Мой взгляд ползал по чистому оконному стеклу, вымытому Дуней, проникал дальше - на улицу, взлетал в сизоватое багряные небо, пронизывал атмосферу Земли, уносился выше и выше...
Меня подхватили невидимые крылья ангела и понесли в блаженные райские высоты. Сердце мое таяло в груди от созерцания бесконечной совершенной красоты, от божественной любви, струящейся отовсюду, особенно от каждого человеческого лица, от рук, зовущих идти вместе к Свету.
На минуту я очнулся, рассмотрел в сизом золотистом свете восхода солнца свою убогую келью, вспомнил, ради чего все началось - из-за жены моей неверной Веры. Меня подхватили уже привычные теплые потоки тонкого сна, вынесли на пустынные улицы сонного города, и я оказался в квартире, где много лет назад просил руки милой девушки Веры. Женщина сидела в кресле у окна и ждала. Кого? Может быть меня? Так вот же я, оглянись! Вера очнулась от нелегких мыслей и чуть вздрогнула: это ты, Андрей! Да, я, Вера. Чтобы прибыть к тебе и рассказать то, что видел сейчас. Я был в Царстве небесном. Знаешь, там все люди очень красивы, счастливы и буквально живут в любви. Там всё так великолепно!
Я подробно рассказал обо всём, что видел в раю. Вера смотрела на меня зачарованно, приоткрыв рот в изумлении. Когда я закончил рассказ, она кивнула головой и сказала:
- Ты в своем репертуаре! Правду говорила мама: ты сумасшедший, тебя ожидает палата номер шесть Кащенки. Ну да ладно, горбатого только могила исправит. А уж если ты пришел ко мне, вспомним наши медовые ночи...
Она медленно и неотвратимо, как смерть, приблизилась ко мне, окутала ароматом почему-то лилии. Не помню, чтобы от нее так пахло. Это что-то новое! Между тем, я уже оказался на спине, на меня навалилось гибкое мягкое тело. Меня, как в теплый омут, понесло в удушливую глубину мутного бурого лесного озера, я чуть не задохнулся, но чудом выжил. Очнулся от грохота собственного сердца, горечи во рту и ощущения липкой ядовито-сладкой скверны. Встал, дотянулся до выключателя, вспыхнул электрический свет, выпил заготовленную с вечера бутылку нарзана. Принюхался - запах лилии, любимый аромат Дуни. Значит, не приснилось. Оглянулся на кровать - белая смятая простыня и даже подушка в бурых пятнах. Меня передернуло! Кажется "ангелица" - нечто среднее между падшим ангелом и кобылицей - использовала меня в самых неблаговидных целях, походя распрощавшись с невинностью. Чудовище!.. Милое, тургеневское чудовище!
На часах - полшестого. Я принял душ, оделся и выбежал в монастырь на раннюю литургию. Конечно, получил епитимию: сорок дней поста, чтение покаянного канона и - самое неприятное - отстранение от причастия. Стоило мне слегка проворчать, так ведь не я сам, меня буквально изнасиловали во сне! - сразу получил еще пять дней. ...И обмяк и смирился... Что ж, предупреждали меня: будут испытания, упадешь, встань, покайся и ступай дальше.
- Хорошо, - сказал я, смятый и поверженный, - будь по-вашему. Я все так и сделаю. Скажите мне только одно: да когда же это закончится! Что же они все на меня ополчились - женщины?
- Ты сейчас услышишь то, что уже знаешь сам, - с глубоким вздохом произнес игумен Паисий, - то, что слышал много раз. Но, видимо, сейчас именно эти слова тебе нужны. Так вот... Ева позволила змею соблазнить себя, потом навязала свое мнение мужу и совратила его на грех. Этот соблазн первой женщины стал причиной изгнания человека из рая. Все люди, даже праведники и пророки, до самого Воскресения Христова сходили по смерти в ад и там страдали. А Пресвятая Богородица свой великий подвиг Богорождения покрыла молчанием и максимальным смирением. Как в древние времена, так и сейчас, женщины идут или в ад по пути Евы, навязывая свое мнение мужчинам, - или в Царство Небесное путем Пресвятой Богородицы, смиряясь под руку мужчины, в молчании и кротости. А мужчина, или подчиняется современной Еве и гибнет, или отвергает навязываемое женщиной мнение и спасается. Тебя Господь готовит в монашество, враг отвращает тебя от этого пути, нападает, используя против тебя самое любимое орудие - гордую женщину-соблазнительницу. Ну, а твое дело - отвергать соблазны с помощью молитвы, а если пал, то поднимись, покайся и ступай дальше Богом данным путем. Всё.
- И действительно, отец Паисий, - кивнул я согласно, - я это и знаю и слышал не раз, но именно сейчас ваши слова звучат очень кстати и весьма убедительно. Благодарю.
Возвращался домой, погруженный в молитву. Покаяние и благодарность звучали в моих мыслях, в молитвенном обращении к Спасителю.
Дома обнаружил исчезновение Дуни и наткнулся на извинения Марины: "Прости, Андрей, не углядела. Не ожидала, что гостья ночью улизнет и к тебе змеёй заползет". Ладно, что же тут поделаешь, поделом мне за мою доверчивость. Но как противно-то на душе, как в колхозном свинарнике... Надо как-то теперь с этим смириться и поблагодарить Бога за всё. Придется монастыри обойти.
Вечером, смертельно уставший - физически и душевно - после пешего паломничества по святым обителям, полных молитв и поклонов тысяч страждущих людей, плетусь домой. Прохожу сквозь гулкую тень арки, вступаю на блаженную землю двора. Глядя под ноги, в глубокой задумчивости, направляюсь к старинной лавочке, которая впитала в свое ветхое тело тонны слез, горьких и сладких воспоминаний. Сажусь и, вытягивая гудящие ноги, жмурясь от удовольствия, слышу слева ласковый голос, подобный шипению змеи:
- Ты что же, обиделся на меня?
На краю лавки сидит, как ни в чем не бывало, Дуня и заискивающе улыбается.
- Что ты наделала, глупое создание, - шепчу под нос. - Ну и зачем ты это натворила?
- Ой, подумаешь, делов-то на полкопейки, - сдавленно воскликнула женщина. - С тебя что, убудет? Одной больше, одной меньше, какая разница. Ну ты ведь и сам жил в деревне. Неужто не видел, как животные вступают в соитие - без стыда и оглядки, просто по велению природы. Это же так естественно!
- Мы не животные, Дуня, поэтому несем ответственность перед Богом за каждое слово и дело. Суд Божий может для каждого из нас начаться буквально в любую секунду. Может быть, я этой фразы до конца не договорю, а тебя уже на суд призовут. То, что ты сотворила прошлой ночью, называется прелюбодеянием и наказывается огнем геенны огненной. Там сейчас миллионы душ горят и страшно мучаются. Так что это не естественно - гореть в аду.
- Ой, да брось ты! - отмахнулась Дуня с презрительной миной.
- Бросаю. Тебя и навсегда, - отчеканил я сурово. - Значит так, чтобы я тебя больше в своей жизни никогда не видел. Уходи, ты мне противна. Прощай.
- Эй-эй, да ты что, совсем сдурел, что ли, - раздавалось за моей спиной, - ну, куда ты? Погоди! Ну прости меня...
Едва передвигая свинцовыми ногами, поднялся по лестнице на свой этаж. За дверью раздавались женские голоса, вперемежку с мужскими басами. Неужели еще не всё? Неужто меня ожидает продолжение терзаний? Набравшись духу, открыл дверь и вошел в собственный дом, как в клетку с хищниками.
- Я всё поняла, Андрей! - с такими словами Марина выбежала мне на встречу из кухни. - Это нам всем - возмездие за Веру.
- Опять ты за своё! - прошептал я под нос. - Видно, у женщин это пунктик такой, заступаться за предавших, ограбивших, изменивших.
- Да брось ты ворчать, гражданин начальник, ты же по-любому оказался в выигрыше, а Вера, может, сейчас ходит по улицам и выбирает способ свести счеты с жизнью.
- Что же, вполне в духе Иуды-предателя. Он тоже бродил по пустыне своего отчаяния, выискивая осину покрепче.
- Только наш батюшка говорил, что если бы Иуда раскаялся и попросил прощения у Христа, Господь его бы обязательно простил. А Вера приходила к тебе и просила прощения, так что ты просто обязан ее простить и помочь ей устроиться. А то ведь в случае чего, ты себе до конца жизни не простишь. А? Андрей, ну пожалуйста!..
- Ладно, если придет, - я глубоко вздохнул, - поговорю.
- А она уже здесь! - улыбнулась детская воспитательница. Обернулась в сторону кухни и крикнула: - Верочка, иди сюда!
