же дитя мое непутёвое?
- А ты и этого не знаешь? Маша уехала в монастырь. Ей какой-то Костя из Австралии посоветовал.
- Ну, это хорошая новость - святую обитель посетить всегда полезно. Особенно после путешествий по мрачным стезям мира сего. А что наш с тобой общий знакомый Василий Иванович?
- Ну ты даешь, Андрюш, ты и этого не знаешь?
- Ничего удивительного, я там, на юге, полностью от всего отключился, даже телефон забросил.
- Понимаю. Да старик такую деятельность развернул - закачаешься! Он отбил твою деревенскую фирму, вернул твой дом и расселил туда жильцов, которые занимали помещения, где раньше церковь была. А храм-то он почти уже закончил восстанавливать. Ты разве не видел колокольню с куполом, что в углу дома?
- Нет, я все больше под ноги себе смотрю. Вот значит как! Что же, молодцы!
- Когда Шефу что нужно, он горы свернет. Тот еще богатырь! Не смотри, что старый пень... Слушай, Андрей, а правду говорят, что он тебя в тюрьму посадил?
- Да, посидел на нарах малость, было дело. Только если он храм начал строить, то у меня никаких претензий к нему. Ради такого дела я и подольше мог бы... как там у вас говорят - почалиться. Как положено в Церкви, в основание каждого богоугодного дела должна пролиться кровь мучеников.
- Лучше не надо, - проворчал Назарыч. - Хватит крови, хватит тюрем! Не для того твоя бабушка всю жизнь страдала, чтобы и ты горюшка хлебнул. Не для того красные тысячи душ отцов и дедов загубили, чтобы и детям нашим досталось. Хватит! Давайте жить дружно, ребята!
