Глава семнадцатая.

26.12.2013г.

Что я вчера сказал? «Приходи, Том, на чай с печеньками»? Серьезно? Я предложил это, будучи трезвым? Конечно, вряд ли можно исключить тот факт, что Дильс меня напоил зельем, он ведь тот еще маньяк-преследователь, но я не пил вчера ничего на вечеринке. И значит, мне нет оправдания. Я позвал к себе парня, и чай в нашей с ним встрече явно будет играть не самую важную роль.

А, может, притвориться, что я действительно имел в виду чай и печенье?

Да, надейся, Вальзер, ведь Том сразу поймет, что чай с печеньками – не повод тебя полапать. Он же такой покладистый: не дрочил тебе на улице, не заставил тебя кончить в собственные штаны.

Нет, притворство – не выход. К тому же, есть риск, что меня снова замучает совесть, стоит недомагу взглянуть на меня, словно голодная мельзетора.

И он опять опаздывает. Непозволительная роскошь для такой чванливой жабы. Ему нельзя опаздывать: я начинаю слишком много думать.

– Милли, скажи Тому, что я умер, – попросил я свою недоумевающую питомицу. Её глаза испуганно на меня вытаращились.

Вот бы Том меня так же боялся. Было бы весело устрашать его и смеяться над этим.

– Эх, ты же не говорящая. Сволочь, – любовно проворковал я мельзеторе и, присев на кровать, положил её к себе на колени. С тяжелым сердцем, я пытался найти успокоение, зарываясь пальцами в густую гриву.

– Зачем ты мне вообще нужна? Даже, ради меня, Дильса спалить не хочешь. Конечно же, ты не убьешь своего любимого Тома, потому что тогда не встретишься с Азарией. Коварная мельзетора.

Как так может быть, что и Милли попала под чары этого недомага? Он прям идеал во всех отношениях. Наверное, если его кто-то убьет, то наступит Конец Света или он воскреснет, как Иисус простолюдинов. Проклятый двиб.

Раздался долгожданный звонок в дверь, звук которого паническим спазмом скрутил все мои внутренности. Он будто возвещал о том, что мне пора на плаху.

Прослушав три настойчивых звонка подряд, я, не спеша, спустился по лестнице и направился открывать дверь.

– Я тебе не открою, – крикнул я, сквозь запертую дверь и, не удержавшись, посмотрел в дверной глазок. Том переминался с ноги на ногу, низко опустив голову, так что его лица мне не было видно.

– Почему? – в его голосе чувствуется улыбка, которую он даже не пытается от меня скрыть.

– Ты опоздал. К королям не принято опаздывать.

– Но ты не король.

Как жестоко!

– Откуда ты знаешь, жалкий человечишка? Может, я скрываюсь от таких, как ты? – я высокомерно вздернул подбородок, но вовремя осознал, что выгляжу крайне глупо: Том всё равно не сможет этого заценить за закрытой дверью.

– Как-то вяло и неубедительно ты пытаешься скрыться, как я посмотрю, – Дильс, с театральной угрозой хмыкнул и подошел к двери вплотную. Так, что мой взор падал лишь на его макушку.

– Маньяк несчастный, – в сердцах воскликнул я, щелкнув дверным замком.

Ох, нарываюсь же я. Не в тех делах добровольцем выступаю.

– Так и знал, что ты откроешь.

– Почему?

– Ты без меня не можешь. Признай это, – надменный тон, выражение лица, как у самого Мерлина, голова, словно в любопытстве, склонена набок. Сегодня Том собрал свои волосы в аккуратный хвост, к которому даже не придерешься: ни единая прядка не выбивалась.

Он такой зануда и педант. Помешан на прилежности и даже позволяет себе опаздывать из-за подобных мелочей. Как девушка, честное слово.

Неужели это правда? Я нуждаюсь в этом ненормальном?

Да, нуждаюсь, чего уж там скрывать. Весь извелся, пока его не было. Думал, штаны до дыр сотру, ерзая на кровати в ожидании.

– Ты заблуждаешься, – отразил я его выпад, вложив в голос побольше безразличия.

– Неужели? – Том, понимая, что предложения «располагаться как дома» он не услышит, прошел внутрь и закрыл дверь за нами обоими. С ленивой вальяжностью меня обойдя и специально задев плечом, Том прошел в гостиную.

– А мне здесь нравится, - раздался его довольный и одобрительный голос из другой комнаты.

Смотрите-ка, я ему угодил. Какое, однако, счастье.

И снова во мне просыпается супергерой Человек-Сарказм. Я бы даже сказал, что на века обеспечил себе это звание. Властелин Колкостей, Повелитель Ехидства – это всё я и мои ежедневные маски.

– Чай? Кофе? – громко поинтересовался я, следуя за Томом, который успел добраться до кухни.

Увиденному я не поразиться никак не мог: невыносимый двиб уже во всю орудовал у плиты, гремя посудой.

– А чем ты будешь запивать эклеры? – в свою очередь спросил Дильс, и его заботливая рожица тут же расплылась в улыбке.

Он принес эклеры? Я люблю его!

– Я так посмотрю, ты быстро здесь сориентировался, несмотря на то, что впервые у меня дома, – скорее устало, чем недовольно, прокомментировал я.

– Я здесь ночевал в твой День Рождения, – напомнил недомаг, снова повернувшись ко мне спиной.

– Да, точно, – тихо подтвердил я, к своему стыду и ужасу вспомнив, как Дильс, на том же самом месте, где сейчас стоит, вытаскивал из моих волос крошки чипсов, а я в это время мечтал о чем-то большем. Например, о поцелуях.

Отгоняя картины воспоминаний, я тряхнул головой так сильно, что позвонки в шее натужно хрустнули, а в глазах на секунду потемнело.

– Так что ты будешь пить? – словно бы издалека донесся до меня голос Тома. Приглушенный шепот, заставляющий мои колени подгибаться. Я так и не смирился с этим ощущением. Я будто нахожусь у него в подчинении.

– Апельсиновый чай, – отозвался я, – чайные пакетики в шкафчике над твоей головой.

– Не думай, что можешь мной командовать, а я ничего не потребую взамен.

Это предупреждение? Что он пытается мне сказать? Чай не значит чай?

– И почему я вообще продолжаю с тобой видеться, сосуд греха? – неопределенно хмыкнул я в ответ, на что Том не повел даже бровью.

Я сел на стул и, скрестив руки, положил их на стол. Опустив на них тяжелую и полную мыслей о бренной жизни, голову, я глубоко вздохнул.

– Потому что я завариваю тебе апельсиновый чай, – предположил Том и поставил передо мной кружку с горячим напитком. Конечно же, предварительно он положил под кружку подставку.

Кто вообще сейчас пользуется подставками для посуды? Только дотошные зануды и ботаники.

– Да, именно по этой причине, – согласился я и, с помощью магии, добавил в чай, призывно распространявший вокруг меня аромат, два кубика сахара. После чего сделал небольшой глоток, для пробы.

– Я хочу тебя покормить, – тыча эклером мне прямо в лицо, начал Том. Его голос звучал до тошноты умиленно, но твердо и уверенно, поэтому пирожное пришлось выдирать из пальцев силой.

– Вали к Сатане! – свирепо вскипел я. – Я не инвалид и вполне дееспособен.

– Ты всё такой же злобный засранец, – недовольно покачал головой Том, громко хлебнув кофе из своей кружки. – Нужно это исправить.

После чего он многозначительно изогнул бровь, словно пытаясь мне этим что-то сказать. Но я же тупой. Когда я понимал намеки? И вообще, почему бы людям не изъясняться прямо?

– Извращенским способом, я так полагаю? – не удержался я от ехидной насмешки, которая заставила покраснеть нас обоих.

– Это мы посмотрим, – он положил свою ладонь на стол и стал отбивать пальцами дробь.

– А не боишься оказаться снизу? – прищурился я, накрыв его руку своей и легонько сжав, на что получил взгляд полный неподдельного изумления. – Я думал, мы оба разобрались в очевидном: роль господина – не твоя.

– Может быть, я притворялся?

– Не пытайся переубедить меня, мантия, – его голос всё такой же спокойный и ровный. В нём немного таинственности и загадочности, что Дильс так любит. А мой собственный голос уже готов сорваться. Он дрожит, словно бездомный щенок во время холодов.

«Мы ещё посмотрим, кто кого»– злорадно подумал я, конечно же, не предполагая, что Том выиграет. В очередной лепреконовый раз.

– А ты не жалуешь чистоту и аккуратность, – сделал Том замечание, когда мы устроились в комнате, устав просиживать пятые точки на неудобных кухонных стульях.