Почувствовав приближение развязки, Том как можно аккуратнее отстранил недоуменно хлопающего глазами Билла, притянул к себе на грудь и, жарко выдохнув, кончил, уткнувшись ему в изгиб плеча.
От чувства запретного и недопустимого, от стонов, которые издавал Том, Сурм сам сильно возбудился и, взяв руку мужа, положил ее себе на изнывающий член. Но мужчина не торопился, он собирался доставить Биллу не меньше удовольствия и долго ласкал его, исцеловывая каждый участок кожи. Развернув мужа к себе спиной и уложив набок, Том принялся растягивать тугую дырочку, сильно проникая внутрь и надавливая согнутыми пальцами на увеличивающуюся точку наслаждения. Билл, задыхаясь, умолял его не останавливаться и вскрикнул, когда твердая плоть вошла в него до основания. Лежа на боку и практически не имея возможности двигаться, Сурм оказался полностью во власти мужа, совершающего в нем длинные размеренные толчки. Он громко стонал, уткнувшись в подушку и изнемогая от наслаждения, охватившего все его тело. Удовольствие было настолько острым, что Билл на какое-то время провалился в темную бездну, наполненную яркими красочными всполохами оргазма.
- Билл, и кто тебя научил такому? – шутливо спросил Том мужа, пытающегося одновременно использовать его плечо в качестве подушки и поудобней устроить свой животик.
- Шелдон, - смущенно потупившись, признался Билл.
Том вздохнул:
- Милый, мне, правда, очень нравится, что ты нашел себе друзей, но будь поосторожнее с Шелдоном. Я не говорю, что он плохой или делает что-то неправильно, – поспешил он заверить нахмурившегося Сурма. – Просто будь осторожнее с его советами.
- Тебе не понравилось, - расстроено промямлил Билл.
- Понравилось, ты не представляешь, как! – заверил мужа Том. – Я даже думаю, что при случае тебе стоит поблагодарить своего советчика. Только помни, что Шелдон действует только в своих интересах и легко предаст тебя, если будет считать, что это пойдет ему на пользу, понимаешь?
Билл понимал лишь то, что его муж за что-то недолюбливает светловолосого Сурма, но решил не перечить ему, тем более что ребенок внутри, кажется, наконец-то, удобно устроился и перестал толкаться, позволяя папе-Сурму спокойно поспать.
Последний месяц беременности дался Биллу тяжелее всех предыдущих: все время хотелось в туалет, а вставать и ходить было ужасно тяжело; ребенок сильно двигался, и его движения причиняли боль, да и сидеть в столичном доме было очень скучно.
Супруги не выезжали за город, так как Том был вынужден постоянно присутствовать на заседаниях Анклава. Он не желал расставаться с Биллом, тем более что вот-вот должно было подойти время родов. И как ни уговаривал его отец отослать Сурма с врачом в имение, Том не соглашался, зная, что если ему приходится хотя бы на ночь отлучиться из дома, Билл не может заснуть. Однажды, по возвращению из очередной поездки, он даже застал его сидящим на кровати и поющим колыбельную не в меру расшалившемуся у него в животе малышу. Сурм засыпал, только полулежа в объятиях Тома – то ли ребенок успокаивался, чувствуя присутствие второго родителя, то ли сам Билл переставал волноваться, расслабляясь в руках своего мужа.
Юноша мечтал о том дне, когда его малыш, наконец, появится на свет – он сильно устал от своего бремени, и иногда ему казалось, что он просто не сможет больше терпеть.
Долгожданный день настал в первый день зимы – у Сурма начались схватки и отошли воды. Это не вызвало никакой паники – в спальне Билла уже давно все было готово: с кровати убрали балдахин, мебель сдвинули в один угол, освободив место для врача и подставки под таз с теплой водой.
Пожилой и опытный врач, который наблюдал Сурма, был уверен, что роды, также как и вся беременность, пройдут быстро и без осложнений. Но его прогнозы не сбылись: день перетек в ночь, ночь – в утро, уставший и измученный болью Билл уже не мог ни тужиться, ни даже кричать – а ребенок все не появлялся на свет. Том, полный ужаса, держал мужа за холодную руку и под незамолкающий вой мантикора молился всем Богам.
Наконец, врач вздохнул и предложил Софиту выйти, сообщив:
- Я ничего не могу сделать, скорее всего, ребенок лежит неправильно. Единственный способ спасти его – это вынуть через разрез.
- Но тогда Билл… - Том не договорил, он просто не мог произнести этого вслух.
- Если этого не сделать, то умрут оба. Скоро ребенок задохнется в нем.
- В нем? – Софита подбросило от негодования. – Это мой муж! Ему только семнадцать лет! И вы предлагаете мне убить его? Должен же быть другой способ!
- Боюсь, другого нет. Я мог бы извлечь ребенка по частям, но тогда ваш муж, вероятно, умрет от потери крови.
Том просто с ума сходил от беспомощности и бессильной ярости, когда еще двое уважаемых врачей один в один повторили слова друг друга. Он не знал, что ему делать. Выгнав всех врачей, Том уселся к Биллу на кровать и принялся целовать его руки.
- Я умру, да? – слабо спросил Сурм.
- Нет, - вдруг зло вскинулся Том. – Обещай мне, что будешь бороться до последнего, ты же умеешь!
Билл лишь тяжело сглотнул и напрягся с очередной схваткой. Том не замечал, что у него самого по щекам текут слезы – он только что понял, что готов на все, лишь бы появился хоть маленький шанс, что Билл останется в живых. Ужасный выбор засел у него внутри саднящим осколком, мешая шевелиться и дышать.
- Пусти Ио ко мне, - тихо попросил Сурм. – Я не могу слушать, как он воет.
- Но он же в дверь не пройдет… – растерянно пробормотал Том, поднимаясь.
Как в тумане он велел врачам готовить инструменты, чтобы вытащить ребенка, а потом спустился вниз и открыл нараспашку двери террасы, на которой, задрав голову вверх, уже целую ночь и целый день не прекращал выть мантикор.
Ио не понадобилось особого приглашения, и он ломанулся в двери, чуть не сбив успевшего отскочить Тома. Раздался страшный грохот, а потом испуганные крики. Когда Том вернулся наверх, то увидел, что мантикор, заслонив собой Билла, злобно щерится на врачей, угрожающе подняв над головой блестящее ядовитое жало.
В комнату он пустил только совершенно растерянного Тома, наградив его взглядом, полным презрения, прежде чем устроиться рядом с Биллом. Софит попытался было приказать Ио уйти и направился к двери, но за его спиной раздалось угрожающее рычание, и Том вернулся к кровати, где Ио положил свою огромную лапу прямо на ноги Сурма, прижав их к кровати, задрал рубаху, прикрывающую живот, и принялся лениво вылизывать его.
К удивлению Тома, тело Сурма заметно расслабилось и как-то обмякло, частые выматывающие схватки прекратились, и Билл будто даже задремал, убаюканный мерным мурчанием своей кошки.
Ио не прекращал своего занятия, методично и лениво двигая шершавым языком. На щеках Сурма появился румянец, и Том, у которого от страха, волнения и сводящего тело ужаса все тряслось внутри, подвинулся, чтобы взять его за руку. Мантикор фыркнул, подняв голову, но милостиво решил позволить мужу своего хозяина такую малость.
Том сам не понял, что произошло, но в какой-то момент Ио прекратил свои размеренные поглаживания языком и неожиданно, резко надавил носом Биллу на живот. Спальню огласил истошный крик, Сурм согнулся бы пополам от внезапной сильной боли, но ему не позволила лапа мантикора, крепко удерживающая его ноги. Билл, широко распахнув глаза, судорожно втянул в себя воздух, а Ио, словно извиняясь, принялся лизать ему лицо.
Через час после того, как возобновились схватки, на свет появилась прелестная маленькая девочка, которую назвали Агатой.
У Билла же начался сильный жар, он метался в бреду два дня. Испуганный Том не отходил от измученного, слабого супруга, кормил его и обтирал. Тем более что Ио, разгуливающий по спальне как по своему тобло, с подозрением смотрел на каждого, кто желал посетить покои его хозяина, и прислуга отказывалась заходить в комнату к чокнутому мантикору.
Глава 17
Зима
Первый месяц зимы выдался неожиданно холодным: кристально чистый воздух, пахнущий снегом и свежестью, казалось, дрожал вокруг необычайно низко опустившихся парящих скал, а вода, неохотно капающая вниз, замирала над головами жителей столицы переливающимися искрами, как бы раздумывая, стоит ли ей падать на неприветливо-темную землю. Мир казался хрупким и волшебно-прекрасным.
