– Том, – обратился я к недомагу, четко ощущая, как неохотно было отрываться от его губ.

И, чёрт возьми, так непривычно называть его по имени. Оно звучит…упоительно.

– Да?

– Приходи ко мне завтра. Родители уезжают к бабушке в Регламнию, – незамедлительно предложил я, так как передумать мог в любую секунду. Моё противоречие имеет дурную славу, к сожалению.

– Зовешь на секс? – рассмеялся своим дурацким и идиотским смехом, похожим на истерику.

– На чай с печеньями, – грубо ответил я.

Само собой, я размышлял об этом. Да чего душой кривить? Я начал анализировать это ещё тогда, две недели назад, когда родители сообщили мне, что уедут на Рождество.

Не сказать, чтобы я не хотел этого, но всё ж какие-то внутренние страхи меня не отпускают. Надеюсь только, что это нормальная реакция.

– Скажи, ты любишь меня? – неожиданный вопрос выбил меня из колеи. Я вытаращил на Тома глаза, полные удивления.

Кажется, сегодняшняя его миссия: заставить меня умереть от стыда.

– Зачем тебе это?

– Ну… – пытался подобрать слова Том, задумчиво сжав пальцами переносицу, – Рождественская ночь.

Ответ олигофрена.

– И? – иронично усмехнулся я, решив изнасиловать мозг Дильса до последней извилины.

– Веранда вся в омеле, – продолжил он ещё более тихо, – в общем, скажи, что меня любишь. И не вздумай врать. Все лгуны в Рождество умирают в полночь.

– Я скептик, мне всё равно, – по-прежнему, не оставлял я Тому никакого выбора и наслаждался его замешательством.

Не мне же одному суждено краснеть и тупеть в нашем дуэте.

– Говори! Иначе… – нахмурился он, наверняка решив, что это будет выглядеть грозно.

– Иначе, что?

Он порывисто заключил меня в свои объятия, и от соприкосновения тел у меня сперло дыхание. Снова. А ведь мы соприкоснулись лишь через одежду. Это раздражало меня. Я хотел бежать от этих ощущений, ведь я никогда в жизни не желал ни в чем так нуждаться. Это пугает, настораживает, убивает изнутри. Но, в то же время, я не хочу больше убегать. Почему-то мне нужно остаться в этих объятиях как можно дольше.

– Иначе я тебя не пущу.

– Ты забыл, что я колдун? – сварливо поинтересовался я, как всегда поставив собственную вредность на первое место.

– Убьешь меня?

– Просто пальцы обожгу, – неуступчиво произнес я и воспроизвел слова в действие. Том тут же отскочил от меня, громко вскликнув.

Честное слово, я не так уж сильно его обжег.

Прости.

– Иногда мне хочется лишить тебя магии, – он вздохнул как-то слишком тяжело для того, кто смирился с моими выходками. – Ты невыносим и бесчеловечен.

– Сам меня выбрал, – перекинул я обвинения на недомага. Глядеть друг другу в лицо казалось просто невыносимой пыткой. И, обойдя Тома, я вплотную подошел к резному ограждению, являвшему своеобразной стеной между бальным залом и выходом на задний двор.

– Тебе так сложно сказать «люблю»? – обиженный тон, заставляющий мои колени подогнуться.

Я до боли вцепился в стальные прутья, стараясь сделать этот жест как можно более уверенным и твердым.

Не представляешь насколько сложно. Я и без этих слов чувствую, что рассыпаюсь. И кто еще из нас бесчеловечный?

Из танцевального зала доносился гул разговоров, смешки и звуки оркестра, что выкупила на сегодня наша школа. А Том, который подошел сзади и обнял меня за талию, забил мою голову той невыносимой тишиной, что всегда возникает при его приближении.

Тишина и стук собственного сердца – единственное, что я способен слышать рядом с ним. К остальному, Том, не знаю каким образом, делает меня глухим.

– Я пойду танцевать, – откуда-то издалека раздался мой голос, – там играет моя любимая песня.

Развернувшись к недомагу лицом, я опасливо выглянул из-за его плеча. Надеясь, что кто-то прервет наш разговор, поможет побороть возникшую неловкость.

– Если ты и дальше собираешься распускать сопли – милости прошу, – добавил я, с демонстративной вежливостью убирая его руки.

– Хотя бы на поцелуй я имею право? – не отступал Дильс, вглядываясь в моё лицо так, словно отыскал там последнюю надежду на будущее человечества.

Зануда. Ты ведь понятия не имеешь, почему я так поступаю.

– Целуй, – дал я добро.

Признаться, моё сопротивление не было таким уж и сильным.

Том склонился к моему лицу и, когда я уже приоткрыл рот, чтобы встретить его губы своими, он запечатлел поцелуй в уголке рта.

Разочарованный стон удалось подавить, а вот душевное недовольство было утихомирить не так-то просто.

Том опустил руки, позволив мне самому выбрать: идти или остаться.

– Пойду, поищу Моргану, – выдавил я. Слова с трудом проходили через горло, застревая там, но я насильно их озвучивал.

– Я завтра приду, – напоследок бросил мне Том, когда я преодолел половину пути.

Я обернулся, мысленно задавая ему миллионы, миллиарды вопросов, что меня мучили. Мои глаза кричали: «Почему?». Голова разрывалась от тех противоречий, что в себе хранила.

Зачем я тебе? Скажи мне: зачем? Во мне нет ничего. Ни единого дриадового плюса. Я неинтересен и груб. Я не ценю людей, что рядом со мной. Разве меня есть за что любить?

– Ещё бы ты не пришел, – хмыкнул я, но всё же не удержался от улыбки, в ответ на которую Том мне тоже улыбнулся.

Это значит, что у нас всё хорошо?

В чем я меньше всего нуждался сейчас, так это в толпе, которая перекрыла все выходы и входы из бального зала.

С трудом протиснувшись куда-то влево, я открыл первую попавшуюся дверь и вышел в длинный тёмный коридор.

Факелы на стенах были потушены, но пробивавшийся из окон синеватый свет позволял разглядеть очертания предметов. Судя по исполинского размера статуе грифона, я находился в Восточном крыле.

Я прошел вперед, никуда толком путь не держа. Эхо повторяло мои шаги и казалось, будто кто-то идет за мной. Следует.

- «Как Дильс» – подкинула добродушная память.

Мысли, конечно, тут же завертелись вокруг недомага. Последнее время он занимал большую часть моих размышлений. Наверное, с теми, кто влюблен, такое часто происходит. Это норма. Но я бегу от чувств как от чумы. Что со мной не так?

Я влюблен в Тома, а Том, если верить его словам, любит меня. Что мешает быть нам вместе, кроме моего идиотского характера?

– Нариус, не здесь же! – рассеялись мои мозговые штурмы чьим-то возмущенным полу криком. Затем последовал тихий смешок, просьба вести себя тише и шуршания одежды.

Я не я, если б не проверил, что происходит, тем более что голос показался мне до боли знакомым.

Крадучись, я завернул за угол и застыл в позе тупого тролля: широко раскрытый от удивления рот, вытаращенные непонимающие глаза и разведенные в стороны руки.

Сатана меня дери!

Агварес Нариус и Джозеф Блэйк – вот, кого я увидел. Джей, сидящий на столе и обнимающий ногами учителя танцев, который шептал моему другу на ухо что-то нечленораздельное. Выглядела эта картина так непривычно и интимно, что я поспешил ретироваться, пока меня не засекли и не обвинили в шпионаже.

Но всё же, пока я шел обратно, в моей многострадальной черепной коробке никак не могла уложиться только что увиденная ситуация.

Они познакомились два дня назад и уже вместе. Может, это и есть нормальная пара?

Мы с Томом как дети: выматываем друг друга уже много месяцев, но это так ни к чему и не приводит. Когда-нибудь ему надоест пытаться. Когда-нибудь он просто скажет мне «пока». Или вовсе уйдет, ничего не сказав.

Что же мне с этим делать? Он ведь действительно мне дорог.

Как будет лучше: отпустить его или, наконец, показать свои чувства?

Пора брать инициативу в свои руки или, пускай, всё идет своим чередом?

Определенно, нужно что-то менять.

Мы либо построим что-то новое, либо всё разрушим, но сидеть, сложа руки, я точно не стану. Я не хочу потерять Тома и должен сделать всё, чтобы это доказать.