Билл Каулитц из клана Софитов блистал уже третий сезон. Обладая необычной, притягивающей взгляды красотой, практически безграничным богатством, в свои двадцать он знал все о светских сборищах и увеселениях. Теперь он задавал моду и по продолжительности его присутствие на том или ином балу люди судили об успехе вечера. Ему удавалось без труда обходить множество подводных камней, которые с радостью и старанием расставляли на его пути завистники и злопыхатели. Это объяснялось не его опытом и даже не презрением к окружающим, а четкими представлениями Билла о том, что для него важно и что является основой его жизни. Он любил своего мужа и маленькую дочь, вся его жизнь вращалась вокруг них. Светские сезоны являлись для него лишь возможностью развеяться, а зачастую и повеселиться.

- Он просто удивительно прекрасен, - один из младших сыновей клана Треф, также входящего в Анклав, восхищенно следил за темноволосым Сурмом.

- Да, - кивнул Оле Санко, - иначе его соблазнение не стоило бы так дорого.

- Не верится, что он настолько неприступен…

- Он просто знает себе цену. – Санко умело соблазнял молодого и легкомысленного и скучающего повесу. Оле нужны были деньги, а единственное, чему он научился за свою жизнь были азартные игры. Последние два года Билл был его постоянным источником дохода, еще никому не удалось соблазнить его или хотя бы скомпрометировать.

Темноволосый Сурм любил бывать в обществе, чем постоянно подогревал интерес к себе. Изначально ему было просто весело среди людей, ему вообще очень нравилось общаться, смеяться, знакомиться. Билл сам по себе был душой компании. Но сейчас, в этот сезон он просто прятался среди людей. Что-то было не так в его семейной жизни, но что, Сурм никак не мог понять что.

Вся чаще Том уезжал из дома и все чаще подолгу не возвращался. Да и когда возвращался, казалось, что он делает это только из-за дочери. Между ними росла недоговоренность, но оба не озвучивали своих проблем, оба боялись услышать ответ, потому что знали, какие ответы последуют, но ни один не желал пойти другому на встречу.

Иногда люди так привыкают быть счастливыми, что забывают простую истину: счастье – лишь оборотная сторона неприятностей и боли, они искренне верят в свою удачливость и не замечают, что уже несчастны сами и их партнер отдалился от них так далеко, что невозможно найти путей назад.

Они никогда не работали над своим счастьем, оно у них всегда было, им не нужно было искать общий язык – они, порой, без слов понимали друг друга. У них было это и сейчас, но проблема состояла в том, что они не хотели слышать того, что кричали друг другу их сердца.

Вместо того, чтобы поговорить и попытаться принять друг друга, они прятались за ложными улыбками и прежней страстью, изображая счастье и довольство существующей жизнью.

Но Билл уже не мог прятаться, напряжение, которое сковывало его душу, было велико, и музыка, танцы и разговоры уже не могли вытеснить из его головы мрачные мысли.

Сурм рано отбыл домой. Агата еще не спала и радостно залепетала, оказавшись на его руках. Малышка была удивительно похожа на Тома. Билл каждый раз удивлялся, когда она копировала его движения. Агата была маленькой копией его мужа, но любить ее было безопасно, она не могла причинить боли, потому что ее детское сердце всецело принадлежало родителям, и эта привязанность не могла измениться.

- Папа, дем Ио, - девочка взглянула на Сурма одновременно просящее и вопросительно, обхватив пухленькими ладошками его лицо.

- Пойдем. Но только потом сразу спать. – Билл заправил растрепавшиеся смоляные кудряшки за маленькое ушко.

- Ио пою песенку.

- Ио споет песенку, - поправил Агату Сурм и направился на большую террасу.

Террасу столичного дома мантикор облюбовал себе в качестве жилища, он свил на ней гнездо и зорко следил, когда слуги убирались на ней, поэтому, когда супруги устраивали приемы, двери, ведущие на нее, были плотно закрыты и завешаны – Ио не любил посторонних. Но для хозяина здесь стояло большое кресло, которое он занимал, когда спускался отдохнуть, подышать свежим воздухом и почесать крылатой кошке спинку.

Ио любил Агату, он громко мурчал и подставлял огромную голову, чтобы девочка могла гладить его своими маленькими ручками. И с некоторых пор стало традицией приносить девочку перед сном на террасу, она успокаивалась и хорошо засыпала после этих прогулок.

Том нашел свою семью на террасе, какое-то время до того, как его заметили, он наблюдал, как мантикор фыркает прямо в лицо Агате, вызывая звонкий детский смех. Но едва девочка заметила присутствие отца, то тут же бросилась к нему громко визжа. Том подхватил малышку и подбросил вверх, не спуская с рук ребенка, он подошел к Биллу, который с радостью открыл ему свои объятия.

Несмотря на все недоговоренности, супругам по прежнему нравилось прикасаться друг к другу, в постели все их проблемы как будто исчезали, и они просто делили свою страсть, ни о чем не задумываясь и ни о чем не жалея.

В этот вечер супруги сами купали малышку и вместе укладывали ее спать. Приезд отца возбудил ее, и она долго не засыпала, перечисляя все, что делала в его отсутствие. Но перебирая кудряшки дочери и слушая ее звонкий голосок, Том становился все задумчивей, что не укрылось от его мужа, также сидящего рядом. Когда Агата стала засыпать, Билл тихонько вышел и спустился в кабинет Тома, он хотел немного выпить и поговорить с ним о предстоящем маскараде в доме его родителей. Сурм надеялся, что уговорит мужа сопровождать его.

Том тихо вошел в кабинет, налил себе в бокал немного настойки аски, отошел к окну и принялся разглядывать что-то на террасе. Билл не знал, как начать разговор с задумчивым мужем и просто ждал, пока тот сам заговорит.

- Я слышал, Гор с Мауэром заключили пари. – Том отпил из бокала, который держал в руке, и взглянул на Билла из-за плеча. – Гор клянется, что соблазнит тебя еще до конца месяца.

- Какая глупость, - улыбнулся Сурм, обнимая Тома сзади. – Я не видел тебя целую неделю и ужасно соскучился. – прошептал он мужу в самое ухо, потираясь о него своим возбуждением.

- По мне или моей заднице? – усмехнулся Том, разворачиваясь, притягивая Билла к себе и задирая его рубашку.

- По вам обоим, - Сурм впился в губы мужа страстным, жадным поцелуем.

Они целовали и раздевали друг друга, не удосужившись даже подняться в спальню, постанывая и сминая плоть руками, хватаясь друг за друга, жарко выдыхая, охваченные страстью они упали на неудобный кабинетный диван.

- Я хочу в тебя, - горячо прошептал Том, оказавшись сверху.

- Нет, - Билл резко отстранился, - нет! Мы же говорили об этом! – неверными руками он стягивал на себе рубашку, садясь прямо и испытывая ужас от того, что, кажется, пришло время поговорить по душам.

- Я хочу ребенка, - тихо сказал Том, опустив голову и пытаясь успокоить сбившееся дыхание.

- У нас есть Агата! Мы сто раз говорили об этом, - Билл поднялся, застегнул штаны и нервно заходил по комнате. – Я не хочу больше детей.

- Ты не хочешь расставаться с тем образом жизни, который ведешь! – Том встал напротив Сурма, мешая ему продолжать движение. – Балы, обеды, выезды на природу! Ради Богов! – резко выкрикнул мужчина. – Это всего несколько месяцев!

- Я чуть не умер! Или ты забыл? Моя жизнь больше ничего не значит? – злясь, отвечал Сурм.

- Это были первые роды! Ребенок лежал неправильно! – Том вдруг, вспомнив весь ужас, который пережил, перестал кричать. Он взял Билла за руки и попытался заглянуть ему в глаза. – Врачи говорят, что вторые роды не обязательно будут такими же тяжелыми.

- А если врачи ошибаются? – отворачиваясь, прошептал Сурм.

- Ты сам говорил, что Агата стоила того! – у Тома заканчивалось терпения, точнее у него совсем уже не было желания терпеть. Он вздохнул и продолжил:

- Дело ведь не в боязни родов или еще чего-то. Все дело в тебе и той жизни, которая тебе нравится. Что же во всем этом такого привлекательного? Где тот мальчик, на котором я женился?